Когда легкое облачко суеты, окружавшее карету, постепенно рассеялось, в самом темном углу кофейни стал виден Неджет, задумчиво поглядывавший на часы, как будто человек, который никогда не держал слова, опять немного запаздывал.
ГЛАВА XXX
доказывает, что водить друг друга за нос принято в самых порядочных семействах и что мистер Пексниф был великий мастер играть в кошки-мышки
Как хирургу после операции надлежит первым делом позаботиться о том, чтобы соединить артерии, рассеченные острым скальпелем, так и этому повествованию, безжалостно отсекшему от древа Пекснифов его лучшую ветвь Мерри, надлежит вернуться к родительскому стволу и посмотреть, как обходятся без нее остальные ветви этого древа.
Прежде всего следует сказать о мистере Пекснифе, что, подыскав своей младшей дочери неоценимое сокровище в лице снисходительного и любящего мужа и осуществив таким счастливым устройством ее жизни самое заветное желание родительского сердца, он возродился к юности, расправил крылья своей непорочной души и почувствовал, что способен лететь куда угодно. У отцов на театральных подмостках имеется обыкновение, выдам дочь за избранника ее сердца, поздравлять себя с тем, что им больше ничего не остается делать, как только поскорее умереть, хотя редко приходится видеть, чтобы они с этим спешили. Мистер Пексниф, будучи отцом более разумного и практического склада, наоборот, полагал, что ему надо пользоваться жизнью и, лишив себя одного утешения, заменить его другими.
Но как бы игриво и весело ни был настроен добродетельный Пексниф, как бы ни был он расположен играть, веселиться и, так сказать, резвиться, наподобие котенка, в садах архитектурной фантазии, он постоянно натыкался на одно препятствие. Кроткая Черри, глубоко оскорбленная и уязвленная обидой, которая отнюдь не смягчилась и не забылась со временем, а наоборот, все пуще растравляла и терзала ей сердце, - кроткая Черри открыто восстала против мистера Пекснифа. Она вовсю воевала со своим милым папой и устроила ему то, что, за отсутствием лучшей метафоры, называется собачьей жизнью. Но ни одной собаке в конуре, на конюшне или в доме не жилось до такой степени скверно, как мистеру Пекснифу с его кроткой дщерью.
Отец с дочерью сидели за завтраком. Том Пинч уже ушел, и они остались вдвоем. Мистер Пексниф сначала все хмурился, но потом, разгладив морщины на лбу. украдкой покосился на дочь. Нос у нее сильно покраснел и вздернулся кверху в знак полной готовности к войне.
- Черри, - взмолился мистер Пексниф, - что такое произошло между нами? Дитя мое, для чего нам чуждаться друг друга?
Ответ мисс Пексниф отнюдь не вязался с таким чувствительным вопросом, потому что она сказала всего-навсего:
- Да отстаньте вы, папа!
- Отстаньте? - повторил мистер Пексниф с болью в голосе.
- Да, теперь уже поздно со мной так разговаривать, - равнодушно отвечала ему дочь. - Я знаю, что это значит и чего это стоит.
- Тяжело! - воскликнул мистер Пексниф, обращаясь к своей чайной чашке. - Это очень тяжело! Она - мое дитя. Я качал ее на руках, когда она еще носила мягкие вязаные башмачки, можно даже сказать рукавички, много лет тому назад!
- Нечего надо мной насмехаться, - отвечала Черри, глядя на него со злостью. - Я вовсе не настолько старше сестры, хотя она и успела выскочить замуж за вашего приятеля!
- Ах, человеческая натура, человеческая натура! Злосчастная человеческая натура! - произнес мистер Пексниф, укоризненно качая головой по адресу человечества, будто сам не имел к нему никакого отношения. - Подумать только, что все эти нелады начались по такому поводу! О боже мой, боже мой!
- Да, вот именно, по такому! - закричала Черри. - Скажите настоящую причину, папа, а не то я сама скажу! Смотрите, скажу!
Быть может, энергия, с какой она это произнесла, подействовала заразительно. Как бы то ни было, мистер Пексниф изменил тон разговора и выражение лица на гневное, если не прямо яростное, и ответил:
- Скажешь! Ты уже сказала. Не дальше как вчера. Да и каждый день то же самое. Ты не умеешь сдерживаться; ты не скрываешь своего дурного нрава; ты сотни раз выдавала себя перед мистером Чезлвитом!
- Себя! - воскликнула Черри, злобно усмехаясь. - Действительно! Мне-то какое дело!
- Ну, и меня тоже! - сказал мистер Пексниф. Дочь ответила ему презрительным смехом.
- И если уж у нас дошло до объяснения, Чарити, - произнес мистер Пексниф, грозно качая головой, - разреши мне сказать, что я этого не допущу. Оставьте ваши капризы, сударыня! Я этого больше не позволю.
- Я буду делать что хочу, - ответила Чарити, раскачиваясь на стуле взад и вперед и повышая голос до пронзительного визга, - буду делать что хочу и что всегда делала. Я не потерплю, чтобы мной помыкали, можете быть уверены. Со мной так обращались, как никогда и ни с кем на свете, - тут она ударилась в слезы, - а от вас, пожалуй, дождешься обращения и похуже, я знаю. Только мне это все равно. Да, все равно!
Мистер Пексниф пришел в такую ярость от ее громкого крика, что, растерянно оглядевшись по сторонам в поисках какого-нибудь средства унять дочь, вскочил с места и начал трясти ее так, что декоративное сооружение из волос у нее на макушке заколыхалось, как страусовое перо. Она была настолько ошеломлена этим нападением, что сразу утихла, и желаемый результат был достигнут.
- Ты у меня дождешься! - восклицал мистер Пексниф, снова садясь на место и переводя дыхание. - Посмей только разговаривать громко! Кто это с тобой плохо обращается, что ты этим хочешь сказать? Если мистер Чезлвит предпочел тебе твою сестру, то кто же тут виноват, хотел бы я знать? Что я тут мог поделать?
- А разве я не была ширмой? Разве моими чувствами не играли? Разве он не за мной ухаживал сначала? - рыдала Черри, сжимая руки. - А теперь вот я дожила до того, что меня трясут. Господи, господи!
- И опять будут трясти, - пригрозил ее родитель, - если ты заставишь меня этим способом соблюдать приличия в моем скромном жилище. Но ты меня удивляешь. Мне странно, что у тебя оказалось так мало характера. Если мистер Джонас не питал к тебе никаких чувств, зачем он тебе понадобился?
- Он мне понадобился! - воскликнула Черри. - Он мне понадобился! Что вы, папа, в самом деле?
- Так из-за чего весь этот крик, - возразил отец, - если он тебе не нужен?
- Из-за того, что он вел себя двулично, - сказала Черри, - из-за того, что моя родная сестра и мой родной отец сговорились против меня. Я на нее не сержусь, - продолжала Черри, по-видимому рассердясь пуще прежнего. - Я ее жалею. Мне за нее больно. Я знаю, какая судьба ее ждет с этим негодяем.
- Ну, я думаю, мистер Джонас как-нибудь стерпит, что ты зовешь его негодяем, - сказал мистер Пексниф, возвращаясь к прежней кротости, - а впрочем, зови его как хочешь, только положи этому конец.
- Нет, не конец, папа, - отвечала Чарити. - Нет, не конец! Мы ведь не только в этом одном не согласны. Я ни за что не покорюсь. Так и знайте. Лучше вам наперед это знать. Нет, нет, нет, ни за что не покорюсь! Я не круглая дура и не слепая. Одно могу вам сказать: я не покорюсь, вот и все!
Что бы ни подразумевалось под этим, теперь дочь потрясла мистера Пекспифа, ибо, несмотря на все попытки казаться спокойным, вид у него был весьма плачевный. Гнев он сменил на кротость и заговорил мягким, заискивающим тоном.
- Душа моя, - сказал он, - если, выйдя из себя в сердитую минуту, я и прибегнул к непозволительному средству, чтобы подавить маленькую вспышку, которая была оскорбительна для тебя не меньше, чем для меня. - возможно, что я это сделал, вполне возможно, - то я прошу у тебя прошения. Отец просит прощения у своего дитяти! - воскликнул мистер Пексниф. - Я полагаю, такое зрелище может смягчить самое ожесточенное сердце.
Однако оно нисколько не смягчило мисс Пексниф, - Сыть может потому, что ее сердце было недостаточно ожесточено. Наоборот, она стояла на своем и твердила без конца, что она не круглая дура, и не слепая, и не покорится ни за что!
- Это какое-то недоразумение, дитя мое, - сказал мистер Пексниф, - но я не стану тебя спрашивать, в чем оно заключается; я не желаю, этого знать. Нет, нет, прошу тебя! - добавил он, простирая руку вперед и краснея. - Не будем касаться этой темы, душа моя, какова бы она ни была!
