улицах Парижа Мари-Аделаиду с этой очаровательной прической на голове <Через год после восшествия на престол Людовика XVI Мария-Антуанетта надела 'турнюр инокуляции'. Мадемуазель Бертен поместила на него восходящее солнце, оливу, согнувшуюся под тяжестью плодов, вокруг ствола, которой обвилась змея, держащая в пасти посох, увитый гирляндой цветов. Змея символизировала медицину, посох с цветами искусство, с которым она победила страшное чудовище - оспу. Восходящее солнце стало символом молодого короля, к которому были с надеждой обращены взгляды всех французов, а олива являла собой символ мира и радости, рожденных в душах успехом операции, которую столь счастливо перенесли король и принцы'. Этот турнюр стоил десять луи и его носили все дамы.>'.
***
10 мая 1774 года Филипп, подстрекаемый госпожой Жанлис, отказался участвовать в похоронах Людовика XV. Этот жест добавил ему популярности у простолюдинов, ненавидевших покойного. Но двери Версаля закрылись для герцога Шартрского. В качестве наказания Людовик XVI запретил Орлеанам появляться при дворе. Филипп был в восторге от этого решения; оно фактически узаконило его сопротивление режиму, и он превратил Пале- Рояль в штаб мятежников.
Каждый вечер он подробно обсуждал с госпожой де Жанлис последние новости, пытаясь найти новые способы, могущие усилить всеобщее недовольство. Однажды они получили из Версаля потрясающее известие:
король, озабоченный недовольством парижан, отправил в отставку Мопу, председателя нового парламента, надеясь таким образом задобрить сторонников Филиппа и восстановить утраченную популярность.
Эта отставка, предполагавшая созыв прежнего парламента, вдохновила любовников. Ламуаньон де Малерб вернется к власти, и Орлеаны с помощью госпожи де Монтессон обретут еще большее влияние.
- Вам необходима важная должность, которая сможет впечатлить народ, сказала госпожа де Жанлис. - Чтобы сделать людей свободными, необходимо уметь использовать их слабости. Станьте генералом.
Филипп довольно спокойно относился к военным играм, детская радость, с которой военные отправлялись умирать, казалась ему просто идиотизмом.
Он поморщился.
- Ну, тогда станьте великим адмиралом, - сказала со свойственной ей простотой госпожа де Жанлис.
Это предложение больше понравилось герцогу Шартрскому. Он видел, как исполняет свои обязанности его тесть, и предполагал, что жизнь его не слишком изменится и он сможет по-прежнему резвиться в Монсо своими юными подружками...
Нужно сказать, что герцог де Пентьевр очень своеобразно играл роль адмирала.
Сев однажды случайно в лодку на пруду в Саялэ он испытал такой страх, что поклялся никогда больше не путешествовать по воде. Поэтому он командовал королевским флотом из своего кабинета. Остряки говорили, что единственным островом, который он видел в жизни, был Иль-де-Франс.
Однако у этой весьма удобной манеры стоять за штурвалом были свои минусы. В разговоре главнокомандующий был не способен описать морскую битву, он допускал ужасные промахи, путая левый борт с правым, отплытие с абордажем, а главный кливер с полярным животным.
Чтобы не попадать без конца в дурацкое положение, герцог придумал выход из положения. Он приказал построить флотилию в миниатюре и спустить ее на воду канала дворца Рамбуйе. Сидя в кресле на берегу, он регулярно присутствовал на маневрах и даже выучил выражения, бывшие в ходу на кораблях флота Его Величества. Вскоре он уже и сам мог командовать и даже отличал корвет от фрегата.
- Готовься к развороту! Курс на 'Прекрасную курицу'! - кричал он.
Немедленно матрос, вооруженный шестом, передвигал маленькие кораблики.
Долгими часами герцог приобщался, таким образом, к секретам плавания под парусом. Иногда он приказывал разыграть перед ним состоявшийся несколько днями раньше бои. С изумительным хладнокровием он приказывал открыть огонь или идти на абордаж. Потом герцог поздравлял офицеров своего штаба и говорил совершенно удовлетворенный:
- Нет ничего нет ничего важнее опыта!
***
По совету госпожи де Жанлис Филипп решил познакомиться с жизнью военных моряков и отправился в Рошфор. Увы! В 1778 году он участвовал в битве против англичан подле Уэссана и допустил ужасную ошибку, сделавшую его посмешищем всего двора и, вернувшись совершенно разочарованный, он покинул флот и вернулся в Пале-Рояль, где предусмотрительная Стефани посоветовала ему побыть некоторое время в тени.
Герцог Шартрский решил совершить путешествие в Европу с женой и любовницей. Эта прогулка вызвала невероятный скандал.
Где бы они ни останавливались, Филипп вначале ложился в постель с женой и с успехом доказывал ей, что двенадцать лет супружества не остудили его пыла. Потом он немедленно отправлялся к госпоже де Жанлис, где проявлял себя 'самым галантным и пылким партнером, о каком может мечтать женщина'.
Были ночи, когда Стефани, мучимая неугасимым огнем страсти, требовала от своего любовника невероятных доблестей. 'К счастью, - пишет Жюльен Дарбуа в свойственной ему сочной манере, - у будущего цареубийцы был редкостный темперамент. Воздав должное любовнице, он отдыхал недолго - ему требовалось лишь перевести дух. Одна ласка партнерши - и он был готов продолжать...'
Эти ежедневные подвиги не мешали герцогу искать развлечений на стороне, в весьма сомнительных заведениях. Очень часто, пишет Жюльен Дарбуа, 'карета уже была запряжена, чемоданы и сундуки привязаны, лошади били копытом... но Филипп никак не мог оторваться от очередной девицы, стараясь избавиться от 'переполнявшей его мужской силы' <Через некоторое время Людовик XVI купил дворец Рамбуйе у герцога Пентьевра. Король выстроил там ферму-школу и устроил молочное хозяйство для Марии- Антуанетты. Именно тогда королева заказала в Севре знаменитые 'чашки-груди', для которых 'были сняты слепки с ее груди'... Эти маленькие вазы были изготовлены из фарфора телесного цвета...>.
Если верить Монгайару, воспоминания, которые он оставлял этим 'паломницам любви', были далеко не самыми лучшими.
'Его мерзкие выходки в Берне, - пишет это дипломат, - возмущали даже проституток; он иногда запирался на пять дней в банном заведении под названием 'Ла Матта' и предавался там всем излишествам, какие только могло вообразить его развращенное сердце и буйное воображение' <Граф де Монгайар. Воспоминания, опубликованные Клеманом де Лакруа в 1895 году>.
Вернувшись в Париж, Филипп довел свое распутство до предела, превратив Пале-Рояль в настоящий бордель.
ГОСПОЖА ДЕ БЮФФОН ХОЧЕТ, ЧТОБЫ ФИЛИПП ОРЛЕАНСКИЙ СТАЛ КОРОЛЕМ
Невероятное честолюбие этой женщины может привести мир к катастрофе.
СЕНТ-БЕВ
1 января 1781 года герцог Орлеанский позвал Филиппа в свой кабинет и объявил ему в присутствии госпожи де Монтессон:
- Сын мой, наступил тот приятный момент, когда любящие люди делают друг другу подарки. В этом году я решил подарить вам к Новому году Пале-Рояль.
Герцог Шартрский был истинным принцем. То, что вместо коробки шоколада ему подарили дворец, нисколько его не удивило. Он учтиво поблагодарил, но счел излишним целовать отца.
- Это госпожа де Монтессон посоветовала мне сделать вам такой подарок, - добавил герцог Орлеанский.
Филипп терпеть не мог свою мачеху. Он изобразил на лице улыбку, но не смог скрыть желания укусить ее. Это несколько омрачило радость герцога Орлеанского, который прекрасно все понял.
- Я думаю, этот подарок доставит вам удовольствие, - сказал он. - Что вы будете с ним делать? Филипп давно надеялся, что Пале-Рояль будет принадлежать ему, и часто думал о том, что будет с ним делать. Поэтому он ответил отцу без колебаний:
- Я пущу туда лавочников...
Герцог позеленел.
- Вы не посмеете так поступить!
- Посмею. Я устрою там галерею и буду очень дорого продавать места торговцам. Это даст мне средства для оплаты долгов и покупки лошадей...
Герцог Орлеанский был слишком важным вельможей, чтобы взять назад свой подарок. Он лишь сунул кулак в рот и крепко прикусил пальцы.
