благослови нас и в гневе и в страхе.
— Два года? — Марла прикрывает рот рукой, когда шепчет.
О-о, благослови нас, спаси и сохрани нас.
«Все, кто видел меня здесь два года назад, либо умерли, либо ушли и больше не вернулись».
Помоги нам и помоги нам.
— Ладно, — говорит Марла, — ладно, ладно, ты можешь оставить себе рак яичек.
Большой Боб, большой бутерброд с сыром, рыдающий сверху на мне. Спасибо.
Приведи нас к нашей судьбе. Приведи нас к миру.
— Не стоит благодарности.
Так я познакомился с Марлой Зингер.
5
Парень из сил специальной охраны всё мне объяснил.
Носильщики багажа могут проигнорировать тикающий чемодан. Парень из сил специальной охраны называл носильщиков Швырялами. Современные бомбы не тикают. Но вот вибрирующий чемодан багажные носильщики, швырялы, должны сдать в полицию.
Я начал жить с Тайлером в общем-то из-за этой дурацкой политики некоторых авиакомпаний относительно вибрирующего багажа.
Когда я возвращался из Даллса, у меня всё было сложено в один чемодан. Когда ты много путешествуешь, учишься на каждую поездку собирать один и тот же набор вещей. Шесть белых рубашек. Две пары чёрных брюк. Комплект-минимум для выживания.
Дорожные часы-будильник.
Электробритва на батарейках.
Зубная щётка.
Шесть пар нижнего белья.
Шесть пар чёрных носков.
Его вернули, мой чемодан вибрировал при отправлении из Даллса, если верить парню из сил специальной охраны, так что полиция сняла его с рейса. В этой сумке было всё. Мои контактные линзы и всё такое. Один красный галстук с голубыми полосками. Один голубой галстук с красными полосками. Это полковые, а не обычные клубные полоски. И один сплошной красный галстук.
Список всех этих вещей висел у меня дома на внутренней стороне двери в спальню.
«Дом» — это квартира на пятнадцатом этаже небоскрёба, такой себе рабочий кабинет для вдов и деловых ребят. Рекламная брошюра обещала фут бетонного пола, потолка и стен между мной и любым надрывающимся магнитофоном или невыключенным телевизором. Фут бетона и кондиционирование воздуха, так что ты не можешь открыть окно, и при всех этих кленовых паркетах и реостатных переключателях на лампах, все семнадцать тысяч кубических футов воздуха пахнут последней едой, которую ты готовил или твоим последним походом в ванную.
Да, а ещё там были сборные подвесные потолки и низковольтные лампы дневного света.
Конечно, фут бетона — это здорово, когда твой сосед вытаскивает батарейки из слухового аппарата и вынужден смотреть любимую игру на полную громкость. Или когда мощный взрыв природного газа и осколки, которые были твоим мебельным гарнитуром и личными вещами выносят твои окна во всю стену и пикируют вниз, пылая, чтобы оставить только твою квартиру, только её, выпотрошенную чёрную бетонную дыру в отвесной стене здания.
Такое бывает.
Всё, даже твой набор тарелок зелёного стекла ручной работы, с небольшими пузырьками и микродефектами — маленькими вкраплёнными песчинками, доказывающими, что их выдували честные, простые, трудолюбивые местные парни или кто-то в этом духе, так вот, все эти тарелки вынесло взрывом. Представьте себе шторы от пола до потолка, вынесенные наружу и развевающиеся, пылая, на горячем ветру.
Пятнадцать этажей над городом, твои шмотки вылетают, горящие и разорванные, и падающие вниз на чью-нибудь машину.
Я, пока двигаюсь на восток, спокойно сплю на 0,83 Маха или 455 милях в час, истинная скорость в воздухе, а ФБР везёт мой подозрительный чемодан назад по резервному пути в Даллсе. «В девяти случаях из десяти», — сказал парень из сил специальной охраны: «вибрация — это электробритва». Это моя электробритва на батарейках. «В десятый раз это вибратор».
Парень из сил специальной охраны рассказал мне всё. Это было в моём пункте прибытия, без чемодана, когда я собирался поймать такси домой и обнаружить свои фланелевые простыни догорающими на земле.
— Представь себе, — сказал парень из сил специальной охраны, — что значит сказать пассажиру по прибытии, что вибратор задержал его багаж на восточном побережье. Иногда даже мужчине. Полиция аэропорта никогда не говорит о принадлежности, когда речь идёт о вибраторе. Говорят неопределённо.
Вибратор.
Никогда не скажут: «ваш вибратор».
Никогда-никогда не скажут, что вибратор нечаянно включился.
«Вибратор пришёл в активное состояние и создал аварийную ситуацию, вынудившую эвакуировать ваш багаж».
Дождь шёл, когда я проснулся при пересадке в Степлтоне.
Дождь шёл, когда я проснулся, приближаясь к дому.
Громкоговоритель попросил нас воспользоваться этой возможностью, чтобы оглядеться вокруг и проверить, не забыли ли мы что-то из своей ручной клади. Громкоговоритель назвал моё имя. Не мог бы я подойти к представителю авиакомпании, ожидающему у выхода с самолёта.
Я перевёл часы на три часа назад, и всё равно было после полуночи.
У выхода стоял представитель авиакомпании и парень из сил специальной охраны, который сказал, что, эй, твоя электробритва задержала твой багаж в Даллсе. Парень из сил специальной охраны назвал багажных носильщиков Швырялами. Затем он назвал их Каталами. Чтобы показать, что могло быть и хуже, парень сказал мне, что по крайней мере это был не вибратор. А потом, может быть потому, что я мужчина и он мужчина, и что сейчас час ночи, может быть чтобы рассмешить меня, парень сказал, что на лётном жаргоне стюардесс называют Звёздными Официантками. Или Воздушными Матрацами. Парень был одет во что-то вроде лётной униформы, белая рубашка с маленькими эполетами и голубой галстук. Мой багаж проверен, сказал он, и прибудет завтра утром.
Парень из охраны спросил моё имя, адрес, номер телефона, а затем спросил меня, в чём разница между презервативом и кабиной пилота.
— В презерватив ты можешь засунуть только один хрен, — сказал он.
Я взял такси домой на последние десять баксов.
Местная полиция тоже задавала много вопросов.
Моя электробритва, которая не была бомбой, была всё ещё на расстоянии трёх временных зон от меня.
А вот что-то, что было бомбой, здоровенной бомбой, разорвало мой интеллектуальный кофейный столик «Ньюрунда» в форме лимонно-зелёного Инь и оранжевого Ян, переплетающихся вместе, образуя круг. Что ж, теперь всё это было осколками.
Моя диванная группа «Хапаранда» с оранжевыми покрытиями, работы Эрики Пеккари, она тоже теперь стала мусором.
И ведь я был не единственным рабом своего гнёздышка. Мои знакомые, которые раньше, бывало, сидели в туалете с порнографическим журнальчиком, теперь сидели в туалете с мебельным каталогом «Айкиа».
У всех у нас одинаковые кресла «Йоханшев» в тонкую зелёную полоску. Моё пылая пролетело пятнадцать этажей и упало в фонтан.
У всех у нас одинаковые бумажные абажуры «Рислампа/Хар», сделанные из проволоки и экологически
