Я пригласила капитана в театр. Он смутился, но отказать не смог.
Театр был лишь предлогом. Благо находился неподалеку от гостиницы, где жил капитан.
Сознательно опоздав, я разыграла перед ним сцену невыразимого огорчения, переходящего местами в самое натуральное отчаяние. Я так искренне извинялась, глядя на него распахнутыми глазами, полными почти настоящих слез, что он окончательно растерялся, не зная, как и чем меня утешить. Мне на удачу началась гроза.
– Может, мы пойдем на второе отделение? – растерянно предложил он.
В ответ я разразилась укоряюще-обиженной тирадой о том, как давно мечтала посмотреть этот спектакль с самого начала, и мои глаза вновь наполнились слезами.
– Ну... давайте тогда зайдем в кафе, – сказал он.
– Как вы можете?.. – с укоризной взглянула я на него. – В таком виде? – И для убедительности показала выразительную дырку на заранее порванном капроновом чулке.
– Но мы же не можем здесь стоять под дождем?! Посмотрите, у вас... о, да у вас вся одежда... и даже туфельки уже вымокли...
Он снял с себя пиджак и накинул мне на плечи, но было поздно: я дрожала от холода, а это уже выходило за рамки игры.
– Значит, так, – решительно заявил он. – Идемте.
– Куда? – спросила я, словно бы не догадываясь.
– Ко мне.
– В гостиницу? – неподдельный ужас в голосе.
– Да. Вам надо обсохнуть.
– Но... – легкое сопротивление для проформы.
– Никаких «но»! Командовать парадом буду я!
Мне понравилась его решительность.
Пока я принимала горячий душ, капитан вскипятил воду в стакане. Банного халата в его номере конечно же не оказалось, и он предложил мне свой спортивный костюм.
Я набросила на голое тело «олимпийку», как бы случайно проигнорировав совершенно неуместные штаны.
– Выпейте чайку, – пряча глаза, сказал он.
– Спасибочки, вы меня просто спасли, – ангельским голоском пропела я. – А с чем чаек?
– С чем? – озадаченно переспросил он. – Вот, сахар-рафинад... Могу сбегать в буфет. За баранками.
– А меду или малины случайно нет? Видите ли, я так замерзла, что боюсь заболеть.
– Нет ни того, ни другого, – сокрушенно пожал он большими плечами. – Только коньяк... тьфу, что я говорю...
– Ничего-ничего, коньяк тоже сойдет... ну, раз меда нет...
Он откупорил бутылку армянского коньяка и плеснул чуть-чуть в маленькую стопочку.
– А себе? Одна я не буду!
Налил себе. Чокнулись. Опрокинули.
– Ой-ой, как хорошо... тепло пошло... давайте еще, – и протянула рюмку.
– Вы уверены? Вам восемнадцать-то есть?
– Есть! – уверенно солгала я. До совершеннолетия оставался месяц.
Он смотрел на меня как на юного неопытного ангела, но правду это напоминало очень отдаленно. На самом деле к этому моменту я уже прокрутила несколько романов и, одержав ряд ошеломительных побед, чувствовала себя теперь достаточно опытной и умелой. Точнее, хорошо поднаторевшей в области отношений между полами.
– Внутри уже тепло, а ноги до сих пор ледяные, – пожаловалась я после третьей рюмки и, чтобы ускорить процесс, положила предмет своей гордости на подлокотник кресла. Он уставился испуганно- непонимающим взглядом сначала на меня, потом – на мою конечность с ноготками, покрытыми возмутительно-алым лаком.
– Ну, убедитесь сами, потрогайте! – Боже, что за человек, ни до чего сам не может додуматься!
– В самом деле холодные... Что же делать? Хотите шерстяные носки? У меня есть чистые!
– Рада за них. Спасибо. Не хочу.
– Тогда вот что... – Он плеснул себе в ладонь коньяк и принялся растирать им мои заледенелые ступни. (Ну наконец-то дошло!)
– Ах, как хорошо... какой вы милый... и добрый... совсем другое дело... ну, а другую ножку? О, чудесно, еще... еще... ох, ах... – застонала я.
Остальное было делом техники. Он даже не успел сообразить, как оказался уже соблазненным.
В дальнейшем легенда зазвучала иначе: капитану больше не пришлось ждать, пока родится и вырастет его мифическая невеста, потому что соблазнение несовершеннолетних всегда каралось законом.
Мы поженились и переехали в его ленинградскую квартиру. Я перевелась в ЛГИТМИК, и началась моя взрослая, замужняя жизнь. Вдали от ненавистного отцовского диктата.
Первое время мне страшно нравилось хлопотать по хозяйству, на практике применяя все то, чему с детства обучилась у мамы с бабушкой. Муж меня просто обожал. Выполнял любые мои прихоти. Уходя в плавание, всегда просил подольше стоять на пристани – чтобы запечатлеть в памяти образ верной и любящей супруги. Из поездок привозил ворох шикарных шмоток, и я была самой модной, яркой и нарядной во всем институте. Да что там – настоящей звездой!
Тогда же я, к своему удивлению, обнаружила, что молодая замужняя женщина привлекает мужчин значительно больше, нежели незамужняя, хоть и такая же молодая. Как разъяснил мне один из местных кинематографических донжуанов, от замужних дам не исходит прямой угрозы, во-первых, быть пойманным в брачные сети и, во-вторых, подцепить какую-нибудь непредвиденную долгоиграющую инфекцию. На мой взгляд, данная теория достаточно иллюзорна и скорее всего относится к разряду неистребимых мужских заблуждений. Ну как, скажите на милость, можно полагаться на жену человека, месяцами отсутствующего дома?
Через полгода такой как раз жизни я взвыла и – сдалась. Вначале – напору того самого донжуана. Все вокруг сходили по нему с ума, а мне просто стало любопытно: как красивая внешность и неплохие актерские данные сочетаются у него... с темпераментом. Оказалось, никак. Человек находился в таком восторге от самого себя, что ему, как я постепенно выяснила, не требовалась партнерша, чтобы довести себя до экстаза. Публика – да, партнерша – нет! Настолько ему было хорошо с собой, любимым. Участие в его жизни другого персонажа вполне могло ограничиваться просто зрителем. Или просто слушателем. Принимать участие в процессе было для противоположной стороны необязательно.
Однако женщины – странные существа. Многие (да что там – подавляющее большинство!) готовы годами закрывать глаза на пренебрежение, эгоизм, невнимание и довольствоваться малым, лишь бы быть при мужчине. Или хотя бы просто значиться при нем. Условно, так сказать.
Я была устроена по-другому. Служить инструментом для утоления чьей-то страсти (в лучшем случае), реализации фантазий (ну, еще куда ни шло) или физиологических отправлений (что самое худшее) я не считала возможным. Как правило, уже одного раза мне было достаточно, чтобы определить, продолжать или не продолжать предлагаемые отношения. Мне были важны в первую очередь мои собственные ощущения. А для этого требовался достойный «противник». Чтоб было сложно, остро, с интригой! Чтоб победа доставалась тернисто, а не сама плыла в руки!
Жизнь представлялась мне то увлекательной шарадой, то хитроумной игрой в шахматы, то бегом с препятствиями, то гонкой по вертикальной стене. Наличие штампа о законном браке служило надежным прикрытием и почти не стесняло в перемещениях.
Я так и жила – между Москвой и Ленинградом. Под предлогом визита к родителям встречалась с кем вздумается. Часто наведывалась и к друзьям, в первую свою альма-матер. В одно из посещений студенческого общежития ВГИКа судьба и свела меня с Жераром.
Мы глянулись друг другу сразу.
Подружки буквально сделали стойку, когда он – якобы случайно – вошел в комнату, где мы собрались
