Борис Кригер
Альфа и Омега.
?
Азбука жизни – непростая наука. Она записана мудреными письменами, но их толкование таит великие радости.
В одном раннем христианском манускрипте обнаружились слова Христа, утраченные в других источниках. Когда его спросили, можно ли иногда нарушать заповеди, мессия сказал: «Блажен, кто ведает, что творит, – потом подумал и добавил: – И проклят, кто не ведает».
Блуждая среди букв алфавита собственной жизни, трудно отыскать его начало и конец, альфу и омегу, ради которых стоит жить. Увы, этой азбуке не учат ни в одной школе мира.
...Лекция тянулась бесконечно, как серая тоска подземного перехода.
«Одно название – философский факультет...» – ворчливо подумал Николай. Он уже перепробовал все средства от скуки, за исключением тех шалостей, за которые его могли бы выгнать за дверь: глазел по сторонам, переписывался с двумя девчонками, сидящими с ним рядом, листал учебник... Плешивый лектор что-то тягуче и монотонно втолковывал сам себе, и от этого голоса мозги воспламенялись и вставали дыбом. «Какая бредятина», – написал Николай на помятом огрызке бумажки и передал соседке. Она сидела так близко, что ему пока не удалось как следует ее разглядеть. Он только чувствовал легкий запах ее духов, свежий и неназойливый. Боковое зрение давало информацию о чем-то весьма милом, одетом в сиреневую одежду. Ну не поворачиваться же и исследовать пристальным взором подробности! Поэтому, осмотрев все вокруг себя, это направление он обозначил заповедным и терпел до конца лекции, чтобы, так сказать, напоследок полноценно визуально познакомиться со своей собеседницей, товарищем по шутливой переписке. Над ухом послышался приглушенный хихик. Это девочка прочла его записку. Он хотел написать что-то еще, но тут кандалы внезапно рухнули – лекция закончилась.
Николай поднялся и медленно посмотрел на свою соседку: два глубоких озерца смотрели на него так ясно и весело, что он не мог отвести от ее глаз взгляда. Девушка заметила его замешательство и улыбнулась.
«Вот в такие моменты первого знакомства жизнь кажется действительно занимательной процедурой...» – подумал он и отвел взгляд. Странное чувство легкой радости охватило его. Оно напоминало вдохновение. Ему по-прежнему хотелось осмотреть девочку, подробно, спокойно и обстоятельно оценить ее рост, формы, найти изъяны и успокоить себя, что не так уж она хороша, и что если и не достанется ему, то не велика потеря... Но пока это было совершенно невозможно, по крайней мере неудобно, и поэтому пришлось отложить этот план до лучших времен.
– Я – Мира, – весело представилась не до конца рассмотренная девушка.
– Из какого мира? – неловко пошутил он.
– Из того самого, – засмеялась она. – Ты не подумай, я – русская, а имя такое оттого, что мой папа повернут на мире во всем мире.
– Николай, – угловато признался он. Ему не нравилось его имя. – Только не вспоминай последнего государя императора! – взмолился он.
– Как ты догадался, что именно это я и собиралась сделать?
– К сожалению, мы все весьма стандартные... И ничего с этим не поделаешь. Штампованные под копирку! – неожиданно для самого себя неприветливо пробурчал Николай и тут же пожалел об этом. Зачем он это говорит? Вдруг обидит?
Но Мира в ответ неожиданно сделала несколько шагов назад и продемонстрировала себя, подняв руки вверх и слегка повращав торсом и бедрами, и ему ничего не оставалось, как во все глаза созерцать... Она была изящна, свитер мило облегал два пленительных холмика. Джинсы подчеркивали линию бедер. Он даже осмелился посмотреть на ее ножки. Он любил тайком изучать женские ступни, и, хотя это казалось ему неприличным, не мог не позволить себе и такую вольность. Аккуратные серые кроссовки завершали гардероб девушки.
– И ты будешь продолжать настаивать, что нас вылепили по одному стандарту? – сказала Мира и в свою очередь смело скользнула по юноше взглядом, остановившись неприлично низко. Он почувствовал, что краснеет. Заметив, что смутила собеседника, она сама залилась краской и отвела взгляд.
Они вышли из учебного корпуса и неторопливо побрели в сторону стрелки Васильевского острова. Николай подумал, что надо бы предложить понести ее сумку, но та оказалась совсем небольшой, и он передумал.
– Ты ходишь на лекции без тетрадок?
– Просто она у меня одна для всех лекций...
– Оригинально...
– Так удобнее, никогда не перепутаешь, какую тетрадку нужно сегодня взять...
Он сосредоточенно зашуршал листвой.
– Хорошая погода! – сказала она. – Я люблю осень...
– Я тоже.
– Смотри, какие облака!
– Атмосферные явления... – возразил он. – Люди придают слишком много значения небесам. Смотрят на них, любуются. А по сути – это ведь просто газы, водяные пары... – завел он свою любимую песню.
– Философ! Ты все еще болеешь нигилизмом? Теперь это считается старомодным... Хотя, в общем, ты ведь совсем еще молоденький.
– А ты старенькая?
– А ты как думаешь?
– Мне кажется, ну... Дай подумать. Мне кажется, что тебе должно быть лет семнадцать. В университет сразу после школы. Так?
– Ха! Нет... Мне двадцать один, я замужем, и моему сыну уже годик...
– Не может быть!
– А тебе сколько?
– Восемнадцать...
– Ну, вот, видишь... Я старше тебя.
– И ты уже переболела нигилизмом, ницшеанством и шопенга... ну, как бы это сказать...
– Я переболела всем, даже Шопеном...
– А я, видимо, еще нет... Знаешь, мне казалось, что я не подвержен влияниям. Ничьим... А оказывается, если даже не впускаешь чей-нибудь авторитет в сознательную свою часть, он добирается до тебя через бессознательную...
– Да. Мне, старухе, это хорошо известно.
– Клянусь, я думал, ты только что со школьной скамьи...
– То есть ты признаешь, что я старуха?
– Нет! Хотя жалко, что ты...
– Старая?
– Замужем...
– Да, и мне жалко. Но ничего не попишешь. Узы любви, супружеской верности, крепкие оковы семейного счастья...
– Когда ты так много успела?
– Ну, времени было достаточно... Сейчас девочки взрослеют быстро.
– А я, видимо, еще не повзрослел...
– Что же, у тебя никого нет?
– Нет, я не сирота...
– Я понимаю. Нынче сироты встречаются не так часто. Я имела в виду...
– Девушка? Нет... Я был влюблен однажды, но по-детски, и она была совсем глупенькой...
Он слушал себя как бы стороны, и со стороны же удивлялся, что так охотно отвечает на такие провокационные вопросы.
– Ты хочешь сказать, что никогда не... – она на мгновение запнулась. – Ну, у тебя никогда никого не
