себя хозяйство, я буду самая счастливая женщина Санкт-Петербурга и Ленинградской области!»
Чувство юмора было вполне присуще Софье Яновне и она согласилась. Как выяснилось позже, было у нее и чувство стиля. Постепенно из провинциальной учительницы она превратилась в заправскую экономку или домоправительницу знаменитой актрисы, словно была персонажем старых русских пьес и водевилей. Все друзья дома ее почтительно обожали, Юрий Миронович целовал ей ручки, Полина Сергеевна платила хорошее жалованье, водила на спектакли, привозила подарки и нежно заботилась, когда Софья Яновна прихварывала. Словом, эта история обеим пошла на пользу. Софья Яновна не чувствовала больше одиночества.
— Лилечка, вы появились, и кончился дождь. Боже, какой зонтик! И шарфик к нему! Галя, смотри, какая прелесть! — воскликнула Василькова.
— Лиля, это в Питере куплено? — спросила Бекасова.
— Понятия не имею! Это мамино…
Тут зазвонил ее мобильник.
— Да, мамочка?
— Лилёнок, я забежала домой, мне Сонька сказала, что дала тебе зонтик с ирисами!
— Да. А он тебе нужен?
— С ума сошла? Я просто хочу сказать, что теперь это твой зонтик! И все, что к нему. Целую!
— Я была не точна. Это уже мой зонтик! — радостно засмеялась Лиля. — Мама позвонила, чтобы сказать об этом.
Дамы умиленно переглянулись. Обеим очень нравилась Лиля.
Первая встреча в книжном магазине полностью провалилась. И не то, чтобы никто не пришел. Нет, народ был. Но совершенно невозможно было понять, чего ради он сюда приперся. Лиля старалась, как могла. Объясняла какие это известные и популярные авторы, какие у них огромные тиражи, но все было тщетно. Ей казалось, она кричит в пустоту. Никто ничего не говорил, никто не задавал вопросов, как это принято на подобных встречах. Директор магазина, сравнительно молодая женщина, кинулась на помощь. Она говорила, говорила, говорила, Лиля смотрела на несчастных писательниц. Однако они отнюдь не выглядели несчастными. Тихонько о чем-то шептались. Наконец, Василькова решила подбодрить аудиторию.
— Господа, вы все-таки пришли сюда, значит, что-то вам интересно. Спрашивайте, не стесняйтесь, и не бойтесь, мы же специально для этого сюда приехали! И мы не кусаемся!
Молчание.
Бекасова тоже попыталась как-то оживить публику.
Напрасно.
— Вот что, Галя, — обратилась к новообретенной подруге Василькова. — Мы тут никому ни на хер не нужны, пошли отсюда!
Она решительно поднялась и вышла из-за стола. Бекасова за ней.
— Хотела бы знать, зачем они пришли? Ужас какой-то! Как будто стена между нами. А самый ужас эта тетка, Галь, ты видела эту тетку в рейтузах? Такое впечатление, что она не только ни тебя, ни меня не читала, а вообще книг в глаза не видела! Я как ее приметила, сразу поняла, это будет облом! Уж сколько у меня этих встреч было в разных странах, но такого… Помню, в Америке, в крохотном городишке, как бишь его, забыла, словом, в Силиконовой долине, пришло мало народу из-за жуткого дождя, хотя предполагалось гораздо больше. Но там получился такой чудесный, такой добрый и заинтересованный разговор. Вообще, когда народу меньше, разговор лучше получается… А тут… А, я поняла!
— Я тоже, кажется, поняла. Наша публика испугалась дождя и не пришла, а сидели тут те, кто от этого дождя спрятался. И мы им, как ты, Катя, справедливо заметила, ни на хер не нужны.
— Это я виновата, — сказала Лиля. — Я должна была их расшевелить, заинтересовать…
— Лиля, ты тут ни при чем! — успокоила ее Бекасова. — Эту аудиторию ничем не проймешь. Меня тоже тетка в рейтузах как загипнотизировала. Я ведь могу хоть два часа языком молоть, я экскурсоводом работала, а тут меня как заморозило. Вот только еще одна встреча сегодня… Если так же будет…
— Галь, плевать! Просто в книжных магазинах в Москве и, видимо, в Питере, народ уже нажрался…
— Да, вот я была в Рязани…
— А у меня часто бывают встречи в Израиле…
Тетки принялись обмениваться впечатлениями о своих встречах с читателями. Да, повезло мне с ними, подумала Лиля. Попади в такую историю, например, Строганова или Ушатова, такие бы истерики начались, а эти вон сидят, пьют кофе и смеются.
Однако вторая встреча прошла хорошо. Там все было, как обычно. А третья, на другой день, почти триумфально.
— Ну вот, Галя, а ты боялась!
— Да это в основном твои читатели были!
— Ну и что? Мои настоящие читатели люди воспитанные, и как бойко они покупали твои книжки? Просто ты на рынке позже появилась. Вот что, пошли все в ресторан!
— Пошли! Лиля, у нас сколько еще до поезда?
— Два с лишнем часа. Но вы идите, а я заеду домой, вещи надо взять и попрощаться.
Уже в поезде Лиля сказала:
— Дамы, вам привет от Марины Ершовой, я ей все доложила, она спрашивает, вы не хотите вдвоем поехать в Казань?
Дамы переглянулись и хором ответили:
— Вдвоем? С удовольствием.
Сидя всю дорогу позади них, Лиля поражалась. Они продолжали трещать без умолку.
Об Артеме она вспомнила лишь когда поезд подошел к перрону и грянула песня Газманова. Как она обрадовалась тогда, а сейчас даже тени сожаления не было. Как странно все в жизни складывается. Мне просто нужен Ринат. Холостой ли, женатый ли, детный, бездетный, богатый, бедный, порядочный или не очень, мне все равно. Я его люблю… И, видимо, не переставала любить. Загнала это чувство в подкорку, а теперь оно из подкорки вылезло и я… Я просто умираю от любви, вдруг сказала себе Лиля.
— Мил, ты дома? — позвонила она подруге, понимая что не выдержит сейчас одиночества.
— Ты приехала?
— Милка, что у тебя с голосом?
— Ты где?
— Еду домой. Хотела к тебе зайти.
— Да, Лилечка, приезжай, ты мне так нужна!
— Милка, что случилось?
— Приезжай, не хочу по телефону!
Так, сказала себе Лиля, придется спрятать свою любовь в карман. У Милки что-то стряслось.
Милка выглядела ужасно. Опухшие от слез глаза, отекшее лицо, красный нос.
— Господи, что с тобой? — ахнула Лиля.
— Финита ля комедиа!
— Что?
— Ванька с собой покончил!
— Как? — похолодела Лиля.
— Вот так. Отравился. На даче. Это я виновата.
— Мил, да при чем тут ты?
— Может, если б я его не выгнала…
— Погоди, когда это случилось?
— Сегодня, кажется.
— Откуда ты узнала?
