Вот никогда же он так не дрался, более того, раньше один вид пистолета или цепи привел бы его к столбняку и дрожанию в коленках, а сейчас — надо же! Он увидел на другой стороне проспекта гигантскую неоновую вывеску «Гостиница» и повел Арину через дорогу. У входа снова оглянулся. Проспект был пуст. Гоша почувствовал в руке браунинг и сунул его в карман. Стеклянные двери уже предупредительно распахивались швейцаром в синем мундире и в фуражке с золотыми галунами. «Надо бы дать ему на чай», — подумал Гоша. Но некогда, некогда, и швейцар обойдется — вон он какой раскормленный и благообразный, как и все швейцары на свете. Они вошли в вестибюль и подбежали к стойке. За стойкой сидела размалеванная дежурная с высоченной прической из желтых крашеных волос. Она подняла голову и неприязненно посмотрела на вошедших.
— Мест нет, — сказала она заученным голосом.
— Девушка, — проникновенно сказал Гоша, сладко улыбаясь. — А вы посмотрите, посмотрите у себя там.
Он послал Арине извиняющийся взгляд, та сделала равнодушное лицо и отошла в сторону.
— Мест нет, — повторила дежурная, но уже мягче.
— Девушка, — сказал Гоша и обольстительно улыбнулся, — ну не может же у такой красивой и привлекательной не быть мест. Нам нужно два одноместных номера, — доверительно сообщил он.
Дежурная совсем смягчилась, даже попыталась улыбнуться.
— Ну что с вами делать? — вздохнула она. — Я посмотрю.
Она принялась листать толстую разбухшую тетрадь. Гоша продолжал обольстительно улыбаться, дежурная благожелательно поглядывала на него.
— Я знаю, — задушевно говорил Гоша, удивляясь сам себе, — я знаю, что вы найдете два номера.
— Да, — сказала дежурная, — есть. — Она понизила голос:
— Только для вас, — И посмотрела на Гошу восторженно.
«О, господи! — подумал Гоша. — Она еще подумает, что я ее соблазняю».
— Ваши паспорта, пожалуйста, — попросила дежурная.
— Арина, — позвал Гоша, — у тебя есть паспорт?
— Нет.
У Гоши паспорта тоже не было. Он опять нацепил обольстительную улыбку и сказал:
— А у нас паспортов, к сожалению, нет. Потеряли.
— О, это ничего, — грудным голосом ответила дежурная, влюбленно глядя на него. — Заполните карточки.
Они заполнили карточки, Гоша передал их в окошечко.
— Вам на одну ночь? — Слово «ночь» дежурная произнесла с придыханием. — С вас триста рублей. Гоша расплатился.
— Номера семнадцать и восемнадцать, третий этаж, — почти прошептала дежурная. — Ключи у портье.
Поднимаясь по лестнице, Гоша с тоской подумал, что эта дура дежурная вообразила бог знает что и еще, чего доброго, припрется к нему в номер за продолжением. Они разбудили портье, помятую всклокоченную женщину, которая спала сидя за столом, получили ключи и пошли по коридору, устланному мягкой дорожкой. Гоша открыл дверь семнадцатого номера, вошел, осмотрел. В номере были деревянная кровать, телевизор на тумбочке, два стула и кресло. На окне висели тяжелые портьеры, Гоша пошевелил их, проверяя, не спрятался ли кто за ними. В небольшом коридорчике стоял покосившийся шкаф и была дверь в ванную, Гоша вошел в ванную, включил свет, осмотрел.
— Располагайся, — сказал он. Потом достал из кармана браунинг, проверил патроны. Обойма была полна. Он протянул браунинг Арине. — Возьми.
— Зачем? — испуганно прошептала Арина.
— Бери. Пригодится. Умеешь обращаться?
Арина покачала головой, Гоша показал, как снять пистолет с предохранителя, как стрелять. Арина с опаской взяла оружие.
— Я не смогу выстрелить.
— Стрелять не надо. Только припугни.
— Кого?
— Мало ли что может случиться. Ладно, я пошел. Если что, стучи в стену. Дверь запри.
Он открыл свой номер, оказавшийся зеркальным отражением первого, вошел, запер дверь. Зашел в ванную, умылся, хмуро посмотрел на себя в зеркало, поморщился, потом вдруг подмигнул отражению и засмеялся. Вышел в комнату, хотел было раздеться, но передумал, снял только туфли и упал на кровать. Нащупал на тумбочке пульт управления телевизором, включил, закрыл глаза. Телевизор зашумел, Гоша уменьшил громкость. Рукоплескания. Нескончаемые рукоплескания. Он открыл глаза. Показывали восторженных людей, с остервенением бьющих в ладоши. Театр? Хлопают стоя, на лицах счастье. Камера сдвигается. На сцене — длинный стол, покрытый красным сукном, за столом стоят люди, тоже хлопают. Молотов, Хрущев… Камера сдвигается влево. Там трибуна, а за ней — Сталин. Улыбается, лицо у него доброе. Отрывок из хроники? Странно, изображение цветное. Фильм какой-то? Сталин поднимает руку, и аплодисменты разом стихают, слышится шум — люди садятся. Сталин продолжает говорить. Он говорит что-то об успехах, о достижениях советского народа, о временных трудностях, о врагах, об империализме, говорит долго и нудно. Нет, это не отрывок из хроники и не фильм, это трансляция. Гоше вдруг стало жутко, и он быстро переключил канал. Тоже аплодисменты. Это Дворец съездов, Гоша узнал. Лица более современные и менее восторженные, но аплодисменты — бурные и продолжительные. На трибуне — Брежнев. Покачивает рукой. Слышатся крики: «Слава! Слава! Слава!» Гоша опять переключил канал. Андропов. И снова аплодисменты и овации. На следующем канале будет Черненко, подумал Гоша и не угадал. На следующем канале показывали порнографический фильм. Гоша вспомнил полемику в прессе, что считать эротикой, а что порнографией, и засмеялся. Здесь была самая черная порнография, сомневаться не приходилось. Стало противно, и Гоша переключился. «Лебединое озеро». Чудесный балет, волшебная музыка, но «Лебединое озеро» всегда показывали, когда умирал кто-то из советской верхушки, и Гоше не захотелось его смотреть, он выключил телевизор. Надо поспать.
Он уснул и во сне пошел по какому-то бесконечному коридору, и слышал голос, скучно читающий что- то:
— Комплекс неполноценности. Робость. Стесненность в общении. Скованность. Отсутствие решительности, склонность к колебаниям в самых незначительных вопросах. Сомнения.
Голос знакомый, очень знакомый, Гоша силился вспомнить, где и когда он слышал этот голос, и не мог. А коридор неожиданно кончился, и в стене оказалась тяжелая дверь, Гоша с трудом открыл ее и отпустил. Дверь захлопнулась со страшным грохотом, и Гоша проснулся, сел. За стеной бубнил мужской голос. Это же у Арины! Гоша впрыгнул в туфли и выскочил в коридор. Дверь номера Арины была распахнута, и в коридор падала полоса света. Мужской голос произнес:
— Одевайтесь. Живо!
Гоша подкрался к двери, осторожно заглянул. В коридорчике спиной к нему стоял рослый омоновец в камуфляжной форме, в бронежилете и черной шерстяной маске. Второй точно такой же находился в комнате. В опущенной руке первого был тяжелый пистолет. Гоша подошел, резко выхватил из свисающей руки пистолет, с силой толкнул омоновца, тот налетел на второго.
— Руки! — приказал Гоша, и омоновцы послушно подняли руки, глядя в черное отверстие ствола наведенного на них пистолета. Глаза у них были круглые. — Оружие на пол! Медленно! — Омоновцы медленно разоружились, отстегнули резиновые дубинки, ножи, сложили. — Ногой толкни ко мне! — Один из омоновцев подтолкнул оружие, Гоша отшвырнул дубинки в коридор, подхватил второй пистолет, засунул за пояс. — Арина, простыни! — Арина сначала не поняла, потом быстро сорвала простыни с постели, протянула Гоше. Он покачал головой. — Ему. Ты! Вяжи приятеля! Быстро! За спину вяжи, за спину! Да потуже! — Омоновец подчинился, — Пошевеливайся! Арина, одевайся! — Арина быстро оделась. Первый омоновец кончил связывать второго и выпрямился. — На пол! — приказал ему Гоша. — Лицом вниз, руки за спину. Арина, свяжи ему руки. — Арина трясущимися руками кое-как связала второму руки. — А теперь — встать! — Омоновцы неуклюже поднялись. — Лицом к стене!
Гоша подошел к одному, размахнулся и с силой ударил по затылку рукоятью пистолета. Омоновец
