вчера же состоялась церемония ее обручения с г-ном Тьером. М-ль Дон, говорят, очень маленькая, очень хорошенькая и, что особенно важно, очень богатая - поговаривают о двух миллионах' <В действительности приданое Элизы составляло всего лишь 300 000 франков.>.
Эта новость произвела в Париже эффект разорвавшейся бомбы. Чтобы министр-академик осмелился жениться на дочери своей любовницы, такое наповал сразило даже наиболее далеких от добродетели <В своей 'Школе журналистов' Дельфина Гей, ставшая впоследствии г-жой де Жирарден, так определяет г-на Дона:
...тот толстяк завитой, чтоб семейные узы упрочить, за любовника жены выдал дочь.>. В Тюильри королева Мария-Амелия пришла просто в ужас.
- Это просто пятно на нашей репутации, - сказала она.
Луи-Филипп постарался ее успокоить:
- Г-н Тьер из тех честолюбцев, для которых все средства хороши, чтобы добиться желаемого. Пусть себе делает, что хочет. Его излишества выявят его возможности.
Бракосочетание, отмечавшееся скромно, состоялось 7 ноября в полночь в мэрии 11-го округа. Затем новобрачные отправились в церковь Сен-Жан на Монмартре, где их благословил кюре <Спустя четыре года Бальзак описал в 'Банкирском доме Нусингена' Растиньяка (чьим прототипом послужил именно Тьер), женившегося на дочери своей любовницы>.
В час ночи Адольф и Элиза в сопровождении г-жи Дон, которая нежно расцеловала обоих, приехали ночевать в министерство.
Галантный Тьер вел себя с малышкой Дон точно добрая свекровь...
На другой день, узнав, что супруги венчались в церкви, королева успокоилась.
- Подумать только, - заметила она, - оказывается, этот г-н Тьер набожный человек.
Ей и в голову не могло прийти, что министр, зная нужды кюре из церкви Сен-Жан, обменял обогреватель на свидетельство об исповеди...
БЫЛА ЛИ ФАННИ ЭЛЬСЛЕР ЛЮБОВНИЦЕЙ ОРЛЕНКА?
Это было тело, трепещущее от волновавших его желаний и парившее в танце.
Грильпарцер
В июне 1834 года парижане, все еще взбудораженные кровавой резней на улице Транснонен <14 апреля 1834 года парижский Комитет по правам человека решил поддержать республиканский мятеж в Лионе. Квартал Маре немедленно был перегорожен баррикадами. Правительство ответило жесточайшими репрессиями. Наиболее кровавые бои произошли на улице Транснонен, где все жители дома № 12, из которого раздался всего один выстрел, были убиты солдатами.>, на время отвлеклись от политических страстей, и причиной тому оказался всеобщий интерес к танцовщице.
Этой танцовщицей была знаменитая Фанни Эльслер, которую д-р Верон, директор парижской Оперы пригласил во Францию, чтобы познакомить с нею столичную публику.
Маленькие газеты публиковали восторженные описания молодой женщины, и вскоре весь Париж узнал, что она является 'обладательницей самых красивых в мире ножек, безупречных коленок, восхитительных рук, достойной богини груди и девичьей грации самой Дианы'.
Такого букета достоинств было вполне достаточно, чтобы ввергнуть в мечтания буквально всех мужчин, начиная от маршала Сульта и кончая приказчиками в галантерейном магазине. Но парижанам, и без того чрезвычайно взволнованным, предстояло пережить новый шок, от которого потомки многих из них и по сей день еще не вполне оправились.
2 июня журналист по имени Шарль Морис, руководивший газетой 'Театральный Курьер', опубликовал посвященную Фанни статью, которая заканчивалась следующими словами:
'Когда эта артистка танцевала в венском оперном театре, было много разговоров о том, что ею очень интересовался один принц, чье имя далеко не безразлично французской нации и чья жизнь оборвалась во цвете лет, к величайшему огорчению его современников. Обоснован он или нет, но слух этот вызывал доброжелательное отношение и пробуждал любопытство к м-ль Эльслер. Вполне возможно, она послужила лишь новым поводом для дорогих воспоминаний, для мысли о так жестоко разрушенных надеждах, для случая (впрочем, весьма косвенного) снова подтвердить неизменность своих чувств к бесценному праху людей, спасенных из вод забвения, и, может быть, потому все будут стремиться увидеть ее, аплодировать ей и погрузиться в размышления'.
Сразу после этой статьи в гостиных, служебных кабинетах, лавках все только и спрашивали друг у друга, возможно ли это? Была ли эта молодая женщина любовницей Орленка <Орленком называли юного герцога Рейхштадского, сына Наполеона I.>, умершего два года тому назад? Можно ли себе представить, что эти тонкие руки ласкали белокурые кудри сына императора?
Следующая статья, написанная Жюлем Жаненом и появившаяся спустя несколько дней в солидной газете 'Журналь де Деба', убедила даже завзятых скептиков.
'Еще совсем недавно, - писал он, - вокруг королевского дворца в Вене существовал парк, куда по вечерам, незаметно, приходила молодая женщина, чьи шаги, однако, выглядывавший из окна герцог Рейхштадский слышал издалека.
Эта молодая женщина была первой и последней улыбкой сына императора.
Фанни Эльслер покинула Австрию. Ей там больше нечего было делать. Она не в силах была танцевать в Вене после того, как навек закрылись полные блеска и жизни глаза, смотревшие на нее с такой любовью. Теперь, когда ложа молодого принца пуста, Фанни нечего делать в Вене. Отныне она принадлежит прекрасному французскому королевству, преданным и восторженным поклонникам из славного города Парижа'.
Танцовщица превратилась в настоящую властительницу, которую парижский народ, остававшийся в душе бонапартистом, готов был славить криками: 'Да здравствует Император!' и 'Долой Луи-Филиппа!'
Поэтому когда 15 сентября Фанни дебютировала на сцене Оперы в спектакле 'Буря', публика устроила ей настоящий триумф. На протяжении многих месяцев тысячи зрителей из всех провинций Франции приезжали, чтобы поаплодировать 'той, которая любила римского короля...'.
К сожалению, в 1835 году бонапартистов и поклонников Фанни, по образному выражению одного мемуариста, 'окатили ледяным душем'. Редактор 'Театральной газеты' опубликовал статью, решительно опровергавшую все то, что утверждали Шарль Морис и Жюль Жанен:
'Нам говорили и неоднократно повторяли, что молодой принц, родившийся на ступенях прекраснейшего трона Европы и похищенный у жизни тяжкой болезнью три года тому назад, был страстно влюблен в м-ль Фанни Эльслер и умирал с именем прекрасной немецкой танцовщицы на устах. Говорили и многое другое, чего я не стану тут повторять. Но существует истина, опровергающая домыслы историков, и от ее имени отвечу я. Мне известно от большого любителя венской Оперы, от преданного и горячего поклонника сестер Эльслер, что сын Наполеона (раз уж приходится его назвать) никогда не видел ни в театре, ни где-нибудь в другом месте артистку, по отношению к которой ему приписывают столь нежные чувства. И пусть кто-нибудь опровергнет меня, если сможет. Мой венец находится здесь, рядом со мной, и в любую минуту готов поддержать опровержение, которого я являюсь лишь эхом'.
Где же истина?
Вот ее мы и попытаемся отыскать.
Но сначала - кто такая Фанни Эльслер?
Молодая двадцатичетырехлетняя немка, отец которой, уроженец Силезии, был слугой у Гайдна. После художественного образования, полученного у хороших педагогов, она дебютировала в театре Кернтер-Тор, где публика восхищалась ее грацией и красотой. А вскоре богатый и могущественный шевалье де Генц, бывший на сорок четыре года старше ее, заметил Фанни и стал ее любовником.
Через него она познакомилась с Меттернихом и бывала у графа Прокеш-Остена, близкого и неразлучного друга Орленка...
После смерти покровителя, случившейся в 1832 году, Фанни стала любовницей одного берлинского танцора. С тех пор как она поселилась в Париже, она вела себя в высшей степени благоразумно, никогда не держа более трех любовников одновременно, что для танцовщицы в те времена было равносильно монашескому воздержанию.
Парижская Опера и правда имела тогда репутацию прибежища нераскаянных грешниц, потаскух и бесстыдных куртизанок.
Когда одна из них, Полин Дюверне, отказалась от ста тысяч франков, предложенных ей знатным русским господином, весь кордебалет был возмущен этим до глубины души.
