– Скажите мне, как я сегодня был на репетиции?
Она с минуту помедлила с ответом.
– Неплохо. Пока неплохо.
– А остальные? – продолжал он.
Она прищурилась, гадая, к чему он клонит.
– Тоже. Разумеется, полно шероховатостей. Но это ведь только первый день.
Коди кивнул, затем оперся локтями о край стола.
– Тогда зачем же так свирепствовать? Неужели это так уж необходимо?
«Вот в чем дело», – подумала она, откидываясь на спинку стула и промокая уголки рта краем салфетки. Он не понял ее метода и теперь собирается вежливо призвать ее к снисходительности. Как благородно! Джун подняла брови.
– Да, необходимо. Именно так Джун Рорк начинает свой первый репетиционный день. И я не считаю нужным что-либо объяснять или оправдываться, мистер Флинн.
Коди принялся покручивать усики.
– Я не прошу вас оправдываться. Мне просто любопытно, всегда ли вы такая резкая и взвинченная, как сегодня. Если же да, то меня всерьез беспокоит судьба спектакля.
Краска волной залила лицо Джун, но она справилась с собой и постаралась ответить как можно вежливее:
– Значит, ты находишь меня жестокой?
– И бессердечной, – добавил он.
Джун отпила еще воды.
– Это твое личное мнение. – Она посмотрела на Коди, оценивая, насколько неожиданно могут прозвучать ее следующие слова, затем продолжила: – Я не обязана отчитываться перед тобой, но все-таки немного приоткрою свой секрет. В самом начале я всегда бываю строга с труппой. Не каждый режиссер придерживается такого стиля работы, но это мой стиль. И таким образом мне удается достичь сразу нескольких целей. Во-первых, я могу выжать из моих мальчиков и девочек больше, чем они готовы были отдать.
– Сегодня я видел, как вы это делаете. Но этот метод чреват неприятными инцидентами, конфликтами и потерями.
– Пожалуй, – согласилась она. – С теми, кто слабее других. В таких случаях мы улаживаем проблему. И второе. Мой стиль помогает актерам избавиться от всего того дерьма, которое они приносят с собой на сцену. До премьеры труппа будет ненавидеть меня лютой ненавистью и любить друг друга больше, чем собственную семью. После премьеры, когда они наконец увидят, чего они добились, они полюбят и меня. Вот так.
– Но такая муштра больше подходит для сержанта в армии, – заметил Коди, оценивающе взглянув на Джун. – Я вижу определенную логику в строгости и дисциплине, но строгость нужна не для того, чтобы злобствовать и унижать других. То, что я увидел сегодня, – это не просто способ заставить нас работать. Мне кажется, вы просто чем-то встревожены. Более того, вы чего-то боитесь. Я увидел это в ваших глазах еще тогда, у вас в кабинете. И страх этот до сих пор в вас сидит. Вот что меня беспокоит.
Джун судорожно сглотнула, чувствуя, как краснеет. Ее голос прозвучал почти зло:
– Вы слишком долго жили в Калифорнии, мистер Флинн. Не стоит выискивать дешевку там, где ее и в помине нет.
– Ну, скажите тогда, что я ошибаюсь, – с вызовом произнес он. – Скажите мне, что вы не испытываете страха перед чем-то, что стоит за пьесой, вне пьесы или где-либо еще.
На секунду глаза Джун выдали ее истинные чувства. Она отвела взгляд, внезапно ощутив острое желание закурить и принять вечернюю дозу валиума.
– Так что же с вами на самом деле? – Он бросал ей вызов. – Джун, я актер. Пускай, не такой, как сэр Лоуренс Оливье, но все-таки я немного разбираюсь в человеческой психологии. Моя работа – лицедейство, я заставляю людей верить в то, что на самом деле весьма далеко от истины. – Коди показалось, что он говорит слишком громко, и, оглянувшись вокруг, он понизил голос, отчего тот зазвучал еще выразительнее. – Джун, я вовсе не против образа жесткой женщины. Я уверен, что во всех своих делах вы добиваетесь намеченной цели. Но вы носите в себе еще что-то. В вас упрятан целый бочонок пороха, который может взорваться в любой момент. И я не уверен, что хотел бы оказаться рядом, когда это произойдет.
Она пристально посмотрела ему в глаза:
– Итак, ты думаешь, что я чего-то боюсь?
Он откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
– Того же, чего боимся все мы.
Джун начала нервничать:
– Так чего же я, по-твоему, боюсь?
– Провала.
С секунду Джун сидела не двигаясь, будто оглушенная.
– Помните, вы сказали об этом на вечеринке у Дино, – продолжал он. – Что не можете позволить себе еще один провал. Еще одну неудачу.
