ей губы, и в ее голове уже роились всевозможные эротические фантазии, рожденные этим приятным ощущением. Она непроизвольно все сильнее прижималась к Коди.
– Встаньте на секунду, – приказала Джун и подошла к дивану, стоявшему посередине сцены.
Коди послушно поднялся. Челси села и выжидательно глядела на режиссера.
Джун махнула рукой Челси.
– А ну-ка встань. – Джун заняла ее место и поглядела снизу вверх на Коди. – И посмотри, что я имею в виду. Он еще не сел рядом с тобой, а ты уже не хочешь, чтобы он тебя касался. Едва он дотронется до тебя, начинай
Челси с любопытством следила за происходящим. Джун, казалось, совершенно забыла о ее существовании и глядела только на Коди. Яркий свет софитов упал на лицо Джун, когда она потянулась к склонившемуся над ней Флинну. Челси не поверила своим глазам. Неужели Джун Рорк пользовалась косметикой? У нее на губах была губная помада. Немного румян, туши. Даже волосы заботливо уложены. И чего это она сегодня так расстаралась? Челси посмотрела на Коди. Тот слишком уж многозначительно улыбался Джун. Невероятная догадка подобно молнии мелькнула у нее в голове. Нет! Этого не может быть. Только не с этой старой ведьмой! И она еще думает, что никто не замечает, как она тут ломается? Ну нет, этот номер у нее не пройдет.
Сверху на Джун глядели те же искрящиеся любовью пронзительно-зеленые глаза Коди, что и ночью, когда он занимался с ней любовью, так страстно и так долго. Сцена соблазнения – вот уже два часа Челси находилась в объятиях Коди – доводила Джун до безумия. Однако ничего нельзя было поделать. Она знала, чего хотела от своих актеров. Коди показал ей это в ее собственной квартире. Пусть весь Нью-Йорк увидит, что такое вновь обретенная свобода чувств и честность по отношению к себе самому.
Главной героиней пьесы была женщина, которая, как и Джун, долгие годы была обречена на эмоциональное самозаточение. И вот наконец появляется мужчина, Эван – Коди, возрождающий ее, Кэсси – Джун, к новой жизни. Пусть Коди всего лишь играл роль. Но он произносил те самые слова, что навсегда были выжжены в ее сердце минувшей ночью. Челси Дюран было невдомек, что значит в один прекрасный день ощутить, как с твоей изнемогшей души спадают цепи внутреннего рабства, что значит пробудиться от долгого забытья в руках влюбленного в тебя мужчины. Режиссерская интуиция подсказывала Джун, что именно такое откровение должно присутствовать в пьесе. И пускай никто не узнает, из чьей души оно выплеснулось.
– Смотри внимательно, Челси. – С застенчивой улыбкой Джун вновь повернулась к Коди. – Ну-ка, Эван, покажи мне, на что ты способен!
Коди покосился на Челси и пожал плечами. Его лицо вдруг просветлело, и вдохновенным голосом он заговорил:
– Кэсси, зачем бороться со своей любовью? – Он опустился на диван рядом с Джун и склонился над ее худенькой фигуркой.
Она оттолкнула его с той же силой, как в тот вечер, у себя в квартире.
– Уходи, Ко… э-э-э… Эван! Все это сплошная ложь, слышишь? Оставь меня в покое. Я… хочу остаться одна.
– Не могу, – возразил Эван Чэмберс. – Я не могу оставить тебя одну. Однажды я уже допустил такую ошибку. А теперь посмотри мне в глаза и скажи, что ты не любишь меня.
Джун замерла, лишившись дара речи, совсем как и полагалось по сценарию. Глаза Коди были такими прекрасными, такими манящими, что Джун захотелось полностью раствориться в них.
Он поцеловал ее. Руки Джун тотчас обвили его тело, и она приникла к его губам, вновь наслаждаясь их знакомым ароматом. С их волшебной ночи, казалось, прошла целая вечность и…
– Джун… – Коди мягко отстранил ее и смущенно кашлянул. – По-моему, здесь Кэсси сопротивляется.
Челси стало неловко за Джун, и она отвела глаза в сторону. Слава Богу, никто, кроме них, не присутствовал при этой сцене. Однако сомнений быть не могло: эта старая ведьма ухлестывает за Коди Флинном. Это же просто неприлично! Неужели она вообразила себе, что Коди может на нее польститься, такую тощую безобразную коротышку?
Джун чувствовала, что отчаянно краснеет и что сердце готово выскочить у нее из груди. Господи, какое унижение! Как она могла так забыться?! «Только бы не расплакаться, только бы не расплакаться», – с ожесточением твердила себе Джун.
– Я, кажется, перестаралась, – виновато прошептала Джун и нервно расхохоталась. Напряжение, накопившееся в ней, выплеснулось в несколько секунд. Она неуверенно посмотрела на Челси и сказала: – Кажется, экспромт не удался.
И тут же все трое принялись хохотать.
Волнение окончательно улеглось в душе Джун только тогда, когда Коди ободряюще ей подмигнул, тем самым давая понять, что ничего страшного не случилось и можно спокойно продолжать работу. Ей не терпелось остаться с Коди наедине.
– Ну, давай, Челси. Прогоним эту сцену еще раз. С самого начала. По местам!
И Джун исчезла в полутьме зала, откуда больше не донеслось ни единого резкого замечания до самого окончания злополучной сцены. На этот раз у Челси получилось гораздо лучше, и Джун быстро завершила репетицию и отпустила обоих.
Уже за кулисами Челси нагнала Коди и, не удержавшись, шепотом спросила:
– Ну как она, ничего?
Не обращая никакого внимания на ее колкость, Коди некоторое время молча шагал вдоль занавеса, затем вдруг резко остановился и повернулся к Челси:
– Не будь злой, Челси. Оставь Джун в покое. Она слишком много работает и имеет право немного
