Шаман, мудрец, целитель

архитектурным опытом, письменности у них не было.

Именно по этой причине ученые уделяли больше внимания духовным традициям иудаизма, христианства и буддизма, которые основаны на письменных свидетельствах. Западные богословы изучают буддизм уже больше двухсот лет, а духовные достижения коренных американцев вызвали у них интерес лишь сорок лет назад. Исследования шаманизма оставили антропологам, но те (за такими редкими исключениями, как Маргарет Мид) оказались совсем не готовы к столкновению с вопросами духовности.

Практически полное уничтожение индейцев европейскими переселенцами загнало горстки выживших коренных обитателей Америки в отнюдь не наилучшие условия резерваций, где старейшины отчаянно пытались сберечь свои духовные традиции.

Легко понять, что сейчас они не горят желанием делиться своим наследием с белыми поработителями. Перуанских индейцев постигла сходная судьба.

Испанские конкистадоры явились в эту страну в поисках золота, и духовные традиции инков могли остаться незатронутыми, но то, что не волновало конкистадоров, яростно губили миссионеры.

Разобщенные отряды золотоискателей, высаживавшиеся на берега Южной Америки, приносили с собой убеждения, недоступные пониманию индейцев.

Выяснилось, во-первых, что по божественной воле все съестное на земле принадлежит человеку (в частности, европейцам), который властвует над земными животными и растениями. Во-вторых, люди не умеют говорить с реками, животными, горами и Богом. В-третьих, прежде чем ощутить вкус вечности, человечеству придется подождать конца времен.

Индейцам такие нелепые мысли и в голову не приходили. Европейцы верили, что их изгнали из мифического Эдемского Сада, а индейцы знали, что являются хранителями и стражами этого Сада. Они продолжали беседовать с рокочущими реками и перешептывающимися горами; они все еще слышали голос Бога в порывах ветра. Испанские летописцы отмечали, что, встречаясь с правителем инков Атауальпой, конкистадор Писарро вручил тому Библию, пояснив, что это Слово Божье. Инка поднес книгу к уху, несколько секунд вслушивался в нее и швырнул на землю, воскликнув: «Разве настоящий Бог когда-нибудь умолкает?!»

Коренных американцев поразило не только безмолвие Бога европейцев, но и его пол. Конкистадоры принесли с собой патриархальную мифологию, столкнувшуюся с индейскими представлениями о главенстве женского начала. До появления испанцев божественные принципы олицетворялись Матерью-Землей и ее женскими проявлениями (например, пещерами и прочими отверстиями в почве).

Европейцы навязывали божественность мужского рода —фаллос, или Древо Жизни. К небесам возносились церковные шпили. Женственную Землю перестали почитать, а звери и леса превратились просто в ценную добычу.

Мы и сегодня зажаты в тисках этих бессвязных воззрений. Мы убеждены, что все, что не дышит, не движется и не растет, лишено жизни. Энергию мы приравниваем к топливу, которое черпаем из дерева, нефти и угля. В древнем мире энергия считалась одушевленной тканью Вселенной. Энергия — это Сущее в проявлении.

Вероятно, важнейшим современным выражением этого факта является эйнштейновское уравнение Е = mс2, связывающее энергию и материю. Мы, представители западной культуры, заняты материей, которая конечна по самой природе. В отличие от нас, шаман отождествляется с беспредельной по своему характеру энергией.

Между древними и современными американцами есть еще одно принципиальное различие. Мы опираемся на предписания. Наше общество основано на правилах, определяемых Конституцией, Десятью Заповедями и законами, разработанными выборными органами. Эти требования упорядочивают нашу жизнь и помогают менять мир. Древние греки, напротив, руководствовались обобщенными понятиями. Их увлекали не правила, а идеи. Они верили, что одна идея способна перевернуть весь мир и на свете нет ничего могущественнее своевременно возникшей мысли. Шаманы же опираются на восприятие. Когда нужно изменить мир, они меняют свое восприятие, вследствие чего преображается их взаимосвязь со всем вокруг. Они представляют себе одну из возможностей — и окружающий мир меняется. Именно по этой причине старейшины инков садятся в крут для совместной медитации: они мысленно творят тот мир, который хотели бы оставить в наследство своим правнукам.

Одним из соображений, по которым приемы энергетической медицины сохранялись в строгой тайне, было то, что их с неизбежностью стали бы принимать за набор незыблемых методов (подобно тому, как официальную медицину нередко воспринимают как разрозненный набор процедур). Многие ошибочно полагают, что могут овладеть энергетической медициной, просто усвоив какой-то свод правил. Однако для шамана важны не правила, а Дух. В каждой деревне могут быть свои, особые приемы целительства, но Дух остается неизменным. Настоящее исцеление —это пробуждение изначальной природы больного и его ощущения бесконечности.

Глава 1.ИСЦЕЛЕНИЕ И БЕСКОНЕЧНОСТЬ

Мы идем уже много дней. Я сказал Антонио, что с удовольствием купил бы нам обоим билет на авто бус (думаю, я расщедрился бы даже на такси). Но он упрямо не соглашается. Он вряд ли позволил бы мне даже нанять лошадей. «Мой народ ходит пешком», — отвечает он. Он, похоже, доволен тем, что в пешей ходьбе с легкостью опережает меня, хотя ему уже под семьдесят.

Когда мы добрались до Силлустани, я первым делом разулся и сунул ноги в ледяную озерную воду. Места тут жутковатые — протянувшееся на десятки миль кладбище напоминает египетскую Долину Царей. В гигантских каменных башнях у самых берегов Титикаки хоронят только шаманов, правителей и их жен. Эти края славятся своими каменщиками. Откуда тут, у озера на самой вершине мира, такая развитая технология?

Антонио пояснил, что погребальные башни (сhи1ра) не только восславляют покойных шаманов, но и служат им жилищами, когда те на время возвращаются в наш мир. Они становятся вольными и могущественными духами и потому могут снова обретать плоть, когда того пожелают. От этих рассказов легче мне не стало. Нам предстоит пробыть тут целую ночь и провести особый обряд в знак почтения к шаманам древности.

«Они вышли из времени», — сказал Антонио. По его словам, если моя вера в действительность основана на представлении о том, что время течет только в одном направлении, восприятие собственного будущего полностью выбьет меня из колеи. «Ощутить вкус будущего, не позволяя этим знаиям повлиять на твои поступки в настоящем, — для этого нужно большое мастерство», — сказал он.

Из дневника.

Моя карьера в областимедицинской антропологии началась с увлечения человеческим разумом. В 80 -х годах я провел сотни часов в анатомических театрах. Мне хотелось понять, как мышление способствует здоровью или болезни тела. Духовность (как традиционная, так и современная) в то время меня мало занимала. Я не сомневался, что наука — единственный надежный способ получения знаний. Однажды я сидел в лаборатории Калифорнийского университета и делал срезы мозговой ткани, чтобы подготовить слайды для изучения под микроскопом. Человеческий мозг — самый удивительный орган тела.

Глубокие складки делают его похожим на полуторакилограммовый грецкий орех.

Для природы впадины и витки были единственной возможностью создать тонкий, но очень обширный слой коры мозга, не увеличивая размеры черепа. В своей эволюции человек уже столкнулся с анатомически непреодолимой преградой: тазовый пояс просто не в состоянии пропустить по родовому каналу нечто крупнее головы современного младенца.

Под микроскопом взору открываются миллионы синапсов, соединяющих каждую клетку мозга с