Медитации на Таро. Путешествие к истокам христианского герметизма

повторяющихся воплощений известен - и не может быть неизвестен - многим преданным сынам Церкви из достоверного духовного опыта. Глубинная причина такого отношения заключается в опасности реинкарнации через стадию привидения, при которой душа минует путь очищения (в чистилище), просветления и небесного единения. Ибо человечество может поддаться искушению и заняться в нынешней жизни приготовлениями к своей грядущей земной жизни, а не к чистилищу и небесам. Приготовления к грядущей земной жизни, а не к тому, чтобы предстать перед Вечностью, сводится к кристаллизации в смысле формирования электрического двойника - тела привидения, - которое могло бы, в свою очередь, послужить мостом от одного воплощения к другому и удобным средством уклонения от чистилища и встречи с Вечностью. В своей земной жизни человеку надлежит совершенно осознанно готовиться к этой встрече, т. е. к чистилищу, и к опыту присутствия Предвечного, т. е. к небесам, а отнюдь не заботиться о будущей жизни на земле, что равносильно кристаллизации 'тела' привидения. Во сто крат лучше ничего не знать о реинкарнации и отвергать самое доктрину реинкарнации, нежели обращать помыслы и желания к будущей земной жизни, поддавшись таким образом искушению прибегнуть к средствам, которые предлагает змей, обещая бессмертие. Вот почему, повторяю, Церковь с самого начала враждебно отнеслась к идее реинкарнации и делала все, что могла, чтобы эта идея не укоренилась ни в сознании, ни - более всего - в воле человека.

         Сознаюсь, что только после немалых колебаний, связанных с весьма серьезными возражениями нравственного порядка, я решился написать об опасности, которую влечет за собой учение о реинкарнации, и прежде всего о возможных - и фактических - злоупотреблениях этой теорией. И только вера в то, что вы, дорогой неизвестный друг, осознаете весь груз ответственности, лежащий на каждом, кто рассматривает реинкарнацию не как явление, относящееся к сфере эзотерического (то есть сокровенного) опыта, но как экзотерическое учение, подлежащее популяризации - и внедрению в умы всех и каждого, - придала мне решимости сказать здесь о практических злоупотреблениях идеей реинкарнации. А потому молю вас, дорогой неизвестный друг, проявить добрую волю и изучить в свете нравственного сознания вопрос, насколько оправдан и желателен характерный для экзотерических учений подход к идее реинкарнации, принятый и практикуемый как представителями французского оккультного движения XIX и XX века, так и теософами, антропософами, розенкрейцерами и другими.

Могу добавить, что в конечном счете речь идет не только о моральной опасности избежать чистилища и встречи с Вечностью, но и о подмене одного бессмертия другим, т. е, бессмертия, дарованного Богом, - бессмертием змея. Ибо существуют две смерти и два бессмертия.

'Смерть', о которой говорит отец в притче о блудном сыне - 'сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся' (Лк. 15:24), - это отдаление от Отца и его дома, тогда как смерть физического тела означает отдаление от физической сферы и электрического поля земного тяготения (которое обсуждалось нами в двенадцатом письме, посвященном Аркану 'Повешенный'). Итак, отказ идти по пути чистилища и небес сводится к отказу вернуться в дом Отца, т. е. к решению оставаться в отдалении от Него. Именно это и есть смерть в Божественном смысле. Таким образом, полная кристаллизация означает окончательную смерть с Божественной точки зрения, тогда как совершенная жизнь есть 'излучение, подобное солнцу', т. е. полная декристаллизация. Таким образом, слова Господа 'А от дерева познания добра и зла, не ешь от него; ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь' попросту означают, что 'в день, в который вы вкусите от дерева познания добра и зла, вы отдалитесь от Меня'. А обещание змея - 'Нет, не умрете' - означает: 'Вы будете жить в отдалении от Бога, а я позабочусь о непрерывном течении вашей жизни по горизонтали, ибо восполню недостаток Божией любви и премудрости интеллектом и психофизическим электричеством, которые и станут источником вашей жизни'. Таким образом, змей понимает под 'жизнью' то, что Господь почитает 'смертью' - и наоборот. Так вот, герметизм - христианский, равно как античный и дохристианский - всегда поддерживал основополагающий тезис всякого подлинного мистицизма, гнозиса и священной магии о том, что есть вертикальная Жизнъ и Смерть и есть горизонтальная жизнь и смерть. Для христианского герметизма Крест человечества - Крест Голгофы - это скрещение двух противоположных жизней и смертей. Воскресение - это не только триумф Жизни над Смертью, но еще и победа Жизни над жизнью.

Это победа вертикали над горизонталью, излучения над кристаллизацией. Вот почему когда жены пришли на рассвете ко гробу и не нашли в нем тела Иисуса Христа, явились им двое мужей в одеждах блистающих и сказали: 'Что вы ищете живого между мертвыми?' {Пк. 24:5). Поэтому не станем более искать между мертвыми того, кто жив, и прежде всего не будем искать бессмертную Жизнь в царстве смерти - в сфере интеллекта, порожденного электричеством или, заимствуя образ из Каббалы, в царстве Самаэля, восседающего на драконе.

Не в фантомах и призраках таится источник уверенности в выживании или бессмертии. Источник этой уверенности находится в ином месте. Где же тогда?.. - В постижении человеком своей сокровенной сути и в его связи с дыханием, светом и теплом Господа.

Уверенность в бессмертии проистекает из сопричастности к тому, что по своей природе неуничтожимо и неувядаемо и потому бессмертно. Тот, кто постиг сокровенную суть своего существа, т. е. хотя бы один раз был поистине самим собой, проникнувшись Божественным дыханием, озарившись Божественным светом и воспылав Божественным теплом, - тот знает, что такое бессмертие, и что сам он бессмертен. Можно прекрасно объяснить ему 'вторичную природу' сознания, т. е. что сознание является лишь функцией мозга и нервной системы и что оно подобно радуге - переливу цветов, возникающему в результате отражения и преломления солнечных лучей в облаках, - все это можно ему прекрасно описать, но у него не останется ни тени сомнения в том, что все это ложно, а истинно как раз обратное. Возможно, ему не удастся найти для вас веских аргументов против доктрины вторичности сознания, но ему они и не нужны. Ибо его уверенность основана не на аргументах, а на опыте.

Представим себе реакцию Сан Хуана де ла Крус или Св. Терезы Авильской на обращенную к ним попытку доказать, вооружившись всеми доводами современной науки, что душа - это всего лишь мираж, порожденный химическими и электрическими реакциями в организме! Доказать это им! Тем, кто множество раз покидал собственное тело, оставляя его в полном бесчувствии, и возвращался преисполненный жизни и света, почерпнутого не только за пределами всех химических и электрических реакций, но и за пределами всякого чувственного восприятия и всех возможностей разума! Они, пожалуй, посоветовали бы автору подобных утверждений обратиться к лекарю или к экзорцисту.

Таким образом, уверенность в бессмертии может быть абсолютной, т. е. никак не зависящей ни от обоснованности или необоснованности доказательств, ни от степени ее подтверждения объективными фактами. Она возникает при постижении человеком своей сокровенной сути и своей глубинной связи с Господом.

Я, надеюсь, достаточно знаком с логической, философской и психологической критикой картезианского принципа 'cogito ergo sum' ('Я мыслю, следовательно я существую') и безоговорочно с ним согласен in foro scientiae^{93}. Однако уверенностью в своем трансцендентном 'Я', в самой своей сокровенной сути наделила Рене Декарта не сила этого постулата перед судом науки, а опыт, апробированный судом сознания ('in foro conscientiae'), где, мысля с присущим ему блеском, он выходил за пределы дискурсивного мышления и внезапно обнаруживал себя мыслящим мысли! Стало быть, не логический аргумент, а реальный и сокровенный опыт мысли - в процессе мышления - наделил Декарта совершенной уверенностью в реальности 'Я существую', которая проявляет себя посредством 'Я мыслю'.

Немецкий философ Иммануил Кант (человек с детски чистой душой, замечательно честный и добросовестный) превратил спонтанный опыт Декарта в новый метод духовного стремления к познанию, т. е. в трансцендентальный метод.

Этот метод представляет собою попытку превзойти пределы того мышления, в которое обычно погружен мыслящий, посредством выхода из него и возвышения над ним, с тем чтобы наблюдать мышление - или 'мыслить о мышлении' - с позиции, занятой 'над