Я люблю Марлу.
То, что происходит, невозможно выразить словами. Я хочу загрязнить всё французские пляжи, которых я никогда не увижу. Представьте себе лося, гуляющего сквозь лес в глубоком каньоне вокруг «Рофеллеровского центра».
В первом бою, который я начал, парень зажал меня в полный нельсон, и лупил моё лицо, лупил мою щёку, лупил дыру в моей щеке о бетонный пол, пока мои зубы не начали выпадать и царапать корнями язык.
Теперь я вспоминаю Патрика Мэддена, мёртвого на полу, и рядом — хрупкую фигурку его жены, просто маленькой девочки с большим шиньоном. Его жена хихикает и пытается влить шампанское в рот своего мёртвого мужа.
Его жена сказала, что заменитель крови слишком, слишком красный. Госпожа Патрик Мэдден погрузила два пальца в кровь, разливающуюся из-под её мужа, а затем положила пальцы себе в рот.
Зубы режут мне язык, я чувствую вкус крови.
Госпожа Патрик Мэдден почувствовала вкус крови.
Я помню, как я стоял там, на задворках вечеринки с загадочным убийством, и официанты-космические обезьянки стояли вокруг меня телохранителями. Марла в своём платье с рисунком тёмных роз, похожим на обои, смотрела с другой стороны комнаты.
Во время второго боя парень поместил колено у меня между лопатками. Парень соединил обе мои руки у меня за спиной и вдавил мою грудь в бетонный пол. Я слышу треск моих рёбер.
Я обрабатываю Элджин Маблз отбойным молотком и вытираю свою задницу Моной Лизой.
Госпожа Патрик Мэдден держит свои пальцы в том же положении, кровь растекается по её зубам, кровь стекает по её пальцам, по её запястью, по бриллиантовому браслету и по её локтю, откуда она капает.
Бой номер три, я просыпаюсь, и подошло время для боя номер три. В бойцовском клубе больше нет имён.
Ты — не твоё имя.
Ты — не твоя семья.
Номер три, кажется, понял, что мне нужно, и держит мою голову в темноте и тумане. Это специальный усыпляющий захват, который даёт тебе воздуха как раз достаточно, чтобы не заснуть. Номер три держит мою голову в сгибе своей руки, как обычно держат ребёнка или мяч для игры в американский футбол, в сгибе своей руки, и молотит моё лицо чудовищной машиной своего костлявого кулака.
Пока мои зубы не пробились сквозь мою щёку. Пока дыра в моей щеке не соединилась с уголком моего рта, и они не объединились в провал, идущий из-под носа до самого уха.
Номер три лупил меня, пока у него не заболел кулак.
Пока я не заплакал.
Как всё, что ты когда-либо любил, предаст тебя или умрёт.
Всё, что ты когда-либо создал, будет выброшено прочь.
Всё, чем ты гордишься, закончит на помойке.
Я — Озимандиас, король королей.
Ещё один удар, и мои зубы клацнули по языку. Половина моего языка выпала на пол и была отфутболена куда-то.
Хрупкая фигурка госпожи Патрик Мэдден осела на пол рядом с телом своего мужа, и богатые люди, люди, которых они называли своими друзьями, пьяные, склонились над ней и засмеялись.
Жена выговорила:
— Патрик?
Лужа крови растекалась всё шире и шире, пока не коснулась её юбки.
Она сказала:
— Патрик, достаточно, хватит быть мёртвым.
Кровь стала взбираться по её юбке, принцип капилляра, ниточка за ниточкой взбираться по её юбке.
Вокруг меня мужики из Проекта «Вывих» кричат.
Затем госпожа Патрик Мэдден закричала.
И в подвале бара «Армори» Тайлер Дарден соскальзывает на пол без сил. Тайлер Дарден Великий, который был идеален один момент, но вы сказали, что этот момент был всем, чего можно было ждать от совершенства.
И бой продолжался и продолжался, потому что я хотел быть мёртв. Потому что только в смерти мы обретаем имена. Только в смерти мы больше не часть Проекта «Вывих».
29
Тайлер стоит здесь, идеально красивый, ангел в своём чистеньком смысле. Моя воля к жизни поражает меня.
Я просто образец кровавого куска вяленого мяса, лежащий на разодранном матраце в своей комнате в «Пейпер Стрит Соуп Кампани».
Всё в комнате исчезло.
Моё зеркало с фотографией моей ступни с того времени, когда у меня был рак на десять минут. Хуже чем настоящий. Зеркало исчезло. Дверь чулана открыта, и шесть моих белых рубашек, чёрных брюк, нижнего белья, носков и ботинок исчезли.
Тайлер говорит:
— Поднимайся.
Под, за и внутри всего, что я принимал, как должное, выросло что-то по-настоящему ужасное.
Всё распадается на части.
Космических обезьянок нигде не видно. Всё убрано, отсосанный жир, трехъярусные койки, деньги, особенно деньги. Остался только сад и снятый дом.
Тайлер говорит:
— Последнее, что нам нужно сделать — это твоё типа мученичество. Эта твоя большая смерть.
Не та смерть, которая грустная и поникшая, это должна быть крутая и мощная смерть.
«О-о, Тайлер, мне больно. Просто убей меня здесь».
— Вставай.
«Убей меня, давай. Убей меня. Убей меня. Убей меня. Убей меня».
— Это должно быть круто, — говорит Тайлер. — Представь себе: ты на вершине величайшего здания мира, всё здание захвачено Проектом «Вывих». Дым вьётся из окон. Столы падают на толпу зевак на улице. Настоящая опера смерти, вот чего ты достоин.
Я говорю: «Нет. Ты попользовал меня достаточно».
— Если ты не будешь сотрудничать, мы пойдём за Марлой.
Я говорю: «куда идти?»
— Сейчас вылезай на хуй из постели, — сказал Тайлер, — и засовывай свою задницу в эту ёбаную машину.
И вот мы с Тайлером на вершине здания «Паркер-Моррис» с пистолетом, торчащим у меня во рту.
Пошёл отсчёт наших последних десяти минут.
Здания «Паркер-Моррис» не будет здесь через десять минут. Я знаю это, потому что Тайлер знает это.
Ствол пистолета давит в заднюю стенку моей глотки, Тайлер говорит: — На самом деле мы не умрём.
Я прижимаю ствол языком к уцелевшей щеке и говорю: «Тайлер, ты говоришь о вампирах».
Пошёл отсчёт наших последних восьми минут.
Пистолет просто на случай, если полицейские вертолёты будут здесь раньше.
С точки зрения бога это выглядит как один человек, засунувший пистолет себе самому в рот, но это у Тайлера в руке пистолет и это моя жизнь.
Ты берёшь 98-процентную дистиллированную азотную кислоту и смешиваешь её в пропорции один к
