Руперт помолчал минуту, дожидаясь, чтобы его слова растаяли в горячем застывшем воздухе. Потом произнес:
- Если ты предпочитаешь оспаривать мои претензии...
- Оспаривать?! - Филипп словно выплевывал слова. - Да кто ты такой? Разумеется, я готов судиться в каждом суде королевства. Если, Каллум, ты думаешь, что я тебе все отдам, то ты просто чокнутый. Надеешься ворваться в мою жизнь и сразу стать обладателем и титула, и поместья? Прости, но ты еще глупее, чем я думал.
Руперт дал брату пощечину.
- Довольно оскорблений, Филипп, - спокойно проговорил он. - Мне на всю жизнь хватит тех, что я получил от тебя в детстве. Больше я их не потерплю.
Потрясенный Филипп поднес ладонь к пламенеющей от удара щеке и отступил назад.
- Ты осмелился меня ударить, - прошептал он.
- Ну и что? - Каллум небрежно пожал плечами. - Не надо было доводить меня до этого, дорогой. Попридержи свой язык и тогда можешь меня на бояться.
Неожиданно в руках у Филиппа появился какой-то маленький серебристый предмет, и он с искаженным от страха и ненависти лицом бросился вперед.
Нож блеснул в воздухе и мог бы распороть Руперту живот, если бы тот не отскочил в сторону. Нож лишь скользнул по серебряной пуговице камзола и, разорвав рубашку, царапнул по ребрам.
Рука Руперта потянулась к рукоятке шпаги, но Филипп с перекошенным ртом и безумными глазами снова напал на него.
Слишком поздно Руперт вспомнил, как Филипп любил игры с ножами. Как он, более легкий, чем его крепыш-брат, кружил и кружил, приплясывая вокруг Каллума и поигрывая ножом. И была в этой игре такая острота реальности, что Каллум в конце концов всегда прекращал борьбу, униженный сознанием собственной неспособности состязаться с братом в этом отвратительном смертельном танце.
Но сейчас это не было игрой. Лезвие полоснуло по рукаву камзола Руперта. Он схватил Филиппа за запястье, но тот отпрыгнул назад с присущим ему с детства проворством. Руперт едва успел наполовину вытащить из ножен свою шпагу, когда ему снова пришлось уворачиваться от стремительно мелькнувшего ножа.
И тут он споткнулся.
Он упал на одно колено, прикрываясь рукой, а застывшее, как маска, лицо брата нависло над ним. В воздухе блеснуло острие направленного в горло ножа.
Филипп не осознавал, что делает. Отчаянная ненависть овладела им целиком. Его не останавливала мысль о последствиях. Он знал лишь, что над его миром, как гром среди ясного неба, нависла опасность. И он не мог допустить, чтобы кто-то разрушил с таким трудом построенное им здание.
Руперт смотрел в глаза своего брата-близнеца, словно в глаза собственной смерти. Мгновение, показавшееся вечностью, он, как зачарованный, не мог отвести взгляда от двух темных омутов, в которых отражалась уродливая душа Филиппа.
Или уродливая сторона его собственной души?
Но затем сознание Руперта вырвалось из плена, и он отпрянул в сторону. В следующее мгновение Филипп со странным вздохом упал вперед, ткнувшись в плечо брата. Нож выскользнул из его руки.
- Господи, спаси и помилуй! - разорвал воцарившуюся тишину голос Октавии. - Летиция!
Жена Филиппа стояла над безжизненным телом мужа, и в ее прекрасных изумрудных глазах застыло отвращение. Она в молчании не сводила взгляда с большого камня, который держала в руке.
Руперт поднялся на ноги.
- До конца своих дней я буду вам признателен, мадам.
- Когда ваша жена рассказала мне обо всем, я.., я поняла, что он попытается вас убить. Видите ли, я слишком хорошо его знаю.
- А я-то думал, что это я хорошо его изучил, - отозвался Руперт. - Никогда бы не поверил, что он настолько потеряет над собой власть. С ним никогда такого не случалось. Он всегда точно рассчитывал время и место, чтобы напакостить, а самому остаться непричастным. Я надеялся, что на сей раз легко раскушу все его уловки.
Филипп застонал и пошевелился. Он медленно привстал на колени, тряся головой, словно одуревшее от полученной взбучки животное. Затем, с трудом поднявшись на ноги, посмотрел на жену, все еще державшую в руке камень. Он осторожно потрогал шишку на затылке и снова уставился на супругу с выражением полного изумления.
- Я ухожу, - произнесла она ровным тоном. - Я направляюсь в имение, чтобы забрать Сюзанну. Потом я уеду к отцу. Если же он меня не приютит, я найду способ прожить и без чьей-либо помощи.
- Ты пыталась меня убить. - В глазах Филиппа застыло выражение ошеломленного недоверия. - Жалкое ничтожество, ты пыталась меня убить.
- Мое терпение лопнуло, - отозвалась Летиция все так же невозмутимо. - Мне безразлично, что вы расскажете в обществе. Можете развестись со мной - лично я только этого и хочу. Но вам никогда не удастся отнять у меня ребенка.
Она разжала пальцы, и камень упал на землю. Затем, повернувшись, зашагала прочь, высоко подняв голову. И в первый раз от ее невысокой фигурки в огромном, украшенном страусовыми перьями парике повеяло тихим достоинством.
Октавия нагнулась и подобрала нож. Лезвие из закаленной стали было настолько тонким, что могло вонзиться между ребер, оставив лишь едва заметную ранку. Это было оружие убийцы.
- Я намерен вернуться на террасу и обо всем объявить, - спокойно произнес Руперт, приводя в порядок камзол и поправляя сбившееся кружевное жабо. - Ты хотел бы сопровождать меня и присоединиться к тем, кто станет приносить мне свои поздравления? - обратился он к брату. - Или предпочитаешь оспаривать мои права? Если выберешь последнее, то доставишь обществу массу удовольствия. Клянусь, они сочтут такое течение событий куда более развлекательным, чем счастливое воссоединение давно потерявших друг друга братьев.
- Тебе никогда не выиграть, - процедил сквозь зубы Филипп, но в глазах его затаилась неуверенность.
- Напротив, я безусловно выиграю. Юристы уже признали меня. Старый доктор Мэйберри приветствовал как блудного сына. А уж он-то знает все сокровенные метки на теле Каллума Уиндхэма. Я, вне всяких сомнении, могу удостоверить свою личность, и если ты попробуешь это опротестовать, то окажешься в дураках. А мы ведь знаем, что ты не дурак, - насмешливо улыбаясь, говорил Руперт. - Убийца Джерваса, но никак не дурак, - добавил он.
- Будь ты проклят, Каллум. Мне надо было самому тебя утопить. - Филипп круто повернулся и бросился через кусты прочь от террасы.
- А если бы Летиция не... - вздрогнув, проговорила Октавия. - Я ведь пришла через две минуты после нее. Я бы опоздала...
И вдруг ясно представив, что могло случиться, она с ужасом посмотрела на мужа.
- Никогда бы не поверила, что она способна на такое. - Октавия в изумлении покачала головой.
- Это была последняя соломинка.
- Надо позаботиться о ней и о ребенке.
- Конечно.
Руперт притянул жену к себе, и она приникла к нему, еще раз судорожно вздрогнув.
- Наконец-то все закончено, любимый.
- Не считая поздравлений, - отозвался он, поглаживая Октавию по шее. - Да еще уладить кое-что с юристами. Но самое главное - визит к епископу за специальным разрешением на брак.
- А что мы скажем папе?
- Может, правду?
- Да, наверное, это проще всего. Ему уже ничто не покажется странным, ведь за последние месяцы случилось столько необычного.
Октавия прижалась к Руперту.
- Я как-то странно себя чувствую. Будто плыла и плыла против течения и вдруг очутилась в мельничной