что вся его жизнь — это ожидание за кулисами перед его выходом на самую середину.
Тем временем на экранах наблюдали передвижения Мюллера по зоне А. Находящиеся там роботы постоянно следили за ним, отмечая его маршруты на карте. Мюллер после встречи с роботом не покидал зоны А, но ежедневно менял место ночлега, переезжал из дома в дом, будто не желая дважды ночевать в одном и том же месте. Бордмен побеспокоился о том, чтобы ему больше не попадались никакие роботы. Часто Раулинсу казалось, что этот старый хитрец руководит охотой на какое-то очень чуткое животное.
Постучав по экрану, Бордмен сказал:
— Войдем туда сегодня после обеда, Нед. Переночуем в главном лагере, потом пойдем к Уолкеру и Патроцелли, а затем в зону Е. Послезавтра ты дойдешь до центра и отыщешь Мюллера.
— А зачем идешь в лабиринт ты, Чарли?
— Чтобы помочь тебе.
— Ты и отсюда можешь поддерживать связь со мной. Не надо напрасно рисковать.
Бордмен задумчиво почесал подбородок.
— Я решил идти, чтобы уменьшить риск до минимума, — сообщил он.
— Как это?
— Если возникнут какие-нибудь трудности, я должен буду поспешить тебе на помощь. И лучше я буду ждать в зоне F, чем продираться к центру через самую опасную часть лабиринта. Понимаешь? Из зоны F я смогу добраться до тебя быстрее и сравнительно безопаснее.
— А какие у нас, у меня, могут возникнуть трудности?
— Упрямство Мюллера. Нет никакой причины и резона ему сотрудничать с нами. Он не тот человек, с которым можно легко договориться. Я помню, каким он вернулся с Беты Гидры IV. Он не давал нам покоя. Собственно, и до этого он никогда не был особенно уравновешенным, но после возвращения стал просто невыносимым, бушевал, как вулкан. Я не осуждаю его за это, Нед. Он имел право быть злым на весь мир. Но он доставлял слишком много хлопот. Как дурной знак, который приносит несчастье. Тебе придется немало помучиться с ним.
— Ты не пойдешь со мной?
— Исключено. Если Мюллер только узнает, что я здесь, мы ничего не сможем сделать. Ведь это я послал его к гидрянам, не забывай об этом, потому что я в конечном итоге, виноват в том что он стал изгоем и очутился здесь, на Лемносе. Может быть, он даже и убил бы меня, если бы увидел.
Раулинс содрогнулся от этой мысли.
— Нет! Не смог же он до такой степени одичать!
— Ты его не знаешь! Не знаешь, каким он бывает, каким он был. И каким он стал.
— Если Мюллер действительно такой дикий и невменяемый, то смогу ли я добиться его доверия?
— Пойдешь к нему. Искренне, открыто, можешь не притворяться. У тебя от природы невинная физиономия. Скажешь что прибыл сюда с археологической экспедицией. Постарайся не проболтаться, что мы знаем о нем. Случайно обнаружили, когда на него наткнулся наш робот… А ты его узнал, вспомнил, как он дружил с твоим отцом.
— Я должен упомянуть об отце?
— Обязательно. Представишься, чтобы он знал, кто ты. Это единственный способ. Скажешь, что твой отец умер, что это твоя первая космическая экспедиция. Разбудишь в нем сочувствие, Нед. Надо, чтобы он стал относиться к тебе по-отцовски.
Раулинс покачал головой.
— Не злись на меня, Чарли, но я должен сознаться, что все это мне совсем не нравится. Это ложь.
— Ложь? — глаза Бордмена запылали. — Ложь то, что ты сын своего отца? И то, что это твоя первая экспедиция?
— Но я не археолог.
Бордмен пожал плечами.
— Так ты хочешь ему сказать, что прибыл сюда на поиски Ричарда Мюллера? И надеешься, что он будет тебе доверять? Подумай о нашей цели, Нед.
— Хорошо. Цель оправдывает средства, я знаю.
— Ты действительно в это веришь?
— Мы прилетели сюда, чтобы уговорить Мюллера сотрудничать с нами, ибо нам кажется, что только он может спасти нас от страшной опасности, которая нам грозит, — сказал Раулинс бесцветным голосом. — Поэтому мы должны применить все способы, которые окажутся необходимыми для того, чтобы вынудить его сотрудничать с нами.
— Вот именно. И не надо так глупо улыбаться, когда ты об этом говоришь.
— Прости, Чарли, но обманывать Мюллера мне совсем не хочется.
— Он нам необходим.
— Да, но человек столько выстрадавший…
— Он нам необходим.
— Ну, хорошо, Чарли.
— Ты тоже нам необходим… Сам я, увы, не могу этого сделать. Если бы он увидел меня, то наверняка бы прикончил. В его глазах я должен быть чудовищем, как, впрочем, и все, кто имел отношение к этому делу. Но ты — совсем другое дело. Тебе он поверит. Ты молодой. Сын его друга. И выглядишь дьявольски доброжелательно. Ты сможешь найти подход к нему.
— Лгать, чтобы внушить беспочвенные надежды.
Бордмен с трудом смог овладеть собой.
— Прекрати, Нед.
— Ну, говори дальше, что я должен буду делать после того, как сообщу, кто я?
— Постарайся с ним подружиться. Не спеши. Пусть он почувствует, что ты ему нужен. Что ему необходимо общение с тобой.
— Но если мне будет плохо рядом с ним?
— Попробуй это скрыть от него. Эта самая трудная часть твоего задания, я вполне отдаю себе в этом отчет.
— Самое трудное — это ложь, Чарли!
— Ну это твое дело. Во всяком случае, покажи, что хорошо переносишь его общество. Дай ему понять, что тратишь на него время, предназначенное для научной работы, и что эти бездельники и негодяи — руководители экспедиции
— не хотят, чтобы ты имел с ним что-либо общее. Но ты его любишь, и пусть они в это не вмешиваются. Рассказывай ему как можно больше о себе, болтай и болтай, тем больше ты произведешь впечатление наивного…
— А надо ли говорить о той враждебной галактике?
— Невзначай. Время от времени упоминай о них, вводи его в курс событий. Но не слишком много. Во всяком случае, не говори ему о той угрозе, которую они для нас представляют. И, главное, не проболтайся, что мы в нем нуждаемся, понимаешь? Если он поймет, что мы хотим его использовать, то всему делу конец.
— Но как же я смогу уговорить его выйти из лабиринта, если не объясню, почему мы хотим, чтобы он вышел?
— Об этом мы еще не думали. Но я дам тебе указания потом, когда ты обретешь его доверие.
— Я знаю, что ты хочешь этим сказать, — задохнулся Раулинс. — Ты хочешь вложить в мои уста такую отвратительную ложь, что сейчас даже не решаешься об этом говорить. Боишься, что я сразу же откажусь от всего этого дела. Извини, но почему мы должны вытягивать его оттуда хитростью? Почему нельзя ему попросту сказать, что человечество нуждается в нем?
— Ты думаешь, это будет более нравственно?
— Как-то чище. Меня тошнит от этих интриг. С большим удовольствием я вытащил бы его отсюда силой. Может, попробуем, а? У нас хватит сил и людей для этого?
— Вряд ли, — сказал Бордмен. — Мы не сможем взять его силой, в том-то, собственно, и вся соль. Слишком уж это опасно. Он может покончить с собой, если мы попытаемся его похитить.
