- Как называется это место? - спросил Хорнблауэр у хозяина.
- Сербер, трактир Йена, мсье, - отвечал хозяин, теребя кожаный фартук.
- Этому господину запрещено вступать в разговоры, - вмешался сержант. - Будете его обслуживать, но молча. Свои пожелания он может высказать часовому у двери. Другой часовой будет стоять за окном. - Жандарм указал на треуголку и ружейное дуло, едва различимые за темным окном.
- Вы чересчур любезны, мсье, - сказал Хорнблауэр.
- Я подчиняюсь приказам. Ужин будет через полчаса.
- Полковник Кайяр чрезвычайно меня обяжет, если немедленно пошлет за врачом для лейтенанта Буша.
- Я скажу ему, сударь, - пообещал сержант, выпроваживая хозяина из комнаты.
Хорнблауэр склонился над Бушем. Тот даже посвежел с утра. На щеках проступил слабый румянец, движения немного окрепли.
- Могу ли я быть чем-нибудь полезен? - спросил Хорнблауэр.
- Да...
Буш объяснил, в чем состоят потребности больного. Хорнблауэр взглянул на Брауна несколько беспомощно.
- Боюсь, тут одному не справиться, сэр, я довольно тяжелый, - сказал Буш виновато. Этот виноватый тон и подстегнул Хорнблауэра.
- Конечно, - объявил он с напускной бодростью. - Давай, Браун. Берись с другой стороны.
Когда с этим было покончено - Буш лишь раз чуть слышно простонал сквозь зубы, Браун очередной раз продемонстрировал изумительную гибкость британского моряка.
- Что если я вымою вас, сэр? И вы ведь не брились сегодня, сэр?
Хорнблауэр сидел и с беспомощным восхищением наблюдал, как плечистый старшина ловко моет и бреет первого лейтенанта. Он так расстелил полотенца, что на одеяло не попало ни капли воды.
- Большое спасибо, Браун, - сказал Буш, откидываясь на подушку.
Дверь открылась и вошел маленький бородатый человечек в полувоенном платье и с чемоданчиком.
- - Добрый вечер, господа, - сказал он с несколько необычным выговором - позже Хорнблауэр узнал, что так говорят в Южной Франции. - Я, с вашего позволения, врач. Это раненый офицер? А это записки моего коллеги из Росаса? Да, именно. Как самочувствие, сударь?
Хорнблауэр сбивчиво переводил вопросы лекаря и ответы Буша. Врач попросил показать язык, пощупал пульс и, сунув руку под рубашку, определил температуру.
- Так, - сказал он, - теперь осмотрим конечность. Вы не подержите свечу, сударь?
Отвернув одеяло, лекарь обнажил корзинку, защищавшую обрубок, снял ее и начал разматывать бинты.
- Скажите ему, сэр, - попросил Буш, - что нога, которой нет, ужасно затекает, а я не знаю, как ее потереть?
Перевод потребовал от Хорнблауэра неимоверных усилий, однако лекарь выслушал сочувственно,
- Это в порядке вещей, - сказал он, - со временем пройдет само. А вот и культя. Отличная культя. Дивная культя.
Хорнблауэр заставил себя взглянуть. Больше всего это походило на жареную баранью ногу - клочья мяса, стянутые наполовину затянувшимися рубцами. Из шва висели две черные нитки.
- Когда мсье лейтенант снова начнет ходить, - пояснил лекарь, - он порадуется, что на конце культи осталась прокладка из мяса. Кость не будет тереться...
- Да, конечно, - сказал Хорнблауэр, перебарывая тошноту.
- Чудесно сработано, - продолжал лекарь. - Пока все быстро заживает, гангрены нет. На этой стадии при постановке диагноза врач должен прибегнуть к помощи обоняния.
Подтверждая свои слова, лекарь обнюхал бинты и культю.
- Понюхайте, мсье, - сказал он, поднося бинты Хорнблауэру под нос.
Хорнблауэр ощутил слабый запах тления.
- Ведь правда, замечательно пахнет? - спросил лекарь. - Дивная, здоровая рана, и по всем признакам лигатуры скоро отойдут.
Хорнблауэр понял, что две черные нитки - привязанные к двум главным артериям лигатуры: когда концы артерий разложатся и нитки отойдут, рана сможет затянуться. Вопрос, что произойдет быстрее - перегниют артерии или возникнет гангрена?
- Я проверю, не свободны ли еще лигатуры. Предупредите вашего друга, что сейчас ему будет больно.
Хорнблауэр взглянул Бушу в лицо, чтобы перевести и вздрогнул, увидев, что оно перекошено страхом.
- Я знаю, - сказал Буш. - Я знаю, что он будет делать... сэр.
Он добавил 'сэр' чуть запоздало - явный знак внутреннего напряжения. Руки его вцепились в одеяло, губы были сжаты, глаза - закрыты.
- Я готов, - произнес он сквозь зубы. Лекарь сильно потянул за нить, Буш дернулся. Лекарь потянул за вторую.
- А-а-а... - выдохнул Буш. Лицо его покрылось потом.
- Почти свободны, - заключил лекарь. - Ваш друг скоро поправится. Сейчас мы его опять забинтуем. Так. Так. - Ловкими короткими пальцами он перевязал обрубок, надел на место корзинку и прикрыл одеялом.
- Спасибо, господа, - сказал он, вставая и обтирая руки одна о другую. - Я зайду утром. - И вышел.
- Может, вам лучше сесть, сэр? - Голос Брауна доносился как бы издалека. Комната плыла. Хорнблауэр сел. Туман перед глазами начал рассеиваться. Хорнблауэр увидел, что Буш, откинувшись на подушку, пытается улыбнуться, а честное лицо Брауна выражает крайнюю озабоченность.
- Ужас как вы выглядели, сэр. Небось проголодались, сэр, еще бы, не ели с самого утра.
Браун тактично приписал его обморок голоду, а не постыдной боязни ран и страданий.
- Похоже, ужин несут, - прохрипел с носилок Буш, словно тоже участвовал в заговоре.
Звеня шпорами, вошел сержант, за ним две служанки с подносами. Не поднимая глаз, женщины накрыли на стол, и так же с опущенными глазами вышли. Впрочем, когда Браун многозначительно кашлянул, одна легонько улыбнулась, но сержант уже сердито замахал рукой. Обозрев напоследок комнату, он захлопнул дверь и загремел ключами в запорах.
- Суп, - сказал Хорнблауэр, заглядывая в супницу, от которой поднимался дразнящий дымок. - А тут, я полагаю, тушеное мясо.
Подтверждалась его догадка, что французы питаются исключительно супом и тушеным мясом - вульгарному мифу о лягушках и улитках он не доверял.
- Бульона поедите, Буш? - спросил он, стараясь за доверчивостью скрыть накатившее отчаяние. - Бокал вина? Наклейки нет, но будем надеяться на лучшее.
- Небось их поносный кларет, - проворчал Буш.
За восемнадцать лет войны с Францией большинство англичан уверилось, что пить можно только портвейн, херес и мадеру, а французы употребляют исключительно кларет, от которого у человека непривычного расстраивается желудок.
- Посмотрим, - сказал Хорнблауэр бодро. - Давайте сперва немного вас приподнимем.
Он подсунул руки под плечи Бушу, потянул на себя и беспомощно огляделся. К счастью, Браун уже снял с постели подушку. Вдвоем они устроили Буша полусидя-полулежа и подвязали ему салфетку, Хорнблауэр принес тарелку супа и кусок хлеба.
- М-м, - сказал Буш, пробуя. - Могло быть хуже. Прошу вас, сэр, ешьте, пока не остыло.
Браун придвинул к столу стул и вытянулся за спинкой по стойке 'смирно': хотя прибора было два, сразу стало ясно, как далек он от мысли сесть с капитаном.
- Еще супа, Браун, - сказал Буш. - И вина, пожалуйста.
Тушеная говядина оказалась превосходной даже на вкус человека, привыкшего, что мясо надо жевать.
