спрашивает доктора, сжав руки и горько плача:
- Неужели нет надежды, сударь? Ах, бедный отец! Неужели он умер?
На что доктор, стоя на одном колене возле тела, озабоченный и настороженный, отвечает, не оглядываясь:
- Ну, девушка, если вы не возьмете себя в руки и не будете вести себя тихо, я вам не позволю остаться в комнате.
И Плезент послушно утирает глаза концом косы, которую снова приходится закручивать, и, подобрав ее, со страхом и интересом следит за всем происходящим. От природы сообразительная, она по-женски быстро применяется к обстановке и может оказать кое-какую помощь. Догадываясь, что может понадобиться доктору, она спокойно подает ему один предмет за другим, и в конце концов ей доверяют важное дело: поддерживать голову отца.
Для Плезент настолько непривычно видеть отца предметом сочувствия и интереса, видеть, как все вокруг не только согласны терпеть его общество в этом мире, но даже настойчиво и заботливо упрашивают его остаться в нем, что она переживает нечто новое, до сих пор не испытанное. У нее возникает смутная мысль, что если такое положение дел продлится надолго, то, пожалуй, все изменится к лучшему. Так же туманно представляется ей, что утонуло только то, что было в нем дурного, и если он счастливо вернется обратно и займет прежнее место в пустой форме, лежащей на кровати, то и дух его изменится. С такими мыслями она целует холодные как камень губы, твердо веруя, что бесчувственная рука, которую она силится согреть, еще вернется к жизни и станет любящей рукой, если ей суждено ожить.
Заблуждение сладостное для Плезент Райдергуд! Но как же ей, бедняжке, устоять против него, если все ухаживают за ее отцом с такой необычайной заботой, так тревожатся, так следят за ним, проявляют такое радостное волнение, когда искра жизни разгорается в нем! И вот он начинает дышать естественно, шевелится, и доктор объявляет, что он здесь, с нами, что он вернулся из таинственного путешествия, остановившись на полдороге к невидимой цели.
Том Тутл, стоящий ближе всех к доктору в эту минуту, с горячностью хватает его за руку. Боб Глемор, Уильям Уильяме и бесфамильный Джонатан все они пожимают руки сначала друг другу, а потом доктору. Боб Глемор сморкается, и бесфамильный Джонатан тоже хотел бы последовать его примеру, но, не имея платка, должен искать другого выхода для своих чувств.
Плезент проливает слезы, радостные слезы, и ее приятное заблуждение достигает высшей точки.
В его глазах видно сознание. Он хочет о чем-то спросить. Он желает знать, где он. Скажите ему.
- Отец, твою лодку перевернуло на реке, а теперь ты в доме мисс Аби Поттерсон.
Он глядит на дочь, глядит вокруг, закрывает глаза и задремывает у нее на руке.
Недолговечное заблуждение начинает увядать. Грубое, злобное, тупое лицо всплывает на поверхность из речных глубин, а быть может, и из иных глубин. Чем больше он согревается, тем холоднее становятся доктор и его четыре помощника. Чем больше смягчаются его черты, возвращаясь к жизни, тем суровее и жестче становятся их сердца по отношению к Райдергуду.
- Теперь он выживет, - говорит доктор, моя руки и поглядывая на пациента все неодобрительнее.
- И получше его были люди, да им не везло так, - рассуждает Том Тутл, мрачно качая головой.
- Надо надеяться, что теперь он будет жить по-другому, не так, как я думаю, - говорит Боб Глемор.
- И не так, как раньше жил, - прибавляет Уильям Уильяме.
- Да нет, где ему! - говорит бесфамильный Джонатан, завершая квартет.
Они разговаривают негромко, щадя его дочь, но она видит, что все они отступили и стоят кучкой в дальнем углу комнаты, сторонясь его. Подозревать их в сожалении о том, что он не умер, когда был на полпути к этому, было бы крайностью, однако они явно хотели бы, чтобы предметом их стараний был кто- нибудь получше. Посылают весточку мисс Аби за стойку, и та является на место действия и глядит на Плута издали, шепотом беседуя с врачом. Искра жизни вызывала к себе глубокий интерес, пока дело оставалось нерешенным, но теперь, когда она разгорелась в мистере Райдергуде, по-видимому, все желают, чтобы обстоятельства позволили ей вспыхнуть в ком-нибудь другом, а не в этом господине.
- Как бы то ни было, - говорит мисс Аби Поттерсон, ободряя их, - вы исполнили свой долг, как полагается добрым и честным людям, а теперь идите-ка вниз да выпейте чего-нибудь за счет 'Грузчиков'.
Все идут вниз, оставив дочь ухаживать за отцом. В их отсутствие к нему является Боб Глиддери.
- Лицо у него что-то чудное, верно? - говорит Боб, осмотрев пациента.
Плезент слегка кивает головой.
- А очнется, так будет еще чудней, верно? - говорит Боб.
Дочь надеется, что не будет. Почему?
- Когда увидит, где он, понимаете? - объясняет Боб. - Потому что мисс Аби выставила его за дверь и не велела его больше пускать. А судьба, или как там она называется, опять его впустила. Ведь чудно, правда?
- По своей воле он бы сюда не пришел, - возражает бедняжка Плезент, силясь держаться с достоинством,
- Ну да, - отвечает Боб. - А если б и пришел, так его не пустили бы.
Мимолетное заблуждение теперь окончательно рассеялось. Так же ясно, как она видит на своих руках старого отца, который ничуть не исправился, видит она и то, что все будут избегать его, когда он придет в себя.
'Уведу его поскорей, - думает Плезент со вздохом, - дома ему лучше'.
Скоро все возвращаются в комнату и ждут, чтобы Райдергуд пришел в себя и понял, как все они будут рады от него избавиться. Собирают какое-то платье, потому что его собственное насквозь промокло и в данную минуту весь его костюм состоит из одеяла.
Чувствуя себя все более и более неловко, словно общая неприязнь доходит до него даже сквозь сон и дает себя знать, пациент, наконец, широко открывает глаза и с помощью дочери садится в постели.
- Ну, Райдергуд, как вы себя чувствуете? - спрашивает доктор.
Он хрипло отвечает:
- Похвастаться нечем.
И действительно, он возвращается к жизни чрезвычайно угрюмым.
- Я не собираюсь читать вам наставления, но надеюсь, что такой счастливый исход повлияет на вас в лучшую сторону, - говорит доктор, значительно качая головой.
В ответ пациент недовольно бурчит что-то непонятное; однако дочь его могла бы перевести, если бы захотела, что 'он не желает слушать попугайную болтовню'.
После этого мистер Райдергуд спрашивает рубашку и, с помощью дочери, натягивает ее через голову, совершенно так, как сделал бы после драки.
- Ведь это пароход был? - спрашивает он у дочери,
- Да, отец.
- Буду с ним судиться, черт бы его взял! Он мне за Это заплатит.
Сильно не в духе, он застегивает рубашку, раза два или три останавливаясь, чтобы осмотреть свои руки, словно желая проверить, какие повреждения он получил в кулачном бою. Потом сварливо требует остальное платье и медленно одевается, с видимым недоброжелательством к бывшему противнику и ко всем зрителям. Ему кажется, что нос у него разбит в кровь, и он несколько раз утирает его тыльной стороной руки, причем еще более усиливается сходство с кулачным бойцом.
- А где моя меховая шапка? - спрашивает он сердито, грубым голосом, натянув на себя одежду.
- В реке, - отвечает кто-то.
- Неужели не нашлось честного человека выловить ее? Все вы хороши, сколько вас ни есть.
Так говорит мистер Райдергуд, со злобой выхватывая из рук дочери одолженную кем-то шапку, и с ворчаньем напяливает ее на уши. Потом, поднявшись на слабые еще ноги, он опирается на ее плечо и рычит:
- Стой смирно, не можешь, что ли? Эй, да ты на ногах не держишься, а туда же! - и уходит с арены, где у него только что произошла небольшая схватка со Смертью.
ГЛАВА IV - Серебряная свадьба
Мистер и миссис Уилфер встречали годовщину своей свадьбы не в первый раз, как Лэмли, а уже в двадцать пятый, но они и до сих пор всегда праздновали этот день в семейном кругу. Не то чтобы из этого
