парадном синем костюме и щегольских серых туфлях идти, цепляясь за колючие кусты, а не спускаться широкой и отлогой дорогой. А грузный, потный Казаков шел, отдувался и хвалил природу.
- Ну, скажи, что не красота, - говорил он. - Я тебя веду купаться туда, где нелюдное, прекрасное место.
- Тьфу, черт! - выругался Алексей. Он обжег руку о крапиву и вслед за этим запутался в мотке проволоки. - Куда ты меня, толстяк, тащишь?
- А здесь тропочка, - невозмутимо ответил Казаков, - и природа.
Их нагнала женщина. Казаков остановился, познакомил. Женщину звали Лидия Сергеевна, и была она высокая, полная, рыжеволосая, с яркими синими глазами и румянцем на крепких щеках. Оголенные руки, шея, ноги - все было крупное, крепкое, загорелое. Белое платье подчеркивало ее полноту.
- А я вижу, вы идете так медленно-медленно, решила догнать.
- Алексей Кондратьевич, мой старый друг, приехал к нам на завод, сообщил Казаков. - Да, дорогой, а где ты теперь работаешь, я так и не понял.
- Трудновато было понять, если я еще не говорил. Во ВНИИ.
- А-а, институтик, богоугодное учреждение! - сказал Казаков. - Как ты туда попал? Москвой соблазнился?
- Потом расскажу, Лидии Сергеевне неинтересно.
- Что вы, что вы, - сказала Лидия Сергеевна, - мне все интересно.
- Лидия Сергеевна завлабораторией и садовод, - сказал Казаков. - Как там ваши яблони, петрушка, морковка?
- Я, главное, клубнику сажала, - ответила Лидия Сергеевна и залилась краской.
- А яблони? - спросил Казаков и беспомощно посмотрел на Алексея. Потом подал руку Лидии Сергеевне, чтобы помочь ей перебраться через крапивное место. Дальше они шли, держась за руку, и вели разговор о яблонях.
- Яблони? Яблони не скоро вырастут - через шесть-семь лет.
- Так долго растут?
- Смотря какая яблоня.
- Цветут яблони красиво, - сказал Казаков, глядя в глаза Лидии Сергеевне.
- И вишни, - прошептала Лидия Сергеевна, - и вишни тоже.
'Что они городят, ничего не понимаю', - сказал про себя Алексей.
- Вот река, можешь плавать, - бодро сообщил Казаков, - а мы тебе помашем с бережка. Здесь замечательное дно. Пляжа нет, а дно хорошее.
Лидия Сергеевна теребила кушак на платье, опустив рыженькие ресницы.
- Пляжа нет, а дно хорошее, - настаивал Казаков.
Эта случайная встреча была совсем не случайная, понял Алексей, они просто-напросто шли на свидание.
Когда Алексей вбежал в воду, ему сразу стало понятно, почему здесь не купаются. Дно было илистое и топкое. Он оглянулся на берег - и место здесь пустынное, и чертополоху здесь изумительно много.
А те двое не смотрели на Алексея, они сидели на пиджаке Казакова и разговаривали.
Алексей помахал им рукой.
Возвращались в город вдвоем. Лидия Сергеевна ушла раньше, заторопилась, просила ее не провожать, пригласила к себе в гости и ушла, почти убежала.
- Вот так, дорогой, - усмехнулся Казаков, - ты не подумай чего. Ничего нет. Женщина она чудесная и заслуживает счастья. Но поздно мы встретились, и уж тут ничего не поделаешь. Так вот, позволяю себе иногда подержать ее за руку. Как вор. И всякий раз даю себе слово, что больше не буду.
- Она замужем?
- Нет. Одинокая. Я женат, - помолчав, добавил Казаков.
Алексею это было известно. Он жалел приятеля. Он сам был счастлив, их любовь с Тасей была открытой, неомраченной.
- Факел мы погасим, уничтожим как класс. План будем выполнять. Могу поехать туристом в Индию. Вместо двухкомнатной могу трехкомнатную квартиру получить, а счастья... счастья получить уже не могу. Теперь уж буду жить для сына. А она, Лидия Сергеевна, надо думать, еще встретит кого-нибудь...
Казаков удрученно смотрел в землю.
- Все проходит. Это я тебе как другу признался в том, в чем себе не признавался. А теперь идем на телеграф.
- Я пошлю ей сто телеграмм, - сказал Алексей, - может быть, она не выдержит и приедет. У меня командировка длительная, черт бы ее побрал. Понимаешь?
- Еще бы, - Казаков ласково и насмешливо улыбнулся, - понимаю, дорогой. Как ее зовут?
- Ее зовут Тася.
Жена Казакова обрадовалась приходу Алексея; обняла его, поцеловала, оживилась, повела показывать квартиру.
- Нравится? - Аня показала ванную с горячей водой, газовую плиту на кухне, кафель, паркет. - Третьей комнаты не хватает, - сказала Аня.
- Человеку всегда не хватает одной комнаты и ста рублей, - заметил Казаков.
- Чем еще похвастаться? Только сыном могу, он скоро придет. Собой никогда похвастаться не могла. А Петя? Петя с утра до ночи на заводе, устает, сердитый стал, толстый.
- Аня, - перебил жену Казаков, - накрывай на стол. Мы голодные. Леша с дороги.
- Вот-вот, - беззлобно сказала Аня, - видишь, грубит. Только суп у меня вчерашний, предупреждаю.
Казаков побарабанил пальцем по столу. 'Да, - подумал Алексей, нелюбимая женщина всегда говорит невпопад'.
- Я сейчас, только переоденусь. - Аня показала на свой длинный, развевающийся халат.
Казаков развел руками:
- Подождем. Ничего не поделаешь.
Он повернул ручку радиоприемника, зазвучала веселая музыка.
- Музычка бодрячок, - сказал Алексей.
- Действует на нервы. - Казаков выключил приемник.
Алексей вспомнил, что Аня и раньше отличалась медлительностью. Казаков шутливо называл ее 'моя неумеха'. Молодость прошла, очарование исчезло.
- Рассказывай московские новости, - сказал Казаков. - Что там, на площади Ногина? Мы ведь привыкли за каждым гвоздем в Москву. Чуть что, собираемся и едем. А то летим. Лететь даже лучше: несколько часов - и в Москве. А теперь, значит, Москва тю-тю!
Казаков расхохотался.
- Ты чего?
- Некоторые заскучали. Я сам не реже трех раз в год в Москву ездил, выколачивал то одно, то другое.
- Огорчаешься?
Казаков покачал головой.
- Я люблю работать. Могу обойтись без командировок в министерство.
Раздался звонок, появился сын, мальчик лет двенадцати, худенький, светлый, не похожий ни на мать, ни на отца.
- Ты где был, разбойник? - радуясь, спросил Казаков. Слово 'разбойник' явно не подходило к аккуратному, большеглазому мальчику, который вежливо поздоровался с гостем и поцеловал отца в щеку.
- Мы с ребятами там, - невнятно объяснил мальчик, подошел к буфету, как бы интересуясь, что там лежит, погремел сахаром, схватил кусок булки и ловко выскользнул из комнаты.
- Теперь засядет читать до вечера, - ворчливо похвастался Казаков.
Вошла Аня, стала накрывать на стол.
- Видел моего сына? - спросила она Алексея. - Трудный возраст сейчас у него. Не слушается ни меня, ни отца.
Аня обо всем говорила жалуясь.
