– Боюсь, не лучше, – Хэл был ее единственным родственником, которому он мог сказать всю правду. – Она очень ловко пытается обхитрить меня во время терапии. Если судить по ее идеям, мечтам, то можно подумать, что она делает успехи. Но, по-моему, теперь я ее знаю. Нет, Хэл, ей не лучше.
– Но когда-нибудь будет? Врач задумался.
– В настоящий момент ее болезнь значит для нее гораздо больше, чем все остальное. Просить ее забыть об этом, было бы тем же самым, что вырывать с корнем человека из его страны. Это все, что она знает, все, на что может рассчитывать. Мир, в котором живем я и ты, она отбросила уже давно. Она просто не верит, что ей стоит жить так, как живут другие.
Он посмотрел на Хэла.
– Ты единственный важен для нее, Хэл. Она ждет твоего прихода. Я чувствую это. Если что-то и держит ее в этой жизни, так это ты.
Хэл неуверенно кивнул.
– Как бы то ни было, я не чувствую себя слишком крепкой веревочкой, за которую она сможет удержаться.
– Не бросай ее, – сказал доктор, – иногда я думаю, что ты ее единственный шанс. Она может избегать тебя, Хэл. Она знает, как сильно ты ее любишь. Она ждет, когда ты покинешь ее. Но я знаю, ты никогда этого не сделаешь. Это дает мне надежду. Это должно вселять надежду и в тебя тоже.
Хэл кивнул, поблагодарил доктора и вышел на улицу под дождь. Подойдя к своей машине, он обернулся. Больница выглядела угрюмо и отталкивающе. Она утопала в садах, кустах и деревьях, слепо тянущихся к пасмурному небу, ветки их были как руки, ищущие чудесный источник, которого нельзя достичь. Иногда, представляя себя на месте Сибил, ему казалось, что он слышит их вздохи.
Ну ладно, по крайней мере, выставка, может быть, внесет какую-то перемену.
Господи, спасибо Ван Гогу.
X
16 января, 1953 года
Тимоти Райордан спешил. Ему надо было встретиться с несколькими людьми сегодня утром в Манхэттене, а в три тридцать с ресторатором из Бронкса. Сделка, над которой он работал, была почти завершена, и он хотел связать два конца.
Было очень неудобно, что Кэтерин выбрала именно этот день, чтобы страдать от одной из своих мигреней. Он терпеть не мог бегать вокруг нее. Но она была его единственной сестрой и последним близким родственником, оставшимся у него, так что он решил, что о ней все же стоит позаботиться. Она была нервной, болезненной особой, но хорошей матерью двум своим детям и верной женой Ричарду.
У них было мало денег, так как дохода Ричарда от книжного магазинчика и от случайных работ Кэтерин в качестве няни едва хватало, чтобы сводить концы с концами. Тим отдавал им все деньги, какие мог наскрести в последнее время, включая и свою пенсию, которую получал как ветеран.
Ричард служил в армии во время войны, Тим на флоте. Оба они были легко ранены и вернулись назад с невысказанной душевной раной, которая была у всех ветеранов войны. Но если Тим обладал чувством юмора бывшего солдата, который предпочитает давление и неудобства гражданской жизни бою, Ричард не мог приспосабливаться так легко. У него были неприятности с начальством, он слишком много пил, переходил с работы на работу. Его должность и зарплата не повышались.
Тим, со своей стороны преуспевал больше, чем он ожидал. Еще до войны у него были вложения в небольшие предприятия, которые он делал, когда ему было еще около двадцати лет, и теперь он крепко стоял на ногах, получая хороший доход. Он помог основать и теперь руководил несколькими кабачками, ресторанами и парой небольших магазинчиков, занимающихся продажей в розницу.
Он был проницателен, умел хорошо разглядеть финансовые возможности, и понимал, что в бизнесе никому нельзя доверять. Благодаря его бдительности ни партнеры, ни противники не могли его обмануть. Однажды его дом подожгли, но он сам разобрался с теми, кто это сделал. Достаточно было увидеть сильную фигуру и холодные глаза Тима, чтобы повергнуть обидчика в страх и заставить его извиняться и возмещать убытки.
Тиму пока не удалось отложить много денег, но у него были далеко идущие планы. Он предвидел великое будущее Америки в послевоенный период. Несмотря на свой здоровый цинизм в бизнесе, он не разделял пораженческих настроений людей, подобных Ричарду, чья жизнерадостность, казалось, разбилась об ограниченное количество хороших рабочих мест и растущие цены. Так было, потому что Тим мог сравнить мир, который он видел здесь, с Ирландией, где его родичи все так же немилосердно трудились, не имея впереди никакого будущего.
Тим был уверен, что мозги и инициативность приведут его к финансовому успеху. Он умел находить пути в новом бизнесе и мог надавить на людей, которые из-за своей слабости не могли это делать сами.
Но сегодня ему на время придется отказаться от выполнения своих планов, так как надо ухаживать за Кэтерин. Ему придется забрать ее платье от портнихи. У Кэтерин всегда была необычная фигура, широкая в бедрах и узкая в груди и плечах, беременность еще больше увеличила эту диспропорцию, и ей стало еще труднее подобрать платье. Ей удалось найти дешевую портниху в Вест-Виллидж. Тим заберет платье утром и вечером отдаст его Кэтерин, после своей встречи в Бронксе.
Портниху было легко найти. Он припарковал свой «паккард» 1946 года за квартал от ее дома – парковка с каждым днем становилась все большей проблемой – и прошел немного назад.
Он изучил таблички в подъезде, нашел нужную ему и нажал на звонок. Ему ответил тоненький голосок. Он назвался, и ему разрешили подняться.
Квартира была на пятом этаже. Тим перескакивал через две ступеньки, заставляя себя не обращать внимания на покалывание в боку, которое служило напоминанием о пиве «Айво Джим». Он дышал почти легко, когда ступил на площадку пятого этажа. Он слышал, как где-то в доме плачет ребенок и орет радио.
Повсюду стоял знакомый аромат готовящейся еды, дезинфекции и пыли, что заставило его улыбнуться. Дом пах бедностью, обитателями-неудачниками. Он знал этот запах; он вырос с ним. Ему хотелось поскорей покончить с этим поручением и пойти по своим делам.
