— Тогда почему бы Кольцу, прослышав об экспедиции, не поохладить его пыл?
Барнвельт кашлянул, и его длинная лошадиная физиономия приобрела тот смущенно-нерешительный вид, от которого он никогда не мог избавиться при общении с начальством.
— А откуда вы знаете, что они его попросту не убили? Лично я опасаюсь, что это совсем не исключено.
— Мы этого не говорим, но полностью избавиться от тела далеко не просто, а на Земле и следов его нет.
Лайинга перебил низкий, как у органа, голосина Тангалоа:
— Эти ребятки уже не раз проскальзывали прямо перед носом у Межпланетной таможни, а те даже ухом не вели.
— Знаю, — сказал Лайинг. — Однако на поиски Игоря мы задействовали и частную, и государственную, и районную, и городскую, и международную, и межпланетную полицию, и это все, на что мы сейчас способны в этом направлении. Неотложнейшим делом на данный момент для нас является контракт. И единственный выход, который мне сейчас видится, — это что кому-то из нас придется слетать на Кришну и претворить в жизнь планы Игоря. Отснять 50 000 метров пленки — четверть из них на Сунгаре, передать ее в «Виаженс» и выяснить, готова ли эта фирма и дальше иметь с нами дела. Выручить Игоря, если получится.
Острые глаза Лайинга обвели кабинет. Все закивали.
— Итак, — продолжал он, — следующий вопрос: кто?
Большинство присутствующих тут же отвели глаза, приняв независимый вид людей, которые к происходящему не имеют ровно никакого отношения, а так, заглянули на минутку.
Джордж Тангалоа похлопал себя по необъятному пузу.
— Можем мы с Дио.
Перес подскочил:
— Никуда я нэ поеду! Нэ поеду, покуда нэ разбэрусь как слэдует с жэной! Я нэ виноват, что эта баба подсунула мнэ то проклятое снадобье…
— Да, да, — перебил Лайинг, — мы в курсе ваших проблем, Дио, но посылать одного никак нельзя.
Тангалоа зевнул:
— Полагаю, что прекрасно управлюсь и один. Дио мне уже показал, как обращаться с камерой «Хаяши».
— Если мы пошлем одного Джорджа, — встряла миссис Фишман, — то полученной пленки не хватит даже вокруг пальца обмотать. Он обоснуется в первом же месте, где хватает жратвы и пива, и…
— Вот как? — притворно оскорбился Тангалоа. — Уж не хотите ли вы сказать, что я лентяй? Какая низкая инсинуация!
— Ты чертовски прав — еще какой лентяй! — подал голос актер Марлоу. Ты, наверное, самый ленивый и прожорливый выходец с Самоа, какой там был за всю историю. Тебе обязательно нужен кто- нибудь вроде Дирка, чтоб присматривать…
— Эй! — завопил Дирк, который моментально стряхнул с себя всю робость, словно плащ после дождя. — Почему я? А почему не ты? Мало того, что ты похож на Игоря, так ты еще и этот его жуткий русский акцент передразнивать умеешь! Это тибье надо ехать, мой дрюг…
Марлоу отмахнулся:
— Я уже слишком стар и немощен, чтобы расставаться с привычным образом жизни, — просто бурдюк с киселем, и у меня нет абсолютно никакой специальной подготовки к подобным…
— А у меня есть, что ли? Ты же сам недавно говорил, что я непрактичный и мягкотелый интеллигент, так что какой с меня прок в деле заполнения белых пятен и стояния на страже закона?
— Но ты же умеешь обращаться с «Хаяши», и ты яхтсмен, если я не ошибаюсь?
— Да какой там яхтсмен! Катался пару раз с приятелем. Уж не думаете ли вы, что я могу содержать яхту на мою-то зарплату? Конечно, если вы хотите ее увеличить…
Марлоу пожал плечами:
— Учитывается опыт, а не то, как ты его приобрел. К тому же, пожив на ферме, ты познакомился со спартанским образом жизни.
— Но у нас там было электричество и водопро…
— Кроме того, у нас у всех семьи, за исключением вас с Джорджем.
— А у меня мать, — заявил Барнвельт, и без того румяная физиономия которого стала просто багровой. Ссылки на деревенское прошлое всегда его немало смущали, поскольку, даже предпочтя городскую жизнь, он никак не мог избавиться от ощущения, что для всех этих отпрысков каменных джунглей он навечно остался объектом насмешек.
— Чушь! — послышался ядовитый голосок миссис Фишман. — Уж не волнуйтесь — наслышаны о вашей старушке, Дирк. Вам давно уже пора вылезти из-под ее передника.
— Послушайте-ка, что-то я не пойму, какое вам дело…
— Если хотите, можем платить ей жалованье в ваше отсутствие, так что с голоду она не помрет. А если вы справитесь, то дивидендов вам с лихвой хватит, чтоб вылезти из тех долгов, в которые она вас вечно втягивает.
— Хватит даже на то, — подхватил Марлоу, — чтобы позволить себе шикарные двухэтажные апартаменты со слугой-малайцем.
— Послушайте, а вам не кажется, что ему веселей было бы с горничной-француженкой? — встрял Тангалоа.
Барнвельт, красный как рак, прикусил язык. Упоминания о матери никогда не доводили его до добра. С одной стороны, он чувствовал, что обязан встать на ее защиту, а с другой — опасался, что они правы. Если б только его отец, голландец, не умер, когда он был еще мальчишкой…
— К тому же, — продолжал Марлоу, — я прекрасно знаю, на что я способен, и наверняка не добьюсь на месте Игоря большего успеха, чем он на моем тогда, в Нью-Хейвене.
— Это вы о чем? — заинтересовался Торп. — Сомневаюсь, что слышал эту историю.
Лайинг пояснил:
— Как вы знаете, оратора хуже Игоря во всем свете не сыщешь, так что в этой области его место занял Грант, используя его пленки, точно так же, как Дирк пишет за него книги и статьи. На всякий пожарный случай мы приспособили специальный проигрыватель с динамиком в виде цветочка, который вставляется в петлицу, и заготовили записи нескольких лекций, написанных Дирком и начитанных Грантом. Потом мы научили Игоря, как стоять за кафедрой и открывать рот синхронно с речью, доносящейся из динамика.
— Ну и?
— Ну и два года назад Грант заболел, и его заместил Игорь с этим самым приспособлением. Только вот, когда он расположился за кафедрой и запустил проигрыватель, эта штуковина разрегулировалась и принялась без передышки твердить: «…счастлив оказаться здесь… счастлив оказаться здесь… счастлив оказаться здесь…» Короче, заело. Кончилось дело тем, что Игорь исполнил на этом аппарате какую-то дикую пляску, изрыгая русскую матерщину.
Пока Торп хохотал, Лайинг повернулся к Барнвельту:
— Вопрос, конечно, сложный, Дирк, но другого выхода нет. А потом, раз уж вы в некотором роде являетесь тенью Игоря, разве вам не хотелось бы вернуть свое тело?
Тангалоа, ухмыляясь, словно толстый полинезийский божок, пропел:
— Вер-нись, вер-нись, вернись мое тело ко мне, ко мне!
Все, за исключением Барнвельта, рассмеялись.
— Нет, — произнес он с твердостью человека, который почувствовал, что его внутренняя линия обороны в любой момент готова дать трещину. — На Земле я могу прекрасно прожить и без «Игорь Штайн Лимитед», даже получше, чем сейчас…
— Погодите, — перебил его Лайинг. — Есть еще кое-что. Я совсем недавно разговаривал с Цукунгом из Отдела Расследований — так они действительно всерьез обеспокоены всеми этими делишками вокруг янру. Вы в курсе, как это коснулось Дио, и наверняка читали об убийстве Полемуса. Этот экстракт такой
