проклятия на его голову.
— Ты, конечно, не в курсе, чистенький, но у нас тут идет кое-какая борьба, — продолжал Рыцарь. — Есть люди, которые хотят устранить нашего предводителя. Я Краба имею в виду.
— Да?
Тряпичник демонстративно завозился у костра, подняв облако пепла, но Рыцарь невозмутимо продолжал:
— Так что ты об этом думаешь, чистенький?
— Пока — ничего. Ты ведь сам все время твердишь, что я не меченый…
— Да, да, — оборвал его Рыцарь. — Но что ты думаешь о Крабе? Как он тебе?
Ральф пожал плечами:
— Я не имею ничего против него.
Рыцарь понимающе кивнул.
— А ты? — спросил Ральф.
— Он неплохой человек, — медленно сказал Рыцарь. — Но если он останется главарем — он погубит нас всех…
— Вы, вроде, собирались говорить о бабах! — встрял Тряпичник, вытирая рукавом сажу с щеки.
Рыцарь засмеялся:
— Ах, да! Я хотел предупредить нашего приятеля… Чистенький, ты видел руки Сибиллы? Я имею в виду, без перчаток.
— Угу, — хмыкнул Ральф.
— Правда?
Ральф молча достал нож и стал пробовать кусок мяса на готовность.
— Ты видел… линии и пятна… так?
— Да.
Рыцарь наклонил набок голову:
— Какого цвета? Скажи мне, и я поверю.
— Красного, — односложно ответил Ральф.
Меченый неторопливо отстегнул забрало и взял свой кусок кролика.
— Знаешь, отчего они? — спросил он.
Ральф покачал головой:
— Я не спрашивал.
— Все очень просто, чистенький… Это кровь. Твоя прекрасная утонченная леди была замужем за одним бароном — когда еще была жива. Однажды она увидела его с молоденькой служанкой в их роскошной супружеской постели. Сибилла посмотрела на них, вышла в гостиную. Взяла стоявшую у камина кочергу и вернулась. И абсолютно неизящно разделалась с милой парочкой. Мужа она прикончила быстро, одним ударом по башке — он просто застыл от неожиданности, и Сибилла этим воспользовалась. А за девицей пришлось гоняться по всему замку…
— Печальная история, — сказал Ральф, пытаясь прожевать жесткое мясо.
Рыцарь засмеялся:
— Сибилла до сих пор переживает, что все вышло так грубо. Из-за этой истории она и попала в долину, а когда умерла — проявились эти пятна на руках. Бывает, долина связывает людей с прошлым, о котором они хотели забыть…
— Думаешь, это все не случайно?
— Ничто не случайно. Проклятье, ну и дрянь же это жаркое!
Насупившийся Тряпичник бросил на приятеля оскорбленный взгляд, но промолчал.
— Серьезно! Чистенький, тебе не кажется, что мясо отдает запашком?.. Таким…
— Как от мертвечины, — спокойно сказал Ральф. — Но чего ты ожидал от кролика, который, возможно, уже несколько столетий как сдох?
Втроем они тащились по равнине, надеясь поскорее добраться до башни Вернона.
Зеленая трава под их ногами сменилась жесткими колючками, разросшимися на каменистой земле. Деревьев и вовсе не попадалось — только одинокие валуны и обломки скал.
Скоро путь им преградил отвесный склон, на краю которого стоял высокий столб с выцарапанными письменами.
Рыцарь устало сел на землю.
— Проклятье, слишком мы влево взяли, — проворчал он. — Сейчас или топать часа четыре до спуска, или здесь прыгать. А еще эта луна проклятая…
Он погрозил железным кулаком небу, на котором сияла красноватая луна, будто налившийся кровью злой глаз следил за странниками на пустоши.
— О, ага, — поспешно пробормотал Тряпичник. — Ты как, Ральф, в порядке?
Нормально себя чувствуешь?
— Все с ним хорошо, — сказал Рыцарь, прежде, чем Ральф успел ответить. — Видно же… — он презрительно хмыкнул. — Если б чистенький кого-то угрохал в жизни, то валялся б счас в пыли, воя от боли…
— Вы вообще о чем? — недоуменно спросил Ральф.
— Луна Убийц, — Тряпичник указал на небо.
Больше обьяснений не последовало, и Ральф, пожав плечами, подошел к обрыву.
Внизу вся пустошь была утыкана острыми скалами, словно ежик иголками. Если и удасться здесь спуститься, придется пробираться между камнями, что, конечно, тяжелее, чем идти по ровной земле.
— Все, надо идти, — Рыцарь поднялся. — Хотя это и дольше, пойдем в обход.
Проклятье, уже сегодня вечером могли бы на месте быть! Ну, пошевеливайтесь!
— Ты забыл, кто тут главный, — негромко сказал Ральф. — Я еще не решил, как мы пойдем.
— О! Как думаешь, ты успеешь решить до ужина?
Ральф сделал вид, будто не расслышал слов меченого.
— Веревка у нас есть? — спросил он.
— Ага, — ответил Тряпичник, доставая из недр своего одеяния моток бечевы.
— Прекрасно. Привяжем ее к столбу и попробуем спуститься. Самый тяжелый полезет первым.
Рыцарь, наклонив голову на бок, вперился взглядом в Ральфа, но тот лишь улыбнулся. Меченый, подняв забрало, сплюнул в пыль, и стал молча спускаться.
Бечевка, тщательно привязанная к столбу, натянулась. Ральфу все время чудился треск рвущихся нитей. «Зря я это сделал. Надо было идти в обход.» Он напряженно оглядел обрыв, который вдруг стал казаться куда выше и отвесней, чем раньше. Там, где спускался Рыцарь, кое-где были выбиты ступеньки, а на полпути виднелась небольшая площадка, утыканная ржавыми копьями по краям. «Хорошо, там он сможет отдохнуть», — с облегчением подумал Ральф, и тут натянутая, как струна, веревка начала рваться.
— Рыцарь! — воскликнул Тряпичник.
Меченый, застыв, смотрел, как над его головой рвется бечева. В одном-единственном месте на спуске оказался острый выступ, и именно там нити перетерлись и ослабли.
— Проклятье! — взревел Рыцарь и упал вниз.
Он грохнался спиной на площадку, и у Ральфа на миг появилась надежда, что его спутник сможет там задержаться. Но от удара Рыцаря отбросило назад, в пропасть.
В последний момент он сумел ухватиться рукой за копья.
— Держись! — вопил Тряпичник.
Но было ясно, что меченый удержаться не сможет. Копья медленно кренились вниз под его тяжестью.
— Ублюдочный идиот! — орал Рыцарь. — Будь ты проклят!
Тряпичник суетливо разматывал шарф, одновременно пробуя его на прочность.
— Мы не успеем, — сказал Ральф.
Отчаянно ругавшийся Рыцарь наверняка не дождался бы, пока они привяжут шарф к обрывку бечевы и спустятся к нему.
