* * *
Итак, повести 1833—1834, 1832—1836 и 1839—1842 годов (не говоря о «Ревизоре», «Мертвых душах» и др.) оказываются объединенными единым духовным замыслом. Искаженный, неправильно истолкованный, почти всеми не понятый писатель вынужден был реально ощутить, что изображение бесовского мира, не желающего представать в своем истинном свете, не проходит [405] безнаказанно. Произведения Гоголя вопреки его воле начинают служить делу революционной агитации, приобретая в общественном «прогрессивном» сознании ложную политическую окраску, и оказываются неспособными привести человека к покаянию и внутреннему перерождению.
Это понял Гоголь уже в середине 30-х годов, когда написал первый вариант своей «художественной» исповеди — повести «Портрет». Художник-монах рисовал ростовщика с мыслью «употребить после этого лицо в своей картине, где хотел он изобразить одержимого бесами, которых изгоняет могущественное слово Спасителя» (во второй редакции: «на картине нужно было поместить духа тьмы», который, если художник изобразит его хотя бы вполовину, как он есть, «убьет всех моих святых и ангелов: они побледнеют пред ним»). Творение, создаваемое без любви, есть всего лишь натуральный слепок, вылепленный в безблагодатной тьме (см. также «Авторскую исповедь»):
«Если возьмешь предмет безучастно, бесчувственно, не сочувствуя с ним, он непременно предстанет только в одной ужасной своей действительности, не озаренный светом какой-то непостижимой, скрытой во всем мысли <..>».
Оружие, направленное против них, бесы обратили против самого писателя. Гоголь вынужден открытым текстом заявить об истинном смысле своих творений и исповедать свою христианскую веру, хотя созданные им произведения не получили (в отличие от первой редакции «Портрета», где портрет ростовщика, не могущий быть до того уничтожен даже сожжением в камине, блекнет и превращается в какой-то пейзаж после необходимых объяснений) оттого правильного понимания в сознании публики и продолжали (и продолжают до сих пор!) читаться и интерпретироваться в ложном свете (во втором варианте портрет исчезает — по-видимому, украденный). Отсюда такая ненависть к последнему периоду жизни художника и выдумки о его творческом кризисе. Кризис Гоголя заключался в одном: если он не мог отныне изображать сатанинский мир в его пороках, зовя к покаянию, то он должен был изобразить мир ангельский. Но последнего может достичь не писатель, а только святой (хотя для правильного различения бесов также требуется духовный опыт[102]), чьи писания превращаются в святоотеческие творения, которые и переписывал Гоголь в последние годы своей жизни.
[С. 424]
ПРИЛОЖЕНИЕ
Календарно-хронологическая проблема и аритмософия «Носа»
Согласно наблюдениям Н.Ульянова, в первой редакции повести действие происходило 23 февраля и могло быть навеяно впечатлением от паремии из Исаии; в первой публикации в «Современнике» в 1836 году — 23 апреля (не знаю, откуда Ульянов взял эту дату: согласно ПСС, в «Современнике» было напечатано «25 апреля», и эта дата в самом деле находится, как я убедился своими глазами, в editio princeps, — но интуиция у исследователя довольно верная, как будет видно из дальнейшего нашего анализа], т.е. в день Георгия Победоносца (Ульянов объясняет это битвой святого с чудищем); наконец в издании 1842 г. — 25 марта, т.е. в Благовещение. Уточним и разовьем эти наблюдения Ульянова.
Первоначальный набросок (рл), ПСС III, 380, относится к 1832/3 гг.): «23 числа 1832 г»; второй и третий (РЛ1, 1833/4 гг., РЛ2 ) полные черновые варианты: «сего февраля 23 числа» (ПСС, 381 и 652); первая публикация в «Современнике» — «сего апреля 25 числа» (ПСС, 484; «Современник» 1836, т.З, С.54); Сочинения Гоголя 1842 г. (и все последующие издания) — «Марта 25 числа».
Итак, приурочивание времени действия «Носа» к точной дате менялось многократно (4 раза!) Насколько мне известно, ничего подобного в других сочинениях (и черновиках к ним) Гоголя не засвидетельствовано (по крайней мере не дошло), а отсюда вытекает, что писатель придавал дате в данном случае совершенно исключительное значение.
Что же касается дня недели, то ключевая фраза — сетования Ковалева, что «в продолжение всей среды» (а цирюльник брил его «каждую среду и воскресенье»; правда, 7 апреля, финал повести, приходится по календарным расчетам на четверг, но цирюльник мог заглянуть к майору и в [425] неурочное время, ибо до того в течение 13 дней оставался без работы) «и даже во весь четверток» (причем подчеркивается: «он помнил это очень хорошо») нос был еще на месте (значит, пропал в пятницу и основное действие повести развивается именно в этот день). Ее нет еще в РЛ; (ПСС, 395—6), и появляется она лишь в «Современнике», оставаясь затем без изменений, несмотря на переиначивание дат.
Из этих наблюдений вытекают выводы первостепенной важности. Гоголю, в отличие от «Записок...», важно было почему-то именно число 23 (ср. еще «Шинель»: Башмачкин рождается «против 23 марта»), затем — 25, а также отнесение начала действия к пятнице. Главные изменения касаются лишь месяцев, при этом несоответствие дат и дней недели Гоголя не интересует. Кроме того, остается почти неизменным число дней, во время которых гуляет нос (1 день отсутствует вообще и еще 12 не приклеивается на место, разгуливая по Петербургу, окончательно возвращаясь на лицо только на 13-й день): в редакции 1836 г. действие начинается 25 апреля и длится до «начала мая, не помню [курсив мой· сколь характерные оговорки! — А.Д.], 5 или 6» (ПСС, 399, эпилог в «Современнике»), что составляет около 10/11 дней, в редакции 1842 г. уже абсолютно точно — с 25 марта по 7 апреля (1+12=13). Следовательно, в «Носе» заложено символическое (в отличие от «Записок сумасшедшего», где важны именно исторические даты, связанные с политическими событиями, а символические легко вписывались в «бред») значение цифр и одного из дней недели (пятницы). Какое же?
Если говорить о числах 23/25 и 13, то они вполне объясняются из цитированного выше отрывка «Рима» (см. примеч.61). Однако почему же Гоголь не отнес действие прямо к 24 числу, но к его «пограничным датам» — 23 и 25? Кроме того, почему именно пятница, если, судя по составленной нами с помощью пасхалии (см. примеч.49) и приведенной ниже таблице, в период работы над повестью 1833/1836 г (мы берем с запасом — 1832 и даже раньше — до 1829 г.) пятница могла хоть как-то реально соответствовать времени событий лишь в 1834 г., что хорошо соотносится с датировкой 2-го и 3-го рукописных вариантов, но не подтверждается ими, поскольку точной привязки к дням недели в РЛ; и РЛз еще нет. Следовательно, пятница в повести точно настолько же символична, сколь и цифры 23 и 25. Мнение Вайскопфа (1993, с.534, примеч.329), что события в «Носе» происходят на Страстной неделе, не выдерживает критики со стороны реальных расчетов (о символическом значении будет сказано ниже), ибо единственный мало-мальски подходящий вариант 1841 г. не поддерживается днем недели; такая раскладка могла бы быть более или менее верной при отнесении 25 марта к 1832 году (Пасха 10 апреля, нос пропал в пятницу 25 марта 5-й недели Великого поста, очутился на месте 7 апреля, в Страстной четверток), но это значило бы не учитывать механической перемены в последней редакции месяца без изменения дня недели.
Редакции
Годы
Пасха
23 февраля
25 апреля
25 марта
