- А я почем знаю? - ответил стрелок, все больше настораживаясь.
Шэнноу поглядел на землю и испещрявшие ее пятна.
- Свинью кололи, - быстро сказал рыжий. Из дома вышел его товарищ, могучий детина с бычьей шеей и массивными плечами.
- Кто он, черт дери, Бен? - спросил детина, чья рука покоилась на рукоятке пистолета в кобуре. - Да едет в Доманго. Лошадь напоить остановился.
- А она уже напилась, - сказал детина, глядя на Шэнноу. - Так что езжай дальше.
Шэнноу помолчал, сдерживая гнев. В доме было тихо: видимо, охранять ферму оставили только этих двоих. Всю свою жизнь он постоянно встречал таких людей - безжалостных, жестоких убийц, вообще не знающих любви и сострадания.
- Вы участвовали в убийстве оба или один из вас? - спросил он негромко.
- Чего? - буркнул стрелок, и глаза у него полезли на лоб. Детина попятился и попытался выхватить пистолет. Шэнноу выстрелил ему в голову. Секунду он стоял, раскрыв глаза от изумления, потом пошатнулся и рухнул на землю, усеянную пятнами крови. Пистолет Иерусалимца описал дугу, замерев перед лицом рыжего стрелка.
- Господи! - охнул тот, выронил ружье и поднял руки.
- Отвечай! - сказал Шэнноу. - Ты участвовал в убийстве менхира Хонкина?
- Нет... Я в него не стрелял. Богом клянусь! Это они!
- Кто был главный?
- Джек Диллон. Только Хонкин... У него же не было бумаги о Клятве, и никто не выступил его поручителем. А это закон. Его ведь предупредили, чтобы он уехал. Послушай он, так ничего бы этого не было. Понимаете?
- А этот Диллон теперь предъявил права на ферму?
- Нет. Ее охраняют для Иакова Муна. Богом прошу, не убивайте меня, а? - Он рухнул на колени и зарыдал.
- Менхир Хонкин плакал и просил пощады? - спросил Шэнноу. Он знал, что должен убить этого человека. Более того, он знал, что прежний Йон ни на секунду не задумался бы. Убрав пистолет в кобуру, он направился к своему коню.
- Сволочь поганая! - завизжал рыжий, и, обернувшись, Шэнноу увидел, что тот схватил ружье и уже целится в него. - Сука! Думаешь, ты такой крутой? Думаешь, можно заявиться сюда и делать что хочешь? Посмотрим, каким крутым ты будешь с пулей в кишках!
Шэнноу плавно отступил вправо, одновременно выхватывая пистолет. Ружейная пуля просвистела слева, продырявив его плащ. Шэнноу выстрелил, и рыжий опрокинулся навзничь. Ружье отлетело в сторону. Ударившись о землю, он застонал, затем его нога дернулась, и он затих.
- Ты поглупел, Шэнноу, - сказал Иерусалимец.
На восток простирался необъятный пустой простор сухой равнины с побуревшей травой. Он видел, что там когда-то струились речки и ручьи, но они давно исчезли, выпитые палящим солнцем. Час спустя он увидел разбитый корпус проржавевшего корабля, который торчал над уходящими к горизонту песками пустыни, служа мрачным доказательством того, что некогда она была океанским дном.
Шэнноу поехал вдоль ее края и спустя еще один час начал длинный подъем на плато. Там зеленели деревья и трава, а хорошо укатанная широкая дорога вела к вырисовывавшемуся вдали городу Доманго.
* * *
Солнце стояло высоко в небе, и Клем наслаждался ощущением полной свободы. Мег, конечно, милая женщина и прекрасная жена, но на ранчо в Пернуме он чувствовал себя в ловушке. При этой мысли его уколола совесть. Жизнь на ранчо принесла ему все, чего он только мог пожелать, как ему прежде казалось: надежность, уважение, любовь. Так почему этого оказалось мало? Когда пять лет назад саранча сожрала урожай на его полях, он мог бы трудиться и дальше, работать с зари до зари. Торговцы в городе ему доверяли и, конечно, продлили его кредит. А он сбежал и занялся разбоем.
Первый грабеж прошел гладко: двое охранников везли в Пернум ящик бумажных обменников. Клем захватил их врасплох на горной дороге, одному прострелил плечо, второй сам бросил свой пистолет на землю. В тот день он заработал двенадцать тысяч.
А затем все пошло наперекосяк. Половину наличных он отправил банкиру в Пернуме, державшему закладную на его ферму. Остальное получила Мег.
Но с той минуты одна трудность сменялась другой.
- А какой он был? - спросил Нестор, перебивая мысли Клема. До Чистоты оставалось меньше часа езды, и Клем уже различал дымы фабрик, лениво ввинчивающиеся в синее небо.
- Что-что, малый? Ты что-то сказал?
- Иерусалимец. Какой он был? Клем задумался.
- Он был суровым, Нестор. Очень суровым и угрюмым. Непредсказуемым и смертоносным. Долина Паломника была тогда совсем новым поселением. Еще не было ни Диакона, ни провозглашенного им единого правительства. Поселенцы просто отправлялись в дикие земли и заводили фермы. За ними следовали торговцы, и возникали городки. Мы остановились в Долине Паломника совсем неподалеку от Великой Стены. Вот на нее стоило поглядеть!
- Я ее видел, - сказал Нестор. - Расскажите про Йона Шэнноу.
Клем расхохотался.
- Черт, малый! До чего я люблю молодежь! Построили ее двенадцать тысяч лет назад, и позади нее был город, где мужчины превращались в львов. А в небе сиял Меч Божий. Чертова штука, Нестор. Ну, словом, тогда на волю из ада вырвались демоны - люди-змеи, разгуливавшие на двух ногах.
- Я одного такого тоже видел, - сказал Нестор. - В Единстве есть чучело. И скелеты.
- Я их тоже видел, - передразнил Клем, начинавший сердиться, что его все время перебивают. - А вот одного ты не знаешь. Царь этих демонов подослал троих особых людей убить Шэнноу. Замечательные бойцы, бесстрашные, выхватывавшие пистолеты быстрее молнии. Шэнноу убил одного, но другие двое похитили фрей Мак-Адам и спрятали там, где в небе висел Меч.
- А зачем они забрали училку?
- Кровь Христова, сынок, ты будешь слушать?
- Простите, сэр.
- Похитили они Бет потому, что она была дорога Шэнноу. Хотели заманить его к себе. И заманили. Да только, наверное, скоро пожалели, что это им удалось. Я был ранен, но все равно отправился за ними следом. И добрался туда как раз, когда Шэнноу сдался. И тут пошла пальба. Одного уложил я, но самый лучший из них уже целился в Иерусалимца. А Шэнноу стоит себе, будто у него в мире никаких забот нет, - спокойный, сильный. И тут все было кончено. Я тебе одно скажу, малый: не хотелось бы мне столкнуться с ним на узкой дорожке.
- Он был таким быстрым?
- Дело не в быстроте. Я быстрее, чем он был в лучшие годы. Все дело в уверенности. Странный он человек - держит себя в железных оковах. - Он посмотрел на Нестора. - Знаешь, почему он ненавидит разбойников и наемных убийц? - Юноша мотнул головой. - Да потому что, если копнуть поглубже, он сам такой. От природы. Видишь ли, когда надо убить, большинство людей колеблются. И в целом, на мой взгляд, оно и хорошо. Жизнь ведь драгоценность, и рука не поднимается ее отнимать по недоразумению. То есть я про то, что даже разбойник может измениться. Погляди на Даниила Кейда. Такого кровожадного головореза поискать бы, но Бог его просветил, малый. И он сразился с исчадиями. Как я уже сказал, жизнь драгоценна. Но Шэнноу? Пойди поперек ему - и ты умрешь. Так-то. Вот почему разбойники его боятся. Он разделывается с ними точно так же, как они разделываются с другими.
- Вы говорите о нем так, будто он жив. Но это же неправда. Он был взят на небо много лет назад.
Клем заколебался. Ему нестерпимо хотелось поделиться секретом, который он свято хранил двадцать лет.
- Для меня он жив, - ответил бывший пистолетчик. - Я же не видел, как он умер. И никакой огненной колесницы тоже не видел. Но на моих глазах он водворил порядок в городке, где царило беззаконие.
- Я вам завидую, - сказал Нестор. - Мне бы так хотелось посмотреть на него хоть разочек! Клем снова рассмеялся.
- Были б рыбками наши желания, не просили б нищие подаяния. А давно ты знаешь Пастыря?
