г-жа Корню с истинно дружеским старанием подбирала материалы...>, а только еще раз хочу воззвать к вашей дружбе.
Я хочу сделать вам одно предложение, но очень прошу ответить мне откровенно, если это вас затруднит.
Мне надо сказать вам о вашем маленьком друге. Он скоро будет отнят от груди, и я хотел бы отдать его в более надежные руки. Так вот я предлагаю взять его в ваш дом вместе с женщиной, которая будет за ним ходить. В этом случае я буду совершенно спокоен относительно участи малыша, о котором я не могу не беспокоиться. Само собой разумеется, мы сможем договориться по поводу расходов, которые у вас будут в связи с этим.
И раз уж я так далеко зашел, прося вас об этой услуге и входя в такие подробности, его мать, в свою очередь, спрашивает, нельзя ли ей, когда она поедет его навестить, остановиться в его комнате.
Если это предложение, а такое вполне может быть, для вас кажется неприятным или невозможным, ответьте мне без стеснения, тем более что это ни в коей мере не умалит той искренней дружбы, которую я к вам питаю Н. Б.'.
Г-жа Корню, разумеется, ответила согласием, маленький Эжен был отправлен в Париж, и Луи-Наполеон, совершенно успокоившись, мог целиком посвятить себя литературным трудам и Элеоноре. Внимание, которое он уделял и литературе, и жене, не могло не дать результатов: 'Этюды о прошлом и будущем артиллерии' появились на книжном прилавке, а молодая гладильщица оказалась в ожидании второго ребенка.
Этот ребенок родился 18 марта 1845 года, тоже в Париже, на улице Капрон. Его нарекли Луи- Александр-Эрнест, и м-ль Вержо, погруженная в свои мечты, думала, что произвела на свет теперь уже второго наследного принца для императорской короны...
Будущее, однако, ее обмануло. Кем же стали эти два бастарда?
Эжен, после блестящей учебы, сделал карьеру и стал товарищем министра в России, где оказался причиной громкого скандала, после того как увел актрису, бывшую любовницей посла. Позже он был назначен вице-консулом в Росасе, а в 1868 году консулом на Занзибаре. Но император, питавший особую нежность к этому плоду любви, постарался сделать для него еще больше. В 1869 году он превратил его в графа д'Оркса, по имени владения, которое он подарил сыну в Ландах.
Эжен был женат на м-ль Вольпет и умер в январе 1910 года в своем замке Касте в Сент-Андре-де- Сеньо, оставив троих детей.
Его брат Луи Вержо поселился в Мексике, где и женился. Пережив множество приключений, он в начале 1870 года решил возвратиться во Францию. Сразу по возвращении он написал письмо Наполеону III, в котором просил о встрече, а также немного денег, чтобы купить себе дом:
'Дорогой отец, умоляю вас, верните мне меня. Примите меня в свои родительские объятия, чтобы я мог по крайней мере увидеть вас, жить вблизи вас как уважаемый человек. Если вы любите меня, как люблю вас я, всякий холодок между нами исчезнет. Я хочу, чтобы вы забыли о моем прошлом и чтобы люди говорили: он делает честь своему отцу и с достоинством несет его имя'.
Под этим письмом он по простоте душевной поставил подпись: Луи-Наполеон.
Император ему не ответил. Но Луи был сделан графом де Лабенном и получил пост сборщика налогов. В 1879 году он вторично женился на дочери банкира, м-ль Паради. Он умер в тридцать восемь лет, в 1882 году.
Что же касается Элеоноры, которая в 1858 году вышла замуж за Пьера-Жана-Франсуа Бюра, молочного брата Луи-Наполеона, она поселилась в Париже, в доме двадцать один на Елисейских полях, в квартире, пять окон которой выходили прямо на Тюильри. По вечерам она вместе со своим мужем прогуливалась вокруг дворца, где некогда мечтала иметь свой двор.
Жители ее квартала знали из памфлетов, опубликованных после 1848 года, о ее прежней связи с монархом.
Некоторые женщины смотрели на нее с завистью. Другие посмеивались над ее крестьянской походкой.
Возможно, когда-то г-жа Бюр и была Прекрасной Башмачницей, говорили они, посмеиваясь, но теперь красоты больше нет, и она осталась только башмачницей.
Но злословие оставляло Элеонору совершенно безразличной.
Она дожила до 1886 года, сохранив восторженное воспоминание о том времени, когда живостью своих ножек скрашивала тюремную жизнь будущего императора...
***
В начале мая 1846 года в форте Ам появилась бригада каменщиков, чтобы провести там ремонтные работы.
Луи-Наполеон, начавший уже уставать от Элеоноры, чьи прелести несколько отяжелели от двойного материнства, подумал, что мог бы воспользоваться суматохой, затеянной рабочими, и попытаться устроить свой побег.
После того, как план побега был разработан, он притворился, что заболел, и попросил Элеонору уехать из крепости на несколько дней. Молодая женщина настаивала на том, чтобы остаться у его постели и ухаживать за ним.
- Нет. Я, когда болею, просто невыносим, - сказал он ей мягко. - Я предпочитаю быть один.
Во время прощания принц обнял ее и прошептал на ухо:
- Тебе не надо ехать ни к родителям, ни к тетушке в Перон.
- Куда же мне отправиться?
- К г-же Гордон, в Париж. Она примет тебя очень любезно.
Элеонора взглянула на любовника с тревогой.
- Почему мне надо ехать в Париж?
- Потому что нам не следует оставаться так близко друг от друга...
За те шесть лет, которые она была рядом с ним и день и ночь, Элеонора научилась читать на лице Луи-Наполеона. Она так же хорошо знала эту маленькую складку на его лбу, предупреждавшую о подступавшем гневе, и цвет глаз, когда он лгал.
Она сразу поняла, что он не говорит ей всей правды, и догадалась о безрассудном плане, требовавшем ее отъезда. С трудом улыбнувшись, она сказала спокойным тоном:
- Это, наверное, нужно, чтобы меня не нашли, если начнут искать...
В ответ на это он крепко обнял ее, нежно расцеловал и распрощался...
Как только Элеонора отправилась в Париж, Луи-Наполеон попросил своего слугу Телена привезти из Сен-Кентена рубаху из грубого полотна, панталоны, две блузы, фартук, галстук, шейный платок, головной убор и парик.
- Вся эта одежда, позволяющая вам походить на рабочего, годится всего лишь для того, чтобы вы без особого риска прошли по двору крепости и, возможно, добрались до деревни, - сказал ему Телен. - Но что вы будете делать, монсеньер, когда вам понадобится пересечь границу?
Луи-Наполеон молча крутил свой ус. Телен коснулся проблемы, которая мучила его с тех самых пор, как он задумал побег.
- Без паспорта в кармане незачем все это и затевать, - добавил слуга.
- Я верю в свою судьбу, - сказал спокойно Луи-Наполеон. - Об этом позаботится Провидение!
И Провидение позаботилось.
Несколько дней спустя, когда Телен тер пемзой козырек чересчур новой, недавно купленной каскетки, комендант крепости Демарль зашел предупредить, что к Луи-Наполеону пожаловали гости. То были восхитительная англичанка леди Кроуфорд и ее дочь.
Принц принял их с большой радостью и сразу пустился в воспоминания о Лондоне, городе, который так любил. Неожиданно посреди разговора он обратился к дамам со странным вопросом.
- Не могли бы вы оказать мне одну услугу? Леди Кроуфорд и ее дочь буквально вскрикнули от 'восторга при мысли, что могут быть полезными принцу, которым они безгранично восхищались.
- Ну, так вот, - объяснил им Луи-Наполеон, - мой слуга должен через несколько дней съездить по семейным делам в Бельгию, но у него нет паспорта. Не одолжите ли вы ему паспорт одного из ваших слуг?
Обе женщины не смогли скрыть своего разочарования, так что заключенный, боясь отказа, похолодел от страха.
