Попятившись, он осмотрел ставни. Толщина менее дюйма... Нет, они не выдержат удара когтистых лап Пожирателей. Из кармана куртки он вытащил коробку с патронами и высыпал их на стол. Двадцать три да еще двенадцать в пистолетах.
- Раненый спит, - сказал вернувшийся Мередит. - Цвет лица хороший и пульс ровный. - Он крепче, чем сам думал, - сказал Шэнноу.
- Откуда взялись эти твари? - спросил Мередит. - Я ни о чем подобном никогда не слышал. - Это волчецы, - ответил Шэнноу, - но их изменили с помощью... Ну, если хотите, колдовства. - Он оборвал фразу, заметив, что молодой человек смотрит на него, словно не в силах поверить. - Я знаю, это трудно понять, - сказал он. - Просто положись на мое слово, сынок. Существует чудовище...
- Бет назвала вас Диаконом, - перебил Мередит, и Шэнноу понял, что молодой человек пропустил его объяснение мимо ушей.
- Да, - сказал он усталым голосом. - Я Диакон.
- Я вас всегда ненавидел, - отрезал Мередит. - Вы были источником великих зол. Шэнноу кивнул:
- Не стану отрицать, сынок. Бойня в землях исчадий не имеет оправдания.
- В таком случае почему вы ее допустили?
- Потому что он убийца и варвар, - сказала Бет глухим от гнева голосом. - Некоторые родятся такими, доктор. Он захватил власть обманом и сохранял ее страхом. Все противившиеся ему убивались. Ни о чем другом он не думал.
- Так оно и было? - Мередит пристально посмотрел на Шэнноу.
Шэнноу не ответил. Он вышел из комнаты и направился в каморку, где лежал Джозия Брум.
Так оно и было?
Брум зашевелился и открыл глаза.
- А, Джейк! - сказал он сонно. Шэнноу сел на край кровати.
- Как ты себя чувствуешь?
- Получше.
- Вот и хорошо. А теперь поспи еще.
Брум закрыл глаза.
Шэнноу продолжал сидеть рядом с ним, вспоминая, как два войска двинулись на земли исчадий, вспоминая, в какую ярость его привело предательство исчадий, какой страх он испытывал перед грядущим появлением Кровь-Камня. Многие из его воинов лишились семьи, друзей, перебитых исчадиями, и в их душах бушевала ненависть. 'Как и в моей', - скорбно подумал он.
Пэдлок Уилер и другие военачальники пришли к нему в то роковое утро у стен Вавилона, когда вожди исчадий молили принять их капитуляцию.
'Какие будут приказания, Диакон?'
В ту минуту он мог бы сказать многое о природе зла и мудрости прощения. Но глядя на них, он был способен думать только о надвигающемся ужасе и о том, как в его, прежнем мире Кровь-Камень использовал исчадий, чтобы обречь этот мир на разрушение и смерть. И между двумя биениями сердца он вынес приговор, который все еще свинцовой тяжестью тяготел над ним. 'Так что же, Диакон?'
'Перебейте их всех'.
* * *
Зера проснулась перед рассветом и застонала. Ей в бедро впивался острый камешек, а плечи нестерпимо ныли. Она попыталась встать, снова застонала и сердито выругалась.
- Такие слова плохие, - сказала Эстер.
- Как и ревматизм, - буркнула Зера. - Ты давно не спишь, деточка?
- Как только они завыли, - ответила Эстер, садясь на одеяле и протирая глаза. - Тут очень много волков.
Но Зера никакого воя не слышала. Заставив себя подняться на ноги, она потянулась, потом подошла к пегашке и отцепила от седла флягу с водой. Напившись, она вернулась к детям и погасшему костру.
- Волки на нас не нападут, - сказала она. - А теперь попробуй отыскать в золе тлеющий уголек, и я состряпаю нам завтрак.
Позевывая, она вышла из пещеры. Воздух был свежим, прохладным. Ее ноздри защекотало дыхание росы на листьях, пряное благоухание леса. Небо на востоке светлело, и когда она вошла под сень деревьев, ее приветствовали первые птичьи трели. Вопреки ревматическим болям в спине и плечах, она чувствовала себя прекрасно и радовалась тому, что жива.
Все ребятишки, подумалось ей. Они придают новизну и интерес всему. Зера не сознавала, насколько она истосковалась от одиночества, пока в ее двор не въехал тот незнакомец. Ей было жаль, что он не вернулся. Йон оказался хорошим человеком и приятным собеседником. Но ребятишки стали неиссякаемым источником радости, даже когда ссорились. Ей вспоминались ее собственные дети, когда она сама была еще молодой, и небо было голубее, и будущее представлялось золотой тайной, которую еще предстояло открыть.
Зеб был красив, не лез за словом в карман и завоевывал все сердца. А еще он был добрым и любящим. Зеб нравился всем, потому что Зебу нравились все.
- Никогда не встречала человека, который видел бы в людях столько хорошего! - сказала она вслух.
Когда он умер, вспомнилось ей, на ферму приехал Пэдлок. Он крепко ее обнял и сказал: 'Знаешь, мам, в мире нет такого человека, у которого ему надо попросить прощения'.
Такая хорошая эпитафия для доброго человека.
На похороны люди съехались отовсюду, и Зере это было приятно. Но после его смерти гости больше на ферме не появлялись. 'Я-то никогда общей любимицей не была, - подумала она. - Старуха Зера - на язык ей лучше не попадайся, а уж под руку и тем более'.
Она посмотрела на небо.
- Иногда я не могу понять, что ты увидел во мне, Зеб, - сказала она.
Повернувшись к пещере, она увидела в рыхлой земле отпечаток лапы, опустилась на колени и растопырила пальцы, измеряя его. Такой огромный след! Но не медвежий, хотя по размеру и подошел бы. И не львиный. Она выпрямилась. Во рту у нее пересохло. След был волчий, но куда больше, чем самого крупного волка.
Зера побежала к пещере.
- А что на завтрак? - спросил Ос. - Эстер развела костер.
- Лучше подождем, пока не доберемся до города, - ответила Зера. По-моему, нам лучше тут не задерживаться.
- Но я хочу есть! - возразила Эстер. - Прямо в животе больно.
Зера усмехнулась. 'Господи, старая, ну чего ты перепугалась? Костер горит, у тебя есть пистолет...'
- Ну хорошо, - согласилась она. - Сначала поедим, а потом в путь.
Зера прошла в глубину пещеры к пегашке и увидела, что лошадь вся дрожит, прижимая уши.
- Это только я, девочка, - сказала Зера. - Успокойся.
У нее за спиной отчаянно закричала Эстер, и она стремительно обернулась.
В устье пещеры стояло чудовище. Высота - восемь футов, массивные плечи, длинные руки с пальцами- когтями, серебристо-серый мех. Золотистые глаза впивались в детей, скорчившихся у костерка. Пронзительное ржание взвившейся на дыбы лошади отвлекло внимание чудовища.
Зера Уилер выхватила свой старый пистолет, прикидывая, сумеет ли одной пулей свалить гигантского волчеца.
- Тише, ребятки, - сказала она спокойным голосом, взводя курок, и шагнула вперед. - Не знаю, понимаешь ли ты меня, - сказала она, устремив взгляд на зверя, - но в этом пистолете шесть зарядов. И я попадаю в цель без промаха. Так что убирайся, и нам всем будет хорошо.
Зверь зарычал, и эхо громом разнеслось по пещере. Зера покосилась на костерок. Рядом лежал толстый сук в фестонах давно засохших листьев. Продолжая целиться, она нагнулась, левой рукой ухватила сук, сунув бахрому листьев в слабые язычки огня. Листья сразу вспыхнули, и сук заполыхал, как факел.
Зера выпрямилась и двинулась на зверя.
- А ну убирайся, сукин сын! - крикнула она. Зверь чуть-чуть попятился и сразу же прыгнул. Зера не дрогнула. Сунув горящий сук в оскаленную морду, она всадила пулю ему в шею. Гигантский волчец упал и откатился. Зера бросилась ко входу и снова выстрелила в него, когда он попытался встать.
