– Я буду ждать.
Он притянул ее к себе и крепко обнял, ощущая ее мягкое гибкое тело. Если бы только он мог проникнуть в ее внутренний мир, как она проникала в его мысли. Но нет. Двери туда были закрыты. Он знал лишь ту ее, которая высмеивала его и называла Принцем Хэлом, и иногда смотрела с такой грустью, что у него сердце разрывалось.
И все же он не мог жить без нее. Только она знала о той боли, которую он носил в себе под улыбкой для всего остального мира, знала, как успокоить эту боль и заставить его чувствовать себя принцем, а не слабым человеком.
Он поднес ее маленькие ручки к своим губам, одну за другой, и поцеловал их. Она смотрела на него с любопытством, почти как в старые времена, когда он завязывал ей ботинки или прикреплял роликовые коньки.
Минуту он изучал эти ручки. Потом перевернул их другой стороной, чтобы посмотреть на перевязанные кисти.
– Мне бы хотелось посмотреть на них, – мягко произнес он.
– Да ну, на что там смотреть? Ты что, сам никогда не резался?
– Это не порезы, – сказал он, – это злые духи.
Она посмотрела ему в глаза. Казалось, теперь она разозлилась. Какими холодными, как лед, могли становиться эти глаза.
– Помнится ты обещал уважать личные чувства девушки, – проворчала она.
Он кивнул.
– Ну, ладно, все.
Она немного смягчилась.
– Злых духов нет, Хэл. Он потрепал ее по плечу.
– Что же тогда? Она вздохнула.
– Только старушка Земля, Хэл, – ответила она. – Только голодная земля, которая поджидает момент, чтобы проглотить нас, как только мы завершим этот танец.
Они стояли, прижавшись друг к другу, он поглаживал ее по волосам, а она опустила голову ему на плечо. Он чувствовал, как ее руки обнимали его.
– Это цирк без страхующей сетки, – пробормотала она голосом маленькой девочки. – Все акробаты падают и разбиваются насмерть… Из глаз клоунов льются слезы, все по-настоящему. Дрессировщика разрывают на куски его собственные звери… Это слишком опасно, Хэл.
Он кивнул, мягко обнимая ее.
– Полагаю, я был в этом цирке, – сказал он. Тронутая его сочувствием, она погладила его по спине в том месте, где, она знала, была самая опасная рана.
– Мой дорогой Принц Хэл, – произнесла она. – В таком случае ты единственный человек, который меня знает.
– Попытайся хорошо провести выходные, – сказал он. Для меня.
– Ладно. Обещаю.
– До понедельника?
Она прижала пальчик к его губам, чтобы он замолчал.
– До понедельника.
Идя к выходу, он поздоровался с медицинской сестрой, и попросил разрешения поговорить с врачом. Она показала ему на дверь кабинета за стеклянным окном, на котором черными буквами было написано «Дж. Фабер».
Хэл постучал, ему открыл высокий, усталый мужчина лет пятидесяти, с седеющими волосами и очками в роговой оправе.
– Как дела, доктор?
– Хорошо, Хэл. Рад тебя видеть.
Они стали хорошими друзьями за эти годы. Хэл здесь был регулярным посетителем и хорошо знал доктора.
– Как она? – спросил Хэл самым натуральным голосом, каким он мог заставить себя говорить.
– Она сегодня плохо выглядит? – спросил доктор, поднимая бровь.
Хэл покачал головой.
– Так же. А вам как кажется?
Он знал, каким будет ответ и боялся его все равно.
Это была третья попытка Сибил покончить жизнь самоубийством. Первая произошла, когда ей было четырнадцать, и тогда все были удивлены. Вторая – в шестнадцать лет – имела более серьезные последствия. Оба раза она долго лежала в больнице.
В этот раз все уже не так удивились, так как привыкли к этой ее болезни. Но в любом случае она всех испугала. Она с каким-то злорадством вскрывала себе вены, получая особенное удовольствие, когда резала старые шрамы, показывая свой позор всему свету. Доктор вздохнул.
