- Но послушайте, Вильям, - закричала она, - этого призрака никогда не существовало!
Барон поставил подсвечник на место.
- Как?!
И молодая женщина рассказала ему странную историю.
***
В 1538 году леди Г...р, прапрапрабабушка нынешнего лорда Вильяма Г...ра, влюбилась в своего садовника... Чтобы он мог приходить к ней в спальню, она придумала историю о привидении. Закутавшись в простыню и зная, что до смерти напугает всех окружающих, молодой человек безнаказанно пробирался в апартаменты хозяйки замка, где они радостно предавались любовным играм. Чтобы входить и выходить из замка незамеченным, он пользовался секретным ходом, соединявшимся погребом. Когда леди Г...р умерла, пылкий садовник продолжал являться в замок, чтобы барон ничего заподозрил. Состарившись, он открыл свой секрет сыну, который стал играть роль призрака и довольно скоро стал любовником новой баронессы. Таким образом тайна передавалась от отца к сыну, от свекрови к невестке; традиция не нарушалась.
Узнав, что все его бабушки в течение ста пятидесяти лет спали с садовниками, лорд Г...р сошел с ума. Он схватил подсвечник и убил свою жену.
Пока он бил несчастную женщину по голове, садовник убежал и поднял во дворце тревогу.
Явившаяся утром полиция арестовала барона и лжепризрака...
Подобная история была как будто специально создана для того, чтобы взволновать англичан, - все знатные владельцы замков задавались вопросом, насколько подлинны их собственные призраки...
***
Госпожа дю Барри, должно быть, очень развлекалась, слушая эту историю. Но она приехала в Лондон не за тем, чтобы заниматься английскими привидениями. Очень ловко, под видом вечеров, организованных в ее честь, начались встречи графини с эмигрантами, где она передавала им инструкции.
1 марта она покинула Лондон и вернулась в Лувесьенн, там немедленно собрались все ее друзья- роялисты. Мы никогда не узнаем, какой план они выработали на этих встречах, но месяц спустя, 4 апреля, госпожа Дю Барри вновь отправилась в Лондон, везя с собой письмо от банкиров-контрреволюционеров Вандениверов богатым английским финансистам. Это письмо должно было обеспечить ей получение в Англии любых сумм.
'Господа,
Это письмо передаст вам госпожа графиня дю Барри. Репутация которой вам, без сомнения, хорошо известна. Мы очень настоятельно просим вас, господа, оказать любую помощь и все услуги, которые будут в ваших силах. Мы воспримем их как любезность, оказанную нам лично и будем вам чрезвычайно обязаны.
Просим вас также предоставить госпоже графине ту сумму денег, которую она попросит, отнеся этот долг на наш счет. Поймите, господа, заранее нашу благодарность и заверения в совершенном почтении. Братья Ванденивер и К.'
ЛЮДОВИК XVI МЕШАЕТ ФЕРЗЕНУ СПАСТИ КОРОЛЕВУ
Говоря о муже, всегда говорят о помехе
Пуатвинская пословица
30 марта 1791 года изумленные парижане узнали, что Мирабо тяжело болен. Тысячи женщин немедленно устремились к дверям его дома на Шоссе-д'Антенн, чтобы узнать новости. Это была возбужденная, внимательная и молчаливая толпа, состоявшая в основном из женщин, с которыми неистовый трибун провел много безумных ночей, растеряв здоровье... С глазами, покрасневшими от слез, женщины с глубокой грустью вспоминали, как пишет автор 'Секретной хроники', 'о могучем члене, который мог навсегда исчезнуть'...
В воскресенье 2 апреля, в восемь часов утра, вышедший к толпе лакей сообщил, что Мирабо умер.
По столице немедленно поползли слухи об отравлении. Обвиняли двор, Марата, Петиона, якобинцев... Но потом стала известна подлинная причина смерти, поразившая добрых граждан: Мирабо умер, захотев проявить слишком большую доблесть в постели сразу с двумя дамами...
Послушаем, что пишет об этом генерал Тьебо.
'Вскоре стало известно, - пишет он, - что этот атлет, такой же неутомимый в оргиях, как в работе, проявил накануне вечером, за ужином, переходящую все границы неумеренность. Выйдя из-за фатального стола, он лег в еще более фатальную для него постель. Придя тем не менее на следующий день в Собрание, он напугал коллег своим видом, несколькими обмороками и поразил мощью своего гениального ума, преобладавшего над всеми детальными способностями' <Генерал Тьебо. Воспоминания, 1893.>. У госпожи Ролан мы находим еще некоторые подробности. Она пишет в своих 'Воспоминаниях', что 'Мирабо устроил веселый ужин в субботу (26 марта) с мадемуазель Кулон, желавшей покорить его. Он пригласил ее к себе и устроил настоящий праздник. На следующий день он отправился за город, где госпожа Леже <Любовница Мирабо, владелица книжного магазина в Версале.> устроила ему ужасный скандал. Он весьма любезно и успешно ее успокаивал' <Госпожа Ролан. Воспоминания.>.
Эта мадемуазель Кулон, танцовщица Оперы, была известна своим страстным темпераментом. 'Альманах подвигов парижских девиц' так пишет о ней: 'Кулон, атласная кожа, крутые бедра и миленькая попка; за ужин и последующее... 5 луи'.
По мнению Бриссо, эта очаровательная особа лишила трибуна сил в компании еще одной танцовщицы из Оперы, мадемуазель Элизберг, на оргии в замке Марэ, недалеко от Аржантейя <Этот дворец существует и сейчас, он находится на дороге в Безон.>. 'Вот те, кто убил его, и не нужно обвинять других людей'.
Ситуация довольно быстро приобрела спортивный характер. Мирабо не первый раз оказался в постели с несколькими дамами, но в первый - с двумя танцовщицами Оперы. Это оказалось выше его сил. Чтобы удовлетворить все желания девиц, ему пришлось выпить снадобья, настоянного на шпанских мушках.
Это возбуждающее средство и приблизило его конец.
А ведь в марте 1791 года Мирабо, приобретший необыкновенное влияние на Собрание, сблизился с двором и вел тайные переговоры с королем, надеясь договориться о примирении.
Мы можем, таким образом, утверждать, что две вакханки, сократив на несколько лет жизнь Мирабо, обеспечили триумф революции...
***
Народ был в отчаянии от этой истории. Если такой могучий во всех отношениях человек мог умереть из-за одной ночной оргии, то что же будет с менее крепкими революционерами?
Все взгляды немедленно обратились к Камиллу Демулену - парижанам был хорошо известен требовательный характер его жены, кроткой Люсиль.
Некоторые патриотические газетенки уже упрекали журналиста в том, что он 'пренебрегает делом республики ради сладостей супружеской постели'.
Смущенный Камилл искренне покритиковал себя в маленькой поэме, где он сожалел о мягкотелости своих последних статей.
Зачем же, друг Камилл, ты нас осиротил?
Знамена якобинцев ты с древка приспустил.
Ты Робеспьера предал, тебе милей Клермон,
В цепях у Гименея тебе монарх - закон.
Идешь судьбе навстречу, но твой неровен шаг.
Но почему? Отвечу: король - твой бывший враг.
Ты женушке подвластен, тебе милее знать,
Ты хочешь хлеб посеять, а камни пожинать.
Наш славный брат, мы верим,
Ты к нам вернешься вновь.
Ведь Родины доверье
Важнее, чем любовь.
В четверостишии, обращенном к Люсиль, он пишет:
Мадам, о, сжальтесь над страной и прекратите тризну.
Негоже вам владеть одной тем, кто спасет Отчизну!
Он стоит тысячи бойцов, врага сразит один,
Защита матерей, отцов - наш юный гражданин.
Дележ пусть будет справедлив:
Вас ночь спалит огнем,
Республика же в нем найдет поддержку ясным днем.
Через несколько дней более умеренные газеты повели на Демулена утонченно-коварные атаки. Одна из них, с длинным названием 'Противоядие или Амулет против коварных резолюций, интриг, ошибок, лжи, клеветы, пагубных принципов, распространяемых
