Мы с Графом влезли в кабину и заперли дверцы. Док молча передал мне полиэтиленовый пакет. Я заглянул внутрь: там были пачки баксов.
— Только тридцать пять штук, — объяснил Док.
— У меня еще десять.
Я вынул из кармана две пятитысячные пачки, бросил их внутрь и передал пакет Графу.
— Все, что есть. Можете взять в уплату «ситроен», но я не советовал бы. Он может быть засвечен в болгарской полиции и объявлен в международный розыск.
Граф кивнул:
— Хороший совет.
Он пересчитал пачки в пакете, пролистнул их с краю, чтобы убедиться, что это не «кукла», а одну купюру вытащил и быстро ее осмотрел — как это сделал в Москве Боцман, только гораздо быстрей. Видно, глаз у него на это дело был лучше наметан.
— Значит, с вас — шестьсот пятьдесят пять, — заключил он и кивнул на кейс. — Товар?
Боцман набрал шифр на замках и приоткрыл кейс. В нем лежали плотные полиэтиленовые колбаски с белым порошком. Героин и героин. Представляю, как ребята матерились, перемалывая в кофемолках сахарный песок в пудру, а потом запаивая пакеты утюгом или термомашинкой, если ее удалось найти в местных лавках. Граф протянул руку к кейсу, чтобы пощупать пакеты. Это был нежелательный момент. Я хотел было вмешаться, но Боцман невозмутимо и даже с готовностью открыл крышку повыше. Рука Графа отдернулась. Я понял почему: поверх пакетов лежал трубачевский кольт-коммандер.
— Хотите попробовать? — спросил я Графа. Боцман захлопнул крышку кейса и закрыл замки.
— Не хрен пакеты рвать, — буркнул он. — Мы проверяли товар.
— И как? — спросил Граф.
— Обыкновенное турецкое говно, — тем же тоном ответил Боцман. — Говорил же — надо было бразильский искать. Или хоть гонконгский.
— Ладно, сойдет, — оборвал я его. — Все, Граф. У нас еще куча дел. Стволы ваших кадров будут на «губе». Ключи — под камнем у порога. Скажите Николаю, чтобы шел сюда. Через три недели я вам звоню.
Я спрыгнул с высокой подножки, помог спуститься Графу и даже пожал ему руку, хотя предпочел бы обойтись без этого. Посоветовал:
— Пакет спрячьте под плащ, здесь шпаны полно. И, уже не оглядываясь, залез в кабину.
— Идет к выходу, — сообщил Боцман, наблюдая за Графом через дырку в заднем тенте. — Вышел… Он вернулся в кабину и спросил:
— Ну? А теперь объясни, зачем ты отдал ему наши бабки?
— Во-первых, это не наши бабки. А во-вторых, это не бабки, а наживка.
— Наживка? — переспросил Боцман. Он не очень быстро соображал. Совсем не быстро. Но соображал. — Ты хочешь подставить их вместо нас?
— Ты имеешь что-нибудь против?
— Ничего не выйдет, — подвел итог Боцман, выслушав мой короткий рассказ о переговорах в мотеле «Авто-Хилтон». — Зачем ему рисковать? Он получил сорок пять штук ни за хрен собачий и доволен до усрачки.
Я спросил:
— Знаешь, почему ты никогда не заработаешь миллион долларов?
— Ну, почему?
— Потому что тебе сорока пяти штук за глаза хватит. А ему — нет.
Боцман подумал и упрямо повторил:
— Не выйдет.
— Посмотрим.
Ждать нам пришлось совсем недолго. Минут через пять в дверцу кабины коротко постучали. Я выглянул. Внизу стоял не Трубач. Там стоял Граф и делал мне знаки выйти. Под плащом у него выпирал полиэтиленовый пакет. Значит, он вернулся, даже не дойдя до своей «альфа-ромео».
Я спрыгнул на землю.
— В чем дело, Граф? Что-нибудь случилось?
— Давайте отойдем в сторону, нужно поговорить.
Я взглянул на часы и изобразил нетерпение.
— Только недолго.
Мы отошли в глухой угол двора.
— Во сколько вы переходите границу? — спросил Граф.
— Вы же слышали: с часу до двух.
— Я пойду с вами.
— Вы? Сами? Бросьте, Граф. Не царское это дело. Самое большое через месяц-полтора вы и так получите эти бабки.
— Полтора месяца — срок. За это время я закуплю на них новую партию товара для вас. Сами знаете: время — деньги.
— Плохая идея, Граф. Очень плохая. Есть смелость, а есть глупость. Один, ночью, почти с миллионом баксов. А если вас грабанут и замочат?
— Вы обо мне беспокоитесь или о своих бабках?
— Сейчас это одно и то же.
— Со мной будет Гриша. Он крепкий парень. До ночи отойдет. И мы будем с пушками.
— Цена вашему Грише! И вашим пушкам! Сколько лет вашему сыну? Лет двадцать пять?
— Восемнадцать. Младшему шестнадцать. Я поздно женился. А дочери двенадцать лет.
— Так вот и подумайте о своих детях!
— Я о них и думаю.
— Вы меня не поняли. Подумайте о том, что с ними случится, если вас ограбят и убьют или вы инсценируете собственное ограбление, или по любым иным причинам не сможете выполнить взятых на себя обязательств. А вы их уже взяли. И получили аванс. Счетчик включен. Не перебивайте! Сначала дослушайте. Это не угроза, а законы бизнеса. И вы их сами прекрасно знаете. Я лишь напомнил вам о них. А теперь можете принимать решение.
Он ответил, почти не задумываясь:
— Я его уже принял. И я не меняю своих решений. Я иду.
Часть наживки он уже заглотил. Теперь нужно было, чтобы он заглотил весь крючок.
— Ладно. Решили так решили. В двадцать три двадцать пять будьте на своей машине… Нет, — сказал я. — Все-таки нет. За накладки с вас спросится. Но и с меня тоже. Мне эта головная боль ни к чему. Я вижу только один выход. Эти четверо — надежные люди?
— Да.
— Я согласен, если они вас будут сопровождать. Два «узи». Четыре «Макарова». Хоть что-то. А не ваш «байард».
Граф ненадолго задумался и кивнул:
— Хорошее решение. Вы предусмотрительный человек.
Знал бы ты, сука, какой я предусмотрительный.
— Вот ключи от «губы», держите. Стволы уже там. На «альфа-ромео» и «фиате» будьте в двадцать три двадцать пять возле почтамта. Подойдет мой человек. Скажет: от Сержа. Объяснит, куда ехать и что делать. Предупредите всех своих: его слово — приказ. Для вас, Граф, тоже. При малейшем возражении он будет стрелять. Повторяю, Граф: при малейшем. Вы сильно осложнили наш переход, поэтому нужна предельная четкость. Двадцать три двадцать пять, почтамт. Запомнили? До встречи!..
На этот раз я не стал пожимать ему руку. Просто повернулся и пошел к «ситроену».
— Секунду! — остановил меня Граф. — На той стороне у вас будет машина?
— Разумеется. Джип «патрол». А что?
— Просто спросил. Я тоже заинтересован, чтобы вы ушли чисто…
Вернувшись в кабину «ситроена», я вытащил из кармана диктофон и перемотал пленку на начало
