Она изумилась его вопросу:
– Ты же сам читал отзывы. Говорю тебе – это лучшее из всего того, что ты написал.
Артур задумчиво поглядел на синее, без единого облачка, небо.
– Знаешь, Аманда, годы уходят, и шансов на успех становится все меньше и меньше, пока наконец промежутки между ними не растягиваются на целые годы.
– Да, вот поэтому-то я очень тебе благодарна. Признаться, я уже не надеялась на удачу.
– Я тоже. – Он помолчал с минуту, остановившись у пешеходной дорожки и ожидая, когда зажжется зеленый свет. – Ведь нам на смену пришло новое поколение актеров, писателей, режиссеров, технических специалистов, компьютерных чародеев, и, чтобы добиться успеха, нужно уметь расталкивать своих конкурентов локтями.
– Да, – согласилась Аманда. – Но мы
Он согласно кивнул.
– Да. Но, Аманда, пришло время тебе кое-что узнать. Я должен раскрыть тебе один очень важный секрет. – Выражение его лица стало неожиданно серьезным. – О нем знает только еще один человек на этом свете.
Аманда изумленно посмотрела в серые глаза Артура, заинтригованная его внезапно изменившимся настроением. Ему явно хотелось снять с души какой-то груз.
– О чем ты, Артур?
– С тех пор как пошла пьеса, для нас начались самые счастливые дни за многие годы. Словно вернулось то время, когда мы были на вершине славы.
– О да, правда. – Она не спускала с него внимательных глаз.
– Ты прекрасно знаешь, что моя последняя пьеса была поставлена в 1981 году, может быть, помнишь – про полицейского и женщину, которая содержала магазин дамских платьев.
– «Утренний дождь»?
Артур кивнул.
– Да, точно. – Наконец загорелся зеленый свет, и они медленно двинулись дальше. – А знаешь ли ты, что после нее с 1981 по 1985 год я написал еще три очень неплохие вещи?
– Правда? – Аманда искренне удивилась. – Я ничего не видела, кроме «Утреннего дождя».
– Правильно. Ни одной не видела. – Он горько вздохнул. – А ведь они были не хуже всех предыдущих, такие же трогательные и тонкие, способные тронуть за живое любого зрителя.
– Так что же случилось с этими пьесами?
– Ничего. Никто не захотел их ставить.
Аманда застыла на месте как вкопанная.
– Что?! Никто не захотел ставить Артура Трумэна? Артур, ты убиваешь меня! У тебя же могли с руками оторвать любой текст за одно только имя.
– Я тоже так думал. – Он снова взял ее за руку и повел дальше. – Но даже великий Артур Трумэн вынужден отдавать свои пьесы на прочтение всем этим агентам, продюсерам, режиссерам. И все они в один голос заявляли мне, что даже если на мое имя и придет весь Нью-Йорк, то сразу же после премьеры критики разнесут меня в пух и прах, и они не вернут ни одного вложенного доллара.
– О Господи! И что же ты сделал?
Он грустно улыбнулся.
– А что мне оставалось? Я умолял и просил, забыв о самолюбии, но вскоре покорно сдался и вернулся домой, в одиночестве переживать обиду.
– А что же делала твой агент? – разозлилась Аманда.
– Ты имеешь в виду Сару? – Он нервно рассмеялся. – Как последний глупец, я уволил ее, обвинив во всех своих бедах. Она пыталась втолковать мне, что продюсерам нужны более рискованные сюжеты, где много действия и интриг. Мои же работы уподоблялись картинам Нормана Рокуэлла. Слишком много американской сентиментальщины. Они не были напичканы супружескими изменами и голыми девицами.
– Боже! – в раздражении воскликнула Аманда. – Какая ужасная потеря для театра!
– Увы, дорогая, театру нет до меня никакого дела. Всем заправляет шоу-бизнес. Сейчас только тем все и заняты, чтобы выколотить побольше денег. Сара рассказывала мне, как она намучилась, продавая мой «Утренний дождь». В конце концов она поставила мне ультиматум: либо я пишу что-нибудь скандальное, либо прекращаю писать вообще.
– И что ты выбрал?
Он усмехнулся:
– Как и следовало ожидать, я с негодованием хлопнул дверью и вернулся к себе на Парк-авеню, откуда не высовывал носа пять или шесть лет.
– Пока не написал «Точный удар».
Он задумчиво посмотрел на свою пожилую подругу.
– Да, пока не написал «Точный удар». Аманда, дорогая, ты ведь помнишь, что я тебе говорил: это наш
