другом». Известный специалист по истории эстетики М. С. Каган (1996) акцентирует внимание читателя на том, что понятие «культура» родилось в Древнем Риме именно как оппозиция понятию «натура», т. е. природа.
Понятие «культура» включает характеристику не только общества, но и составляющих его индивидов, индивидуальную культуру личности. Понятно, что в этой сфере значимое место занимают культура чувств, культура отношений и сексуальная культура.
Сексуальная культура в полной мере отражает этнические и религиозные особенности общества, а также своеобразие эпохи. При попытках определения сексуальных норм ведущим критерием часто является тот или иной моральный норматив. Отношение различных культур и обществ к сексуальности индивида регистрируется по шкале репрессивности (запретов и осуждения) – пермиссивности (разрешений и поощрений).
Французский философ Мишель Фуко полагал, что изучать сексуальную культуру общества трудно именно потому, что по отношению к разным членам общества предписания и запреты неоднородны и неоднозначны. То, что прощается одним, категорически запрещается другим. В качестве различающих свойств могут выступать пол, возраст, социальное положение, профессия и т. д.
Интересно замечание Дж. Брауда о том, что чем проще и примитивнее организация и структура общества, тем более оно терпимо к сексуальности и, соответственно, наоборот. Очень существенно высказывание Ю. М. Лотмана (1977): «Простейшая форма биологического размножения – деление одноклеточных организмов. В этом случае каждая отдельная клетка полностью независима и не нуждается в другой. Следующий этап – разделение биологического вида на два половых класса, причем для продолжения рода необходимо и достаточно любого одного элемента из первого и любого одного элемента из второго класса. Появление зоосемиотических систем заставляет рассматривать индивидуальные различия между особями как значимые и вносит элемент избирательности в брачные отношения высших животных. Культура возникает как система дополнительных запретов, накладываемых на физически возможные действия. Сочетание сложных систем брачных запретов и структурно-значимых их нарушений превращает адресата и адресанта брачной коммуникации в личности. Данное Природой: „мужчина и женщина“ – сменяется данными Культурой: „только этот и только эта“. При этом именно вхождение отдельных человеческих единиц в сложные образования Культуры делает их одновременно и частями целого, и неповторимыми индивидуальностями, различие между которыми является носителем определенных социальных значений».
Виртуальная реальность является средой, в которой деловые и творческие отношения могут быть эффективно десексуализированы, то есть лишены иррациональной сексуальной мотивации, неизбежной при личном общении, с другой стороны, люди, ищущие серьезных отношений, могут найти их именно через Интернет как средство сближения между людьми планеты.
Смерть эротизма
Эротизм умер. Когда на каждом шагу, в каждом фильме, на каждом журнальном стенде мы можем увидеть то, что благопорядочный человек не должен слишком пристально рассматривать даже в своей собственной спальне, – эротизма больше нет. Его притупили, сначала заменив на низменную похоть, а теперь и вовсе извели.
Если раньше классические картины нам нравились
Раньше грубость немытых рыцарей компенсировали россказни менестрелей. Знатным дамам Средневековья было нечего делать по вечерам, в замках не было кабельного телевидения, а низко летящие драконы, сбивая антенны, мешали приему телесигнала со спутника, вот они и развлекали себя поэтическими опусами, а потом заставляли своих вольнорыцарствующих мужей лазать к себе в окна башен с розою в зубах наперевес и совершать другие, не менее рыцарские поступки.
В этом отношении дамы Средневековья вели себя точно так же, как и отцы Святой Церкви. Отличившимся рыцарям и те и другие сулили блаженства рая, а провинившимся – адское пламя. Ведь в любой женщине, как и в любой религии, естественно сочетаются оба эти полюса загробного бытия.
Современный мир искоренил эротизм как факт, сначала доступно разъяснив всем анатомию и физиологию любви, затем сняв с женщин юбки (не в занимательном смысле, а просто заменив их на скучные штаны), погнав их на работу, навесив на них функции кухарки, горничной, кормилицы, экономки, уборщицы, посудомойки и промеж всех этих профессий, где-то сбоку, напомнил ей еще и об обязанности выполнять супружеский долг, который нынче разделяется между двумя супругами поровну и выражается в выплате ипотечной ссуды на приобретение совместного жилья.
О чем думал Бальзак, когда писал свою «Физиологию брака»? Все нужно переписывать заново. Современность его безусловно поправит. Выплеснув на улицу парады геев, на экраны – откровенное сокровенное, а в мозги людские впрыснув неприхотливую скуку похотливого бытия, с потухшими манерами, с пожухлой на задворках сознания галантностью, с уродливыми майками и штанами, в которые нынче облечено все население Земли без разделения на пол и возраст, современность правит бал. Виагра и прозак являются исключительными эквивалентами человеческого счастья.
Когда секс везде – его нет нигде. Раскрепощение дошло до того, что раскрепощенный прочно забыл, во имя чего он раскрепощался. Жизнь человека стала беднее, и тут оказалось, что смысла-то особого в человеческом существовании больше нет. Ну что, мы существуем ради плохо сработанной пищи и пластиковых товаров широкого потребления? Нет! Человечество должно было существовать ради любви. А вот как раз ее-то и напечатали в физиологичном ракурсе на обложке журнала, а посему чувственную любовь заменили на бесчувственный обмен весьма бессмысленными телодвижениями.
Нынче цивилизация достигла вершины своей низменности. Отсюда больше нет дороги наверх, можно только скатываться вниз. Вместо всевозможных трутней да молодых и игривых кандидаток в королевы-матки и так далее, она получила единообразного рабочего муравья, одетого повсеместно в трико предблевотного цвета.
Иной раз посмотришь на современных мужчин – ну вылитые обезьяны. А женщины? Поймайте взглядом еще нестарую женщину в какой-нибудь очереди на Главпочтамте и мысленно снимите с нее это современное тряпье. О, боже упаси, я не имел в виду никаких предосудительных мотивов, сказав «снимите с нее», я имел в виду снять только для того, чтобы одеть ее, скажем, по моде середины девятнадцатого века…
Давайте прочтем несколько строк из стихотворения Бодлера «Le beau navire», то есть «Дивный корабль»:
Это видение могло явиться Бодлеру только в середине девятнадцатого века где-нибудь в Париже. В страшных современных мегаполисах абсурден кринолин. Среди спокойной жизни неторопливых фиакров и тильбюри, и цветочных корзин на каждом углу воздух был, вероятно, несколько более акварелей, чем в современных загазованных парижских автомобильных пробках…
Читаем далее:
Широкая юбка волнует пространство, даже энергичная походка уступает повелительной плавности контрдвижения. Неуместны бег, быстрая ходьба, динамика движения должна напоминать сдержанный танец…
А теперь вложите этому одетому по той моде созданию в уста несколько вышедших из употребления старинных фраз: «Ах, сударь…»
Ну, что? Теперь вы видите? Вот как обокрал нас век компьютеров, облапошил…
Когда чувственный мир низведен до скуки порножурналов, когда все пропитано бесчувственным сексом
