– Четвертая попытка? – Джун немного отодвинулась, снова затягиваясь сигаретой и пуская дым поверх головы Челси. – Послушай, детка, мы отсеяли толпу голодных девочек, которые наверняка смогли бы сделать все с первого, а не с четвертого раза, как ты. Мне кажется, ты не очень-то дорожишь этой работой. И только впустую тратишь мое время, дорогуша. Эта пьеса тебе ни к чему.
– Неправда! – Челси шагнула к Джун.
Глаза Джун округлились от удивления: – О, неужели в этой белобрысой крошке со Среднего Запада есть еще хоть капля мужества?
Челси вытаращила глаза на Джун, сбитая с толку, не зная, что делать и что сказать. Она готова была накинуться на эту рыжую стерву, но не отваживалась, боясь потерять свою драгоценную роль. Так она и стояла с дрожащими от обиды губами и покрасневшим от напряжения лицом.
– Что случилось, красавица? – Джун снова приблизилась к ней, изрыгая ядовитый сарказм. – Мы, кажется, обиделись? И сейчас ударимся в слезы? Может, нам поплакать вместе, крошка?
Это оказалось последней каплей. Терпение Челси лопнуло. Слова непроизвольно сорвались с ее языка.
– Да пошла ты к черту, сука! Не хватало, чтобы надо мной издевалась какая-то коротышка! Мне наплевать, кто ты!
Челси решительно повернулась, намереваясь уйти со сцены. Все стоявшие за кулисами остолбенели от ужаса. Но Джун Рорк схватила Челси за руку и холодно взглянула ей в глаза.
– Иди-ка ты домой, Челси, – спокойно и ровно проговорила она, не ослабляя железной хватки. – Отдохни немного. Пройди сама всю сцену. А завтра придешь и сделаешь все как надо. – Неожиданно улыбка заиграла на ее лице. – Отныне я бы всегда хотела видеть такую вот силу характера. Идет?
Челси медленно высвободила руку. Она еще не оправилась от замешательства и волнения, но что-то во взгляде режиссерши придало ей смелости.
– Хорошо, мэм, – опять не задумываясь, ответила Челси.
Джун Рорк кивнула ей на прощание, на ходу бросив ошеломленному Брайану Кэллоуэю:
– Ты тоже на сегодня свободен, Кэллоуэй. – Затем, повернувшись к кулисам: – Эван и Мэри, на сцену!
Пока Коди и Ронни выходили на сцену, Джун задумчиво проводила взглядом Брайана, устремившегося, вероятно, вслед за Челси. Она искренне верила, что завтра с этой девушкой все будет в полном порядке. Порой даже закаленные жизнью актеры исчезали после первого дня репетиций. И каждый раз их уход оборачивался для нее настоящим разочарованием.
Но те, кто возвращался, никогда потом об этом не жалели. Огонь и медные трубы лишь укрепляли их любовь к сцене. Джун часто вспоминала, сколько задушевных, волнующих слов было сказано ей молодыми актерами после премьеры. Для Джун роль режиссера не сводилась к претворению в жизнь плодов воображения драматурга. Она скорее считала себя скульптором человеческих жизней. Для нее пьеса была больше, чем реплики, действие, костюмы и декорации. Она работала с человеческим «материалом», как художник с глиной. И часто эту глину приходилось хорошенько разминать перед работой, чтобы добиться большей податливости. Так всегда было с молодыми талантами.
– Это ничего не меняет, Брайан. Она – стерва, – заявила Челси, быстро шагая по запруженному людьми тротуару. Поток пешеходов расступался перед ней, предпочитая держаться подальше от особы с рассерженным видом.
Брайан вынужден был ускорить шаг, чтобы не отстать от нее.
– Челси, ты же знаешь, она только хотела тебя подначить. Она со всеми так поступает!
– О да, очень убедительно. Не собираюсь больше терпеть ничего подобного от этой психопатки. – Она повернула за угол, направляясь к метро.
– Подожди. – Брайан схватил Челси за руку, пытаясь удержать ее. – Челси, ты не должна так реагировать. Ты же слышала, что она сказала. Для нее это был лишь способ разбудить твои эмоции. Вот и все.
Челси несколько мгновений смотрела в его пронзительно-голубые глаза, не замечая шума улицы. Нет, пожалуй, ей не понять такого неоправданно жестокого стиля работы.
– Брайан, ты сам режиссер. В твоей школе в Бронксе. Ты когда-нибудь унижаешь своих студентов, чтобы вызвать у них определенные эмоции?
Брайан, поравнявшись с ней, медленно покачал головой.
– Это совсем другое дело. Они еще дети.
– Какая разница? Они прежде всего люди. Как и мы.
По глазам Брайана Челси поняла, что ее вопрос так и останется без точного ответа. Но все же он попытался объяснить:
– Существует разница между работой и игрой. Для детей – это игра. Для нас – работа. Для детей – это удовольствие. Для нас – карьера. И это значит, что босс может
– Но так не должно быть. Это чушь, Брайан, чистый вздор! – Челси снова повернулась к лестнице, намереваясь спуститься в метро.
Брайан почти повис на ее руке.
– Да нет же. Это реальность. Жизнь меняется, когда ты взрослеешь. Я не знаю почему. Только это так. В этом-то и заключается разница. И ты сама это прекрасно знаешь.
Челси снова повернулась к нему, взглянув на обложенное тучами небо. Синоптики, кажется, обещали дождь.
