Возвращение Матарезе

– Рад это слышать, – сказал Камерон. – Что нам нужно делать? Куда отправиться?

– Ваш американский летчик далеко?

– Сидит рядом со мной.

– Спросите у него, допущен ли он к управлению легким турбовинтовым самолетом.

Прайс передал Консидайну вопрос главы МИ-5. Тот ответил:

– Я допущен к управлению всем, что только может оторваться от земли, кроме разве что космического корабля, хотя, вероятно, я и с ним справлюсь.

– Вы слышали?

– Слышал, и это очень хорошо. Через два часа на аэродроме Лох-Терридон приземлится старенький, но полностью отремонтированный «Бристоль фрейтер», двухмоторная рабочая лошадка. Вы полетите на нем.

– И куда?

– Запечатанный конверт с инструкциями вскроете в воздухе, минута в минуту во время, указанное на нем.

– Это же какой-то маразм, Джеффри!

– Скажите спасибо своему Беовульфу Агате, приятель. Это как-то связано с радаром.

В Марселе было половина шестого утра; над медленно пробуждающимся причалом поднимались первые проблески зари. Портовые рабочие сновали вдоль пирсов, слышался металлический лязг очнувшихся от сна машин. Ян ван дер Меер Матарейзен находился в своем кабинете один. Облегчение, вызванное отъездом Джулиана Гуидероне, внезапно разлетелось вдребезги, разбитое сообщениями из Лондона.

– Вы можете объяснить подобное упущение? – резко сказал он в трубку телефона защищенной связи.

– Сомневаюсь, что у кого бы то ни было это получилось бы лучше, – ответил голос в Великобритании, женский голос, высокомерный, аристократический.

– Но полной уверенности в этом быть не может, ведь так?

– Я в этом уверена, и ваша позиция вызывает у меня сожаление.

– Думайте обо мне что угодно, хотя, на мой взгляд, вы не в том положении, чтобы позволять себе это.

– Ян, по меньшей мере, это невежливо. И несправедливо.

– Извините, Аманда, на меня навалилось столько проблем…

– Вы хотите, чтобы я прилетела в Амстердам и занялась ими?

– Сейчас я нахожусь не в Амстердаме, а в Марселе.

– А вам приходится много путешествовать, не так ли, дорогой? Почему в Марселе?

– Так надо.

– Всему виной Джулиан, правда? По-моему, он считает Марсель своим третьим или четвертым домом. Он нравится мне меньше всего; те, кто приходил к нему, были такие невоспитанные.

– Пожалуйста, не напоминайте мне о ваших отношениях.

– Наши отношения остались в прошлом, в далеком прошлом. Но почему нет? Я никогда от вас ничего не скрывала… к тому же, дорогой, именно благодаря ему мы и познакомились.

– Быть может, через день-два…

– Ян, не позволяйте ему командовать вами! Он такой ужасный, отвратительный человек, не интересующийся ничем, кроме собственной персоны.

– Он должен быть таким, и я это прекрасно понимаю. Тем не менее мне нужно было с ним объясниться. Два провала подряд – это недопустимо.

– Не понимаю, о чем это вы…

– А вам и не нужно ничего понимать, – прервал ее Матарейзен, чувствуя, что у него начинает трястись рука. – Я возвращаюсь к тому, с чего мы начали. Как такое могло случиться? Каким образом Прайсу и Монтроз удалось скрыться?

– Я не говорила, что они скрылись. Я только сказала, что они уехали.

– Как?

– Очевидно, самолетом. Как только мой источник на Тауэр-стрит сообщил мне, что они находятся в гостинице в местечке под названием Лох-Торридон, к северу от Эдинбурга, я связалась с человеком, которого вы именуете лондонским связным, и передала ему эту информацию. Он поблагодарил меня и сказал, что этого вполне достаточно.

– Он не имеет права выходить на меня напрямую, мы держим связь через третьих лиц. Он вам это объяснил?

– Разумеется…

– В таком случае, ради бога, объяснитесь же!

– Вы не дали мне такой возможности. Просто начали кричать на меня – это было оскорбительно.

Голландец, находящийся в Марселе, на мгновение задержал дыхание, успокаиваясь.

– Ну хорошо, Аманда, что сказал лондонский связной?

– Это весьма выдающийся человек, с большими способностями.

– Что он вам сказал?

– Он сказал, что, когда приехал в гостиницу в Лох-Торридоне, хозяин объяснил, что те четверо, кто жил у него, уже уехали.

– Четверо?

– Четверо американцев. Брат и сестра, оба записанные как Бруксы, чернокожий военный моряк американского флота и подросток, которые по распоряжению мистера Брукса вообще никак не зарегистрировались.

– Матерь божья, это мальчишка Монтроз! Его переправили в Шотландию!

– О чем это вы?

– Не берите в голову. Что дальше?

– Ваш лондонский связной выяснил, что всех четверых отвезли на аэродром. Он отправился туда и установил, что указанные четверо поднялись на борт двухмоторного винтового самолета, который поднялся в воздух меньше чем за час до того, как он туда приехал.

– О, господи!

– Вот здесь, на мой взгляд, ваш вкрадчивый лондонский знакомый проявил свои способности в полной мере. Он попросил передать вам, на тот случай, если вы до сих пор не получили от него никаких известий, что ему удалось выяснить полетный план того самолета, на котором улетели четверо американцев.

– И какова его конечная цель? – быстро спросил Матарейзен, вытирая со лба пот.

– Маннхайм, Германия.

– В это нельзя поверить! – воскликнул голландец, охваченный паникой. – Это значит, что они вышли на «Верахтен уоркс», компанию, основанную потомством Ворошина! Много лет назад… несколько поколений назад! Они идут по следу! Они составляют генеалогический план!

– Ян?..

Но англичанка опоздала. Матарейзен уже бросил трубку.

Глава 22

Двухмоторный «Бристоль фрейтер» выпуска конца сороковых годов поднялся в воздух и повернул на юго-восток, готовясь пересечь Северное море. Лютер Консидайн, занявший место за штурвалом, взглянул на часы и повернулся к Прайсу, сидящему рядом в кресле второго пилота.

– Я не в восторге от того, что это место занимаете вы, Камерон, но настало время. – Он протянул Прайсу запечатанный конверт из плотной бумаги. Красный шнурок, залитый сургучом, свидетельствовал о том, что конверт не вскрывали.

– Чем это вы недовольны? – спросил Камерон, ломая сургуч и извлекая из большого конверта два маленьких. – Сегодня утром я принял душ и почистил зубы.

– Предположим, у меня дико разболится живот. И вы поведете эту мамашу – прошу прощения, эту бабулю?