После некоторой, хотя и весьма непродолжительной задержки, на видеоэкране появился один из техников. Это был тот же самый специалист, с которым он уже разговаривал раньше.
— В архивные записи вкралась небольшая ошибка, — сказал Уолтон. — Ошибка, которая, как я считаю, не должна быть увековечена в наших архивных материалах. Произведите, пожалуйста, такое переключение цепей, чтобы я получил прямой доступ к компьютеру.
— Нет проблем, сэр. Можете пользоваться своим терминалом хоть сейчас, сэр.
— Это строжайшая государственная тайна. Сгиньте.
Техник тотчас же исчез из поля зрения объектива телекамеры связи.
— Обращения с семьдесят третьего по семьдесят седьмое включительно, — произнес Уолтон в микрофон прямого доступа к машине, — датированные вчерашним утром, должны быть стерты со всех магнитных лент памяти. Точно так же должна быть стерта хранящаяся под соответствующими этим обращениям адресами информация в микротрубках памяти. Более того, ни в одном из регистров и ни в одном из запоминающих устройств не должно быть никаких упоминаний о производимом сейчас перемещении информационных массивов.
Уолтон еще несколько секунд слышал, как диктопринтер двадцатого этажа заканчивает печатать в закодированном виде команды, только что переданные им устно с директорского терминала, затем принтер замолчал — началась загрузка входных регистров компьютера новыми данными. Подождав еще несколько секунд, Уолтон произнес:
— Дежурный! Полный порядок. Подойдите к камере так, чтобы я снова мог вас видеть.
На экране появилось изображение дежурного техника.
— Я сейчас буду проверять, насколько правильно переместил информационные массивы. Велите компьютеру подготовить новую распечатку всех обращений к нему за период с 9.00 до 12.00 вчерашнего утра, а также аналогичную распечатку за последние пятнадцать минут.
— Секунду, сэр.
Не дожидаясь прибытия бандероли с новой распечаткой, Уолтон стал изучать список, лежавший на письменном столе на видном месте. Пять фамилий врачей: Гюнтер, Рэймонд, Арчер, Хси, Рейн. Он не знал, кто из них производил первичное обследование сына Приора, да, в общем-то, и не очень хотел знать. Всех пятерых придется переводить на новые места.
Взяв ручку и еще один лист бумаги, он стал обдумывать, как это лучше сделать.
Закончив писать, удовлетворенно кивнул. Такое рассеивание казалось оптимальным. Распоряжение о переводах он издаст сегодня же, только чуть позже, и к полуночи эти врачи будут уже в пути к новым местам своей деятельности. Возможно, никому из них даже в голову никогда не придет, почему их сорвали с насиженного места в Нью-Йорке и отослали так далеко.
Прибыла новая распечатка. Уолтон сразу же бросился проверять интересующие его позиции.
Обращение за номером семьдесят один от десятого июня касалось статистических данных о заболеваемости оспой в Северной Америке с 1822 по 1868 годы, а обращение семьдесят второе представляло собой копию заявки на антибиотики, необходимые для третьего клинического отделения. Какой-либо информации о запросах, произведенных Уолтоном, в распечатке за десятое июня не оказалось. Она исчезла из архива бесследно, словно ее там никогда и не было.
Затем Уолтон тщательно просмотрел распечатку за одиннадцатое июня, чтобы удостовериться, что в ней нет упоминаний об уничтожении целого массива информации, о чем он распорядился во время совсем недавнего сеанса прямой связи с компьютером двадцатого этажа. Нет, ничто не говорило о его хирургическом вмешательстве в память компьютера.
Он улыбнулся. Это была первая по-настоящему радостная улыбка за все время, прошедшее с гибели Фиц-Моэма. Теперь, когда память компьютера была соответствующим образом откорректирована, а врачи, имеющие хотя бы малейшее касательство к обследованию сына Приора, находились в пути в самые различные точки земного шара, только Фред мог помешать ему избежать наказания за противозаконные махинации с документами сына Приора.
Рей решил, что стоит рискнуть и ничего не предпринимать, чтобы защитить себя от угрозы все еще исходящей от Фреда. Возможно, братское чувство все-таки не позволит тому разгласить тайну.
6
Архив покойного директора Фиц-Моэма был разбросан на четырех этажах центрального здания Бюро, но Уолтона интересовали только те его разделы, доступ к которым открывался непосредственно из директорского кабинета.
Клавиатура и дисплей были вмонтированы в стенку слева от письменного стола. Уолтон не без внутреннего трепета слегка провел пальцами по многочисленным клавишам.
Основная сложность, с которой он теперь столкнулся, заключалась в том, что было неясно, с чего начать. Несмотря на тщательно продуманный порядок первоочередных дел, несмотря даже на всю готовность заняться этим весьма неблагодарным делом, его до сих пор смущал огромный объема работы, которую необходимо было проделать, чтобы стать хоть в какой-то мере осведомленным обо всей многопрофильной деятельности Бюро. В его руках оказалась судьба семи миллиардов жителей земного шара. Уолтону ничего не стоило переместить пятьдесят тысяч нью-йоркцев в суровые малонаселенные провинции северной Канады, проделать это он мог с такой же легкостью, как поменял место работы пяти врачей получасом раньше.
Потратив еще несколько мгновений на столь тягостные раздумья, Рой отстучал на клавиатуре короткую команду:
Тотчас же на экране возникли слова:
Еще через секунду принтер заработал с огромной скоростью, его выходной бункер настолько быстро стал наполняться отпечатанными листами, что Уолтону почти сразу же пришлось выхватить пухлую пачку, чтобы расчистить место для все прибывающих новых листов. При виде этого буйства бумаготворчества он болезненно улыбнулся. Похоже, архивы Фиц-Моэма, посвященные созданию благоприятных для жизни человека условий на других планетах, требовали чертовой уймы бумаги для распечатки.
Всерьез усомнившись, что он сумеет выполнить даже один пункт намеченной им программы первоочередных действий, Уолтон разложил на письменном столе затребованные несколькими секундами ранее вороха бумаги и начал бегло просматривать их. Документация, касающаяся планетарного переустройства, уходила в прошлое на тридцать лет и открывалась фотокопией письма доктора Херберта Лэнга, адресованного сенатору Фиц-Моэму, где вкратце излагался проект, осуществление которого позволило бы сделать пригодными для жизни людей внутренние планеты Солнечной системы.
Приложением к этому письму был скептический, несколько даже насмешливый ответ Фиц-Моэма. Старик, казалось, хранил все, даже те письма, которые выставляли его не в лучшем виде.
Затем последовало еще несколько ряд писем Лэнга, в которых он убеждал Фиц-Моэма ходатайствовать в пользу его проекта перед сенатом Соединенных Штатов, и ответы Фиц-Моэма, судя по которым сенатор с каждым годом увлекался проектом все больше и больше. Наконец 2212 годом датировано сообщение о том, что сенат проголосовал за выделение Лэнгу одного миллиона долларов — суммы просто мизерной по сравнению с необходимой, однако ее оказалось достаточно, чтобы финансировать предварительные исследования. Усилия Лэнга не пропали даром.
Документы, касавшиеся сути работ по переустройству, которая была более или менее ясна Уолтону, он просмотрел очень бегло. Более детально познакомиться с ними у него еще будет возможность позже, если, разумеется, появится свободное время. Теперь же его больше всего интересовали сведения о нынешнем состоянии дел. Сам Фиц-Моэм никогда не говорил об этом, хотя у общественности и создалось впечатление, будто большая группа инженеров во главе с самим Лэнгом уже приступила к работам на
