19). Русские снайперы воспользовались лес-ными позициями, чтобы увеличить потери немецких войск. Раз- ведбат К-1 1-й танковой дивизии, стремясь встретиться южнее Быково с 25-м танковым гренадерским полком 20-й танковой дивизии, понес особенно тяжелые потери 13декабря – и от вражеских снайперов, и в ходе яростных сражений. Воспоминания очевидца действий 208-го строительного батальона свидетельствуют о том, какими жестокими были схватки:
'208-й строительный батальон (капитана Эстефельда), отважно сражавшийся всю последнюю неделю, понес значительные потери 14.12.1942, расчищая лощину у Лукового (близ Сорокине], где противник оборонялся под прикрытием прочных блиндажей. Прячась в воронках и за деревьями, солдаты Красной армии, явно нечувствительные к морозу, подпускали солдат разведывательных и инженерных частей почти вплотную и открывали огонь. Вместе с храбрыми солдатами разведки и строительных частей погиб командир 1-й роты 208-го строительного батальона капитан Ваншаффе. После тщательного прочесывания лесов этот батальон также был отправлен [на отдых и пополнение]' (33).
Продвижение немцев было медленным, но верным. Настолько верным, что вечером 14 декабря генерал Гарпеуже планировал перевести часть своих войск на север – помочь устранить все еще зияющую брешь в обороне немцев в долине Луче-сы. Но с этим решением пришлось повременить: на следующий день схватки вспыхнули с новой силой – окруженные русские вновь попытались вырваться на свободу.
После первой неудачной попытки прорыва генерал Соло-матин внес изменения в планы обороны и стал ждать или замены войск, или нового шанса удрать из немецкой ловушки. Позднее он вспоминал о пережитом испытании:
'В течение девяти суток, с 7 по 15 декабря, войска 1-го механизированного корпуса и подчиненные ему стрелковые бригады, ослабленные предыдущими боями, испытывая острый недостаток боеприпасов, продовольствия, в полном окружении героически удерживали занимаемый рубеж. Крупные силы танковых и пехотных дивизий врага при поддержке артиллерии и авиации по нескольку раз в день предпринимали атаки, но каждый раз вынуждены были откатываться назад.
Не добившись успеха в открытом бою, фашистские генералы прибегали к грязным провокациям. Через мощные репродукторы каждое утро гитлеровцы громогласно объявляли, что командование корпуса вылетело в тыл, оставив свои войска на произвол судьбы, и предлагали бойцам не отдавать напрасно своих жизней, прекратить сопротивление и сдаться в плен. Никто этой провокации, конечно, не верил. В ответ советские воины забрасывали в окопы противника листовки с текстом покрепче послания запорожцев турецкому султану.
В тяжелых боях в тылу врага советские воины показали высокий моральный дух. Весь личный состав корпуса, следуя примеру командиров и политработников, коммунистов и комсомольцев, сражался мужественно, не щадя своей жизни. Смелость и отвага становились нормой поведения каждого воина' (34).
Неизвестно, насколько справедливы эти утверждения, но ясно, что войска Соломатина были обречены либо совершить прорыв с огромными потерями, либо погибнуть. Все восемь дней, пока по периметру зоны окружения, а особенно на западе этой зоны полыхали сражения, разведка Соломатина пыталась нащупать слабину в немецкой обороне. И, наконец, к 14 декабря стало ясно, что все припасы на исходе. Для минометов и танков осталось по пять-шесть снарядов, для пулеметов и автоматов – по десять-пятнадцать лент или дисков, для винтовок – не более пяти патронов. Авиация попыталась наладить снабжение войск Соломатина по воздуху, но почти безуспешно. Более того, немцы вели артиллерийский огонь со всех сторон, увеличивая потери и уничтожая те немногочисленные запасы, которые корпус Соломатина собрал, готовясь к прорыву. Было уже совершенно ясно, что армия Тарасова слишком ослабела, чтобы произвести замену войск. Словом, оставалось только предпринять попытку прорыва. Поздно вечером 14 декабря Жуков, который лично принял командование 41-й армией после отставки генерала Тарасова, разрешил Соломатину действовать. Соломатин с радостью принял приказ и немедленно приступил к приготовлениям (35).
15-16 декабря
К 15 декабря войска генерала Соломатина настолько ослабели, что в немецких источниках почти не упоминаются попытки вырваться из окружения: все боевые действия того периода слились в обширную панораму непрерывных боев.
'В 'котле' и у краев 'котла' бушевали яростные схватки, во время которых, несмотря на неблагосклонность погоды и пересеченную местность, немецкие солдаты демонстрировали поразительный темп наступления, а также упорное и ожесточенное сопротивление. Назревал кризис, несколько раз казалось, что прорыв уже неизбежен. Пока две танковых дивизии (19-я и 20-я), кавалерийская дивизия СС и другие формирования сражались на севере, одно из русских подразделений сумело прорваться в слабом месте у Плоской [между Цицино и Шипарево]. Большая часть русских осталась в 'котле', их атаковали со всех сторон, разбивали на группы, сжимали в кольцо и уничтожали. В последующие недели основные бои были подкреплены рядом местных атак' (36).
Получив от Жукова разрешение на прорыв, Соломатин быстро сформулировал план выведения своих войск из окружения вместе с максимальным числом раненых и техники (37). Поначалу он намеревался выйти из окружения пешком, по лесам и болотам между Шевнино и Демяхи, где местность способствовала бегству, а немецкие укрепления были особенно ненадежны. Однако наличие раненых и техники заставило его отказаться от этого замысла. Тогда Соломатин решил прорываться на запад, по кратчайшему пути между Дубровкой и Шипарево. Атаку он назначил на 23:00 15 декабря, чтобы завершить отступление к следующему утру.
Для прикрытия атаки и отвлечения противника по рации Соломатин запросил у Жукова, находящегося в штабе 41 -и армии, артподготовку в 22:40, массированный обстрел немецких укреплений по обе стороны от пути его следования – до начала движения и во время него, чтобы предотвратить сосредоточение войск противника на флангах. Кроме того, он попросил Жукова зажечь в районе Клемятино три больших костра, чтобы облегчить ориентацию.
Планируя собственно штурм, Соломатин поместил в первом эшелоне 74-ю стрелковую, 19-ю и 37-ю механизированные бригады. 74-я бригада полковника Репина должна была обойти Дубровку с запада, 19-я бригада подполковника Дубровина – обойти Цицино с запада, а 37-я бригада капитана Угрюмова – охватить Шипарево с востока. Всю оставшуюся артиллерию, танки и зенитные орудия Соломатин передал в распоряжение штурмовых сил первого эшелона. Во втором эшелоне он оставил 91 -ю стрелковую и 35-ю и 48-ю механизированные бригады – удерживать сжимающийся обвод во время прорыва. Как только прорыв состоится, эти бригады будут быстро отступать по тому же коридору, прикрываемые с флангов 32-й отдельной бригадой бронемашин* капитанаА.М. Влас-кова и 75-м мотоциклетным батальоном майора А.Н. Ледюка. Эта впечатляющая расстановка сил заставляла забыть о том, что в каждой из бригад насчитывалось менее 2000 человек и что их поддерживал лишь десяток боеспособных танков (38).
Остатокдня и вечера 15 декабря войска Соломатина пытались перегруппироваться для атаки под почти непрерывным артиллерийским огнем противника, который нарушал движение и заставлял отчетливо осознавать, что осуществить план прорыва невозможно. Части первого эшелона сумели занять исходные позиции своевременно, но многие войска второго эшелона серьезно отставали. Однако у Соломатина не было выбора: ему пришлось предпринять атаку в назначенное время, всеми силами, какие имелись в его распоряжении.
* Здесь в тексте ошибка, в действительности в составе подчиненных М.Д. Соломатину войск был 34-й отдельный автобронебатальон. (Примеч. ред.)
В 22:40 артиллерия Жукова приступила к обстрелу, привлекая внимание немцев к участку фронта у реки Вишенка. Соло-матин описал последующие действия:
'В 23 часа был дан сигнал бригадам первого эшелона об открытии огня и начале атаки. Противник совершенно не ожидал удара с этой стороны. И когда бригады открыли огонь и, не прекращая его, двинулись в атаку, гитлеровцы в панике стали разбегаться, бросая танки, пушки, пулеметы и другое
