И единственный пережиток погибших веков, единственный свидетель агонии материка, обрывистая вулканическая скала, огромный шлак, уцелевший от подземного огня, должен был открыться перед нами среди черного океана и открыть нам свою чудесную тайну.
Тайну!.. Мы приближались к тайне Рапа-Нюи.
Шум прибоя, ставший более близким, шел теперь, касалось, с левой стороны. Парусник, спустив паруса и приводимый в движение винтом, повернул направо, носом на юго-запад.
С капитанского мостика раздалась короткая команда. Перебои машины стали слабее, прекратились, и над судном воцарилось величавое молчание. Вода перестала скользить под кузовом; корабль остановился.
― Бросай лот! ― сказал голос с мостика.
Тяжелое тело разбрызгало воду, разматываемая катушка заскрипела.
― Тридцать сажен, ― сказал другой голос.
― Якорь с штирборта! ― раздайся голос капитана, усиленный рупором.
Тяжелое падение подняло столб пены, якорная цепь завизжала на вороте, потом этот железный водопад остановился, и цепь повисла.
― Тридцать сажен глубины, ― сказал Корлевен, ― берег недалеко.
― Якорь с бакборта! ― приказал голос с мостика.
― Правильная предосторожность, ― одобрил Корлевен. ― Он бросает якорь с обеих сторон. Это значит, что дно здесь каменистое.
Якорь левого борта упал из крамбола, цепь развернулась, потом остановилась.
― Тихий ход назад! ― сказал голос, заглушённый отверстием трубы.
Снова раздался стук машины, винт погнал под бока кузова двойной вихрь пены, потом остановился. Корабль тихо двинулся назад и, обе цепи натянулись. Притянутый ими корабль остановился и под их тяжестью слегка двинулся вперед.
― Якоря зацепились, ― сказал Корлевен. ― Все идет как нельзя лучше.
― А теперь? ― спросил Гартог.
― А теперь, ― ответил Корлевен, ― мы можем идти спать, потому что невозможно предпринять что-либо раньше рассвета.
Мы все были разочарованы и стали возражать. Как! Дойти до цели, быть от нее в расстоянии только нескольких ударов веслами, и ожидать высадки до завтра, ― это было тяжелым испытанием для нашего нетерпения.
― Ну вот! ― сказал со смехом бывший капитан. ― А на что же другое вы рассчитывали? Берег крутой; на нем есть только два места, к которым можно пристать, да и то в хорошую погоду. Не прикажете ли для вашего удовольствия разбить шлюпку о крутые утесы, или, быть может, вы думаете, что появится лоцман?
― А это что? ― опросил Гартог, протягивая руку к какой-то точке в глубине мрака.
А там появилось вот что: белый огонь, не огонь разведенного костра, но круглый огонь, будто корабельного фонаря, загорелся в полуверсте от нас и, казалось, мягко покачивался на волнах прибоя...
― Однако! ― сказал Корлевен. ― Вот это было бы не совсем банально!
Взоры всех матросов, наклонившихся над поручнями левого борта, и все наши взгляды устремились на этот огонь, который, казалось, стал, приближаться... Через некоторое время можно было различить шум спускавшихся в воду весел, а потом какое-то длинное и неясное тело вошло в круг тусклого света от фонарей «Зябкого».
― Будь я проклят, если это не шлюпка! ― воскликнул сбитый с толку Корлевен.
С таинственной лодки раздался над водой голос:
― Yor fleg?
Изумленный капитан «Зябкого» подошел к нам:
― Что это могли бы быть за люди? Господин Кодр говорил мне о диком, почти необитаемом острове.
― Вы здесь никогда не были? ― спросил Корлевен.
― Никогда! Какого дьявола приходить сюда? Здесь нет ни груза, ни пассажиров. Сюда случайно заходит, вероятно, не больше одного корабля в год!
― Надо думать... ― начал было Корлевен, но доносившийся с моря голос повторил более резко и более властно:
― Wha's yor fleg?
― На каком языке он там бормочет? ― спросил капитан.
― Мне кажется, что это хочет быть английским языком, ― объяснил Гартог. ― What is your flag? Какой ваш флаг?
― По-английски! ― изумленно прошептали мы. ― Разве уже англичане появились на нашем острове?
― Франция! ― возгласил капитан.
На борту остановившейся шлюпки произошло заглушённое совещание.
― Откуда идете? ― снова спросил голос из мрака.
― Не угодно ли, теперь уже по-французски, ― воскликнул капитан. ― Из Папити, с острова Таити, ― ответил он более громко.
― Ваш груз? ― снова спросил странный голос, одновременно и гортанный и шепелявый.
― Черт меня побери, если я знаю, что находится в ящиках моего нанимателя! Я был зафрахтован на это путешествие, и груз мне совершенно неизвестен, ― сообщил нам капитан.
― Разные товары и пассажиры, ― ответил за него Корлевен.
Снова раздался шепот в ночном мраке, а потом голос продолжал:
― Нельзя пристать до таможенный осмотр. Губернатор ― она спит; хотите стать на мертвый якорь?
Таможня, губернатор! Мертвый якорь!.. Черт возьми! В какую же благоустроенную гавань привел нас компас «Зябкого»?
― Вы по-прежнему уверены в своих мореходных исчислениях, Корлевен? ― насмешливо спросил Гартог.
― Как нельзя более! ― решительно заявил наш товарищ.
― В таком случае, ― продолжал Гартог, ― это уже не остров Пасхи, но остров дурной развязки. Я не знаю, обогатит ли нас доктор Кодр, но думаю, что для начала он нас основательно посмешит.
― Вознаграждения мы не потеряем, ― сказал Корлевен с обычной своей философией.
Флогерг не сказал ничего, но при свете фонаря я увидел, что лицо его побледнело, и капли пота выступили на лбу. У меня у самого страшно сжалось сердце.
― Хотите стать на мертвый якорь? ― с нетерпением повторил голос.
― Я бросил якоря, ― ответил капитан.
― Если поднимется западный ветер, корабль отнесет к берегу, ― продолжал голос.
― Быть может, этот парень прав, он должен знать якорную стоянку, ― сказал нам нерешительно капитан.
― Надо принять, ― посоветовал Корлевен.
― Ладно, ― подтвердил капитан и крикнул: ― Беру мертвый якорь.
― Поднимайте твой якорь и брось мне конец, ― приказал голос, и шум весел приблизился.
Свисток капитана созвал команду.
― Все к брашпилю! Поднимать якоря!
― Что это за суматоха? ― раздался среди нас пронзительный голос: это доктор покинул
