молитва заговорила языком жизни, а не языком личных чувств и желаний. И так же, как жизнь подобна беспрестанно текущей реке, так и молитва по четкам, например, течет непрестанно и неустанно, ибо живое является одновременно животворным. Покой и ритмичная молитва ('молитва-жизнь') не отнимает сил и не утомляет, а, наоборот, придает силы молящемуся. Вот почему анонимный автор сочинения 'Откровенные рассказы странника духовному своему отцу', в котором повествуется о переживаниях простого русского верующего, предававшегося постоянной молитве сердца, говорит об ощущении расцвета и тихой радости, наполнявшем его денно и нощно и уже на земле дававшем ему предвкушение райского блаженства. Так же обстоит дело и с чтением молитв по четкам. Сто пятьдесят Ave Maria и пятнадцать Pater Noster, произнесенных по четкам, вводят человека во вселенскую реку духовной жизни - что является доказательством универсальности молитвы - и таким образом приводят его к исполненному радости покою. Странник отмечает в третьей главе своих 'Откровенных рассказов...', что еще до испытания им ощущений, даваемых беспрерывной молитвой сердца, и даже до того, как он узнал о ее существовании, в нем самом и в его жене 'охота к молитве была, и долгая наружная молитва не казалась трудною, но отправлялась с удовольствием. Видно, правду сказал мне один учитель, что бывает тайная{121} молитва внутри человека, о которой он и сам не знает, как она сама собою производится неведомо в душе, и возбуждает к молению, кто какое знает и как умеет' (10: с. 77).
Возможно, именно эту 'тайную молитву' в подсознании души имел в виду апостол Павел в Послании к Галатам, говоря:
'А как вы - сыны, то Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего, вопиющего: 'Авва, Отче!'' (Гал. 4: 6).
Итак, ритм объединяет осознанную молитву и неосознанную 'тайную молитву', и вследствие этого объединения 'молитва-усилие' становится 'молитвой-жизнью', т. е. молитва души становится духовной молитвой. Повторяющиеся молитвы по четкам, молитвы сердца, литании, псалмы и т. д. приводят к трансформации 'молитвы-усилия' в 'молитву-жизнь'. Отнюдь не будучи средством механизации молитвы, они одухотворяют ее.
Да не смутит вас, дорогой неизвестный друг, тот факт, что вы столкнулись с молитвами по четкам в герметическом рассуждении о Восемнадцатом Аркане Таро, Аркане, который учит нас выходить за пределы 'затемненного лунного разума'. Эзотеризм не есть собрание необычных и неизвестных вещей, это, прежде всего, не совсем обычный и не совсем известный способ видения обычных и известных вещей, видения их глубины. А молитва по четкам, совершенно 'экзотерическая' и, так сказать, 'знакомая до пресыщения', открывает глубокие истины духовной жизни, в том числе истину соединения молитвы души и молитвы духовной. Более того, она тесно связана с темой Восемнадцатого Аркана Таро: Аркана знания того, как перейти от разума, затемненного земной 'техничностью', к разуму, озаренному духовным солнцем, т. е. к интуиции. Иными словами, прыжок, к которому Анри Бергсон призывал наш разум, можно совершить, произнося молитвы по четкам. Точка зрения монаха-капуцина? Возможно, но почему хотя бы иногда монах-капуцин не может быть прав?
Как бы там ни было, я открыто заявляю, что практический герметизм есть прежде всего желание и способность обучаться всему и у всех и что 'всезнайство' - это его смерть.
'Всезнайство' - состояние, присущее сознанию, когда человек подвергает пересмотру всю совокупность усилий, проделанных в прошлом, и достигнутые благодаря им результаты, придерживаясь установленных правил игры - погружает разум в лужу стоячей воды с точно очерченными границами, которая захватывает его и вынуждает, подобно раку, пятиться назад от всего нового, требующего творческих усилий. Разум прячется в стоячее болото привычной среды перед лицом антиномии ментального анимизма, т. е. антиномии 'безраздельное послушание - критический протест'.
Точно так же он отступает перед лицом интеллектуальной антиномии 'тезис - антитеза', которая предстает перед ним подобно двум каменным башням, неподвижно застывшим в своем противостоянии. А над этими антиномиями, где должен бы находиться третий элемент - синтез, - он видит только человеческое лицо, только проекцию человеческой воли, жаждущей определенного интеллектуального порядка с тем, чтобы избавить себя от лишающих покоя противоречий. Медля без конца и никак не решаясь совершить прыжок - взлететь и над 'собакой' подчинения авторитету ('безраздельного послушания'), и над 'волком' критики, отрицающей всякий авторитет ('критического протеста'), - ринуться ввысь, оставив далеко внизу обе 'Вавилонские башни' - башню тезисов и башню антитез, - разум чувствует себя одинаково неуютно, к тому же его подсознание постоянно тревожат еле уловимые капли, в которых просачивается свет синтеза, омраченный тенью своенравной человеческой воли. Ибо хотя луна - разум, озаряемый солнцем, - пребывает в затмении, она все же оказывает постоянное воздействие на разум посредством своеобразного дождя, чьи капли падают в подсознание разума и производят в нем движение и неясный, тревожный шум.
Да, 'всезнайство', однажды овладев разумом, полностью помещает его в обстановку карты Восемнадцатого Аркана Таро, - 'Луны'. Контекст этой карты - Луна в затмении наверху, две башни, волк и пес в середине и лужа с пятящимся в ней раком внизу - гласит: 'при столкновении с двумя антиномиями - психической и интеллектуальной - у вас нет иного выбора, кроме движения вперед' (что означает подняться над собой) 'либо отступления' (что означает погрузиться в застойную среду).
Ввиду чрезвычайной значимости этого выбора его обстановка должна быть представлена с предельной ясностью. Такова, стало быть, геометрическая фигура, пребывающая в основе данной ситуации (см. рис.).
Так вот, эта фигура - квадрат с двумя противоположными друг другу треугольниками - есть фигура магическая. Точнее, это классическая фигура симпатической, или колдовской магии, т. е. магического действия либо магического механизма, который парализует сознательную волю с помощью двух антиномий по горизонтали (квадрат) и антиномии по вертикали (вершины противоположных треугольников).
Само собой разумеется, что здесь и речи нет о 'вредоносной магии' с ее 'aqua toffana', о пропитанных ядом носовых платках, тунике кентавра Несса или иных, более экзотичных и менее известных смертоносных орудиях, о которых говорит Элифас Леви в посвященной Восемнадцатому Аркану Таро главе книги 'Учение и ритуал высшей магии' (80: р. 155). Нет, речь здесь идет о чем-то гораздо более глубоком и серьезном, - об Аркане разума с помраченным сознанием. Это Аркан магического механизма, действующего под поверхностью того состояния разума, которое стремится объяснить движение через неподвижность, живое через неживое, сознание через бессознательное, нравственность через безнравственное. В самом деле, как могло так случиться с человечеством, что многие его интеллектуальные представители - даже его лидеры и вожди - стали рассматривать мозг не как орудие, но как генератор сознания, химию - не как орудие, но как генератор жизни, а экономическую сферу - не как орудие, но как генератор культуры? Как могло случиться, что человеческий разум пришел - во всяком случае у многих представителей человечества - к видению человека без души, а мира без Бога? Какая здесь действует тайная и скрытая сила, подталкивающая и вынуждающая человеческий разум прежде всего заявлять, что жизненно важные проблемы неразрешимы - коль скоро то, что выходит за пределы чувств и разума, непознаваемо, - и вслед за этим отрицать самое их существование? Иными словами, как могло произойти, что человеческий разум оказался в состоянии метафизического затмения?
Ответ на эти вопросы может дать нам симпатическая, или колдовская магия, а это и есть Восемнадцатый Аркан Таро. 'Ответ', как для данного случая, так и для герметизма в целом, состоит в наделении способностью видеть, или в раскрытии глаз. Ибо каждый Аркан, в той мере, в какой он является Арканом, - это не доктрина, а, скорее, явление, - явление открытия глаз, т. е. открытия духовного чувства, позволяющего видеть вещи по новому. А это как раз то, что составляет комплекс проблем, входящих в Восемнадцатый Аркан Таро.
