англичанина, огляделся: Мари в спальне не было. Хорошо, что коньяк ударил в голову, хмель не давала ему осознать всю серьезность его положения. 'Можно я оденусь', попросил их Семенов.
Москва. Октябрь 1966-го года. На улице моросил дождь. Холодно. Семенов, укутавшись в свое пальто, приподняв воротник, шел по Арбату. 'Все-таки, Родина есть Родина. И снова я в рядах КПСС. Здесь можно даже горы свернуть, но куда их потом сложить? Вот в чем вопрос! Многое в жизни оставляет желать лучшего, но и лучшее оставляет желать много, очень много. Ну а если говорить начистоту, то лучше о другом. Хотя бы о Мари''.
Семенов любил Москву, он ее обожал. Понятие City у него ассоциировалось только со столицей СССР. Хотя он бывал и в Лондоне, Ливерпуле, Париже, и даже в Бомбее, но это было все не то. Не то! У него сейчас был такой возраст, что он любил воспоминания, любил вечно вспоминать, он дорожил своим прошлым.
Семенов остановился. Он увидел на афише объявление о предстоящем футбольном матче чемпионата СССР между киевским 'Динамо' и 'Спартаком'. Судьей на этот поединок был назначен Тофик Бахрамов. Семенов посмотрел на часы. Уже через 15 минут начало этой встречи. Ему почему-то захотелось увидеть Бахрамова, и он поспешил в Лужники.
Рев и гул стадиона, звуки горн и труб, футбольный марш, не умолкающие крики болельщиков заставляли Семенова чувствовать себя не совсем в своей тарелке. Он подошел к стадиону уже к концу футбольного матча. Шум и крики давят на интуицию, не дают расслабиться и сосредоточится. Семенов подождал до финального свистка, и показав дежурному милиционеру удостоверение сотрудника КГБ, прошел в судейскую комнату. Бахрамов увидев Семенова, сразу узнал его. Они крепко пожали друг другу руку.
- Как дела, Андрей Юрьевич?
- Спасибо Тофик Как вы?
- Отлично. Какими судьбами? Неужели болеете за 'Спартак'?
- ...Да нет, нет.... Я просто вам хочу сказать пару слов.
- Я слушаю вас.
- ...Я вам благодарен, Тофик, очень благодарен. Вы изменили мою судьбу, и сейчас мне очень хорошо. Я теперь по-своему управляю миром, управляю людскими судьбами. Наконец-то я нашел свое место в этом мире. А знаете, почему я его нашел?
...
- Я полюбил Англию. Мне эта страна понравилась. Она раскрыла все мои внутренние возможности.
- А в чем это заключается, Андрей Юрьевич? Могли бы вы поделиться?
- С удовольствием. Когда помните, в Лондоне, мы были все вместе прошлым летом, однажды я прошелся рядом с рекой Темзой. Я остановился и посмотрел на воду. Она была красива, необычайна красива.
- А чем она лучше Москвы-реки?
- Тофик, она лучше тем, что я по-другому увидел в этой реке свой портрет, свое отражение. Это отражение было прекрасное, чудесное. Я его таким никогда не видел. Мне кажется, что это даже был не я. Художникам и натурщикам надо учиться рисовать у Темзы, и вообще учиться у воды, как она умеет отражать действительное. Главное то, что я решил для себя одно. Нельзя бояться, что ничего не получится. Этого делать нельзя. Еще лет пять назад я мог делать то, что делаю сейчас. Хорошо, что я ждал всего 5 лет, а не 10 или 15.
- Я не совсем понимаю вас, Андрей Юрьевич. Честно говоря, я не въезжаю в эти ребусы, не могли бы вы сказать точнее. Если вы имеете ввиду эмиграцию, точнее сказать, желаете убежать в Англию, то я в это не поверю. Вы не Рудольф Нуриев, вы чекист. Разведка и балет, это разные вещи. Хотя я Лондон тоже полюбил, по - своему. Мне этот город понравился. Это мой секрет, и я вам его не раскрою.
- Не надо, это твое право. Одно я тебе скажу Тофик, запомни это. Жизнь испытывает каждый шаг человека, каждое его движение, она говорит с ним на одном языке. И если ты не поймешь этого языка, то ты - труп. Пусть даже ты храбрый и смелый. Прощайте.
Андрей Семенов сделав ударение на последних словах, и оставив в полном недоумении судью международной категории, Тофика Бахрамова, удалился, пошел своей дорогой, которую он не знал. Вдоль нее убегала пустынная тропа. Бахрамов пожав плечами, смотрел ему вслед. От Семенова веяло непонятным холодком.
А Андрей Семенов спешил на встречу с Мари. Она только вчера приехала из Лондона, хотела увидеть Андрея. При встрече она передала ему очередную инструкцию.
ГЛАВА 11
1968-й год. О Гагарине
Я всегда думал, ну, или питал надежду (хоть и ошибочно), что мои изучения в рамках историографии являются правильными. Согласно нескольким критическим отзывам, мои изложения являются слишком гладкими, мягкими, спокойными. А иные критики вообще поставили под сомнение разумность моего решения завершить работу как этой книги в целом, так и данной главы в частности. Не знаю. Могу еще добавить, что материал этой главы был подготовлен при посредничестве одной особы, близкой подруги героини, или мини-героини нижеследующего рассказа.
Ее речь произвела на меня сильнейшее впечатление.
- Слышь, Гагарин, ты че совсем обарзел что ли? Героя из себя возомнил? Че ты выпендриваешься? Ты че, думаешь, мы не знаем, что никуда ты не летал. Какой на хрен космос? Смешно даже. Советскому народу нужен был герой, нужен был шум, вот мы это и сделали, создали. А ты кукла, обычная такая кукла, не более того, и не строй из себя героя. Иначе найдем другого, понял, космонавт хренов?
- Так точно, товарищ Брежнев.
- Все, свободен. Пошел вон.
При этих словах первый космонавт планеты Юрий Гагарин, отдав честь Леониду Ильичу Брежневу, вышел из кабинета.
В Смоленске зимы холодные. Снег под ногами даже не хрустит, он трещит как дерево. Амалия это знала. Хотя, она южанка, и не привыкла к морозам. Но другого выхода у нее не было, она была в бегах, свалила из женской колонии, и сейчас по наколке Варьки, своей хлебницы по зоне, направлялась в поселок Летово. По словам Варьки в это село даже Бог не заглядывал. А может Всевышний спокоен за это село? Амалия хотела первое время сесть на дно, остыть, чтобы про нее забыли. И вот в снежной дали показалась эта деревня. Снег как-то по сиротски накрыл белым плащом ее крыши. Речка встала, все замерзло. С крыши домов висели толстые сосульки. Прямо перед селом она увидела старика, он был местный. Им было по пути. И Амалия вместе с ним, идя в ногу по-солдатски, вошла в это село. Она была вынуждена приноровиться к его медленному шагу. Такими шагами можно идти долго и далеко. Справившись у него об этом селе, Амалия невольно поговорила со стариком. Тот представился коротко, Никитич. Ему, по его словам было около ста лет, и он практически ничего не ел.
- Зачем много есть, зачем? Ведь потом придется опорожняться. Так лучше вообще ни есть, чтоб потом не ходить в сортир. Зачем пить, чтоб потом писать. Зачем? Живи как елка.
И так он прожил много. Это было первым впечатлением Амалии о поселке Летово. Она вписалась в сельскую жизнь тихо, незаметно, и прижилась там.
В апреле 1961-го года Юрий Гагарин совершил первый в истории человечества полет в космос. В один миг он стал мировой знаменитостью. 'Гагаринская' улыбка, красовалась на обложках многих журналов и газет. Он всегда был в объятиях молодых девушек, которые его называли 'папуля'. С Хрущевым был на ты, и в свои 32 года уже стал полковником.
Прошли годы. В новом, 1968-ом году, Юрию Гагарину однажды приснился сон. Космонавт впервые видел сон вообще. Ему никогда ничего не снилось, ибо у него все сбывалось наяву. Сны видят все, но не все в это время спят. Этот сон его почему-то потряс, не понравился. Он пересказал старым московским гадальщицам увиденное, но и они толком не смогли его растолковать. Видимо, они еще ничего не успели придумать на этот раз. Потом этот сон повторился, причем в ярко - выраженной форме, в разноцветных красках. Гагарин ходил в те дни задумчивым, грустным, слегка подавленным. Сидя у себя в городской квартире, ему стало одиноко. Налил себе немного коньяка и выпил. Не помогло, за душу не зацепило. Душа чего-то хотела, но чего, еще не разобрался. Все ему казалось странным, все очень напоминало кино с ним, с Гагариным в главной роли.
После того странного сна у Гагарина некоторое время все шло хорошо, терпимо, а потом он сорвался, ушел, сгорел.
'Махну ка я к себе в Гжатск. Отдохну там в деревне, повидаю ребят, напьюсь, наконец. Что - то меня на Родину потянуло. Родина может мне кое-что подскажет, шепнет на ухо. Но для этого я должен туда поехать.
