этикеткой, „блю лейбл“, а при советской власти был негласным сотрудником КГБ, попросту говоря — стукачом. Нужно отдать ему должное, Карасев хорошо держал удар: от журналистов не прятался, от неприятных вопросов не увиливал, того, что на пленке он, а не „человек, похожий на Карасева“, не отрицал. Но нахально заявлял, что его частная жизнь — его личное дело, и вмешиваться в нее он никому не позволит. Шум постепенно стал сходить на нет, не принеся Карасеву заметного урона. Те, кто его раньше ненавидел, не стали ненавидеть больше. А те, кто симпатизировал его взглядам, решили, и не без оснований, что все это провокация ФСБ.
— Что вы об этом думаете? — спросил генерал.
— Ничего. Красиво жить не запретишь.
— Вы что, не выспались?
Мартынов удивился:
— Почему вы спрашиваете?
— У вас такой вид, будто вас выдернули из постели и даже умыться не дали.
Мартынов развел руками:
— Извините. У меня всегда такой вид. Возможно, почки.
— Сходите к врачу, за здоровьем нужно следить, — строго посоветовал генерал и вернулся к теме, которая интересовала его гораздо больше, чем здоровье подчиненного. — Вы видели пленку?
— Нет, только несколько снимков в Интернете.
Генерал сунул кассету в видеодвойку:
— Смотрите.
Смотреть было не на что: три голых тела барахтались на широкой кровати. Узнать Карасева можно было без труда, его партнерши были к камере спинами. Пленка была короткой, секунд сорок. Генерал перемотал ее на начало и на одном из кадров остановил. Была видна задница девицы, с татуировкой — то ли паучок, то ли морской конек.
— Обратите внимание на татуировку. Обратили? А теперь взгляните на это.
На снимке, который генерал выложил перед Мартыновым, как карточный игрок козырного туза, была молодая женщина, снятая со спины. На ягодице татуировка — морской конек. На других снимках, сделанных с фотовспышкой, как при документировании места преступления, та же женщина в разных ракурсах. У нее было перерезано горло — от уха до уха.
— Труп обнаружен сегодня утром, — пояснил генерал. — Вопросы?
— Вы предполагаете, что это женщина Карасева?
— Проститутка Карасева. Сам, конечно, не стал пачкаться. У него достаточно денег, чтобы нанять убийцу.
— Мотив?
— Могла много знать. Действуйте, майор. Все дела — в сторону. Все, что накопаете, лично мне.
Он передал Мартынову кассету, снимки и папку с протоколами осмотра места происшествия и показаниями соседей. Как бы между прочим, спросил:
— Кстати, почему вы до сих пор майор?
Мартынов молча пожал плечами. Почему он майор? Потому что майор.
В тот же день он отправился на Таганку, где в одном из домов на Малой Калитниковской улице было совершено преступление. И уже в подъезде, еще не войдя в дом, понял: здесь что-то не то. Дом был старый, ожидающий расселения и капитального ремонта. Никаких стальных дверей и кодовых замков, в подъезде темно — лампочку то ли вывернули, то ли перегорела. Под ногой что-то хрустнуло. Молодой участковый, которого прихватил с собой Мартынов, объяснил:
— Баян. Ну, шприц, как говорят наркоманы. Они тут каждый вечер тусуются. Отлавливаем, а толку? Скорей бы уж начинали реконструкцию. Но все почему-то тянут.
Квартира на третьем этаже была опечатана. Дверь разбита, будто в нее не раз ломились. В комнатах беспорядок. Но не такой, как после обыска, а застарелый, привычный. Убогая мебель. В кухне, на полу, использованные шприцы. В комнате, смежной с большой, старый раскладной диван с простынями, все в крови. Здесь ее и убили.
Да нет, Карасевым тут и не пахло. Барин, вальяжный, который пьет только самое дорогое виски, приходил в эту трущобу? Трудно поверить. Соседи подтвердили: девушка была наркоманкой, клиентами у нее были все больше кавказцы.
Вернувшись на Петровку, Мартынов отнес в лабораторию видеокассету, попросил отпечатать с нее снимок и сделать его как можно более четким. Хотел сравнить татуировку проститутки с татуировкой на ягодице убитой. Сослался на генерала: срочно. Через час снимок был готов. Но сравнивать не пришлось. Мартынов вдруг увидел то, что должен бы увидеть сразу: морской конек у проститутки с видеопленки на левой ягодице, а похожий конек убитой — на правой. Твою мать! Не увидеть то, что прямо-таки лезло в глаза! А вот поди ж ты, бывает. И не так уж редко.
Генерал встретил Мартынова с радостным удивлением:
— Быстрый вы, однако! Есть что доложить?
— Есть.
— Докладывайте.
Мартынов не поспешил объявить результат. Знал по опыту: не всякому начальству можно сразу предъявлять итог. Его всегда можно изложить в двух словах, а вся предварительная работа, часто очень немаленькая, останется неоцененной, будто ее и не было. Умный начальник поймет, но был ли генерал достаточно умным? Этого Мартынов не знал, и потому начал от печки: как поехал на Таганку, чтобы проникнуться, как при виде дома и подъезда у него появились первые сомнения. Генерал сначала хмурился, потом помрачнел, а когда Мартынов закончил, выражение его лица стало, как у охотника, упустившего крупную дичь: досада, раздражение, даже тоска. Мартынов удивился, такой сильной реакции он не ожидал. Он не знал, что генерал уже слил в прессу информацию „от достоверного источника, пожелавшего остаться неназванным“, и завтра в одной из газет появится сенсационное сообщение: „Убита проститутка Карасева. Есть ли у господина Карасева алиби?“.
— У меня все, — закончил Мартынов доклад.
— Мне представили вас как опытного оперативника. Сомневаюсь. Не заметить, что жопы разные, — поразительно!
„Но ведь и вы не заметили“, — вертелось на языке у Мартынова, но он благоразумно промолчал.
Генерал с отвращением отодвинул от себя снимки.
— Свободны.
— Дело будем вести мы?
— С какой стати? — буркнул генерал. — У МУРа есть дела поважней. Передайте в район.
У МУРа не было более важных дел, чем убийства. Но Мартынов понимал, что генерал хочет как можно скорее забыть о том, как он облажался. Поэтому только и сказал:
— Слушаюсь…»
— Так Мартынов попал в Таганскую прокуратуру, — объяснил Леонтьев, когда главка была выведена на принтер и внимательно прочитана соавторами. — И там встретился со следователем Авдеевым, который вел дело о самоубийстве художника Егорычева…
Глава шестая. ИНТЕРМЕДИЯ
«Со следователем Таганской межрайонной прокуратуры Авдеевым Мартынов был знаком еще с тех времени, когда оба учились в Высшей школе МВД, только Авдеев был на три курса младше. Получив диплом, Мартынов пошел на оперативную работу в милицию, Авдеев — следователем в прокуратуру. Быстрой карьеры оба не сделали. Мартынов — из-за неумения себя подать, Авдеев — из-за юношеского романтического отношения к профессии, которого не вытравили из него годы рутинной службы. В каждом деле он старался найти второе дно, в самой банальной уголовщине ему мерещились короли преступного
