Не осмеливаясь взять на себя ответственность и арестовать пэра Франции в отсутствие Луи-Филиппа (который в это время находился в фамильном замке в Э.), префект Аллар поручил восьми полицейским агентам вести круглосуточное наблюдение за герцогом.
Толпа в предместье Сент-Оноре не расходилась до трех часов утра. Рассеявшись у края тротуара и радуясь прекрасной летней ночи, парижане рассказывали друг другу пикантные истории из жизни семейства Шуазель-Пралэн. Некоторые уверяли, что вот уже несколько лет как герцог, пресытившийся собственной женой, чьи десять абортов ее просто изуродовали, стал любовником м-ль Делюзи, изящной гувернантки, нанятой для их детей. Другие говорили, что эта самая гувернантка взяла над герцогом такую власть, что в Во-ле-Виконт, где у Шуазель-Пралэнов был замок, некогда построенный еще суперинтендантом Фуке, она могла показаться несведущим хозяйкой замка... Ситуация, конечно, тяжелая и не раз приводившая к ужасным семейным сценам.
От подобных рассказов до предположения о том, что герцог убил свою жену ради безмятежного сожительства с любовницей, был всего один шаг. Неудивительно, что толпа преодолела его с легкостью, свойственной людям простосердечным, кончив обвинением м-ль Делюзи в соучастии в убийстве.
- Она спряталась в платяном шкафу с кухонным ножом в руках, - говорили они. - Именно она и нанесла герцогине первый удар.
Придя к такому заключению, толпа разразилась новым потоком проклятий, так что стекла дрожали в доме герцога, который как раз в это время, обессиленный, бледный, с опущенной головой отвечал на вопросы полицейских.
Надо сказать, толпа не пощадила и жертву. Если верить этим людям, герцогиня имела пристрастие к забавам тех дам, которые некогда составили славу г-жи Сафо.
- А может, герцог застал герцогиню с одной из ее нежных подруг? высказал кто-то предположение.
- Кто ж знает, - послышался голос любителя довести мысль до совершенства, - вдруг он нашел ее в объятиях м-ль Делюзи...
Время от времени какой-нибудь человек пробовал направить всю злобу и отвращение в политическое русло:
- Хороша же, нечего сказать. Июльская монархия! - кричал он.
Другой подхватывал:
- Нами правит настоящая гниль!
Так мало-помалу толпа продвинулась до отождествления режима с похотливым герцогом-убийцей и до приписывания королевскому семейству всех пороков подгнивающего общества...
Но что все-таки было правдой во всех этих историях, которые парижане в упоении рассказывали друг другу в эту приятную летнюю ночь?
***
В 1824 году Теобальд де Шуазель-Пралэн женился на юной Фанни Себастиани, единственной дочери графа Ораса Себастиани, маршала Франции. За шестнадцать лет супружеской жизни у них появилось на свет десять прелестных детей.
В 1838 году герцог нанял для них учительницу, м-ль Депре, любовником которой он не замедлил стать. В 1840 году эта дама, чье лоно оказалось оплодотворенным благородным герцогским семенем, вынуждена была покинуть его семью. Ее место при детях и в постели Теобальда заняла некая мадемуазель Тсенди.
Эта особа продержалась на своем месте только десять месяцев. 1 марта 1842 года герцог, трепеща от возбуждения, пригласил на должность гувернантки восхитительную Генриетту Делюзи, чей порочный взгляд, вихляющая походка и упругая грудь обещали сладостные моменты.
- Вашей обязанностью, мадемуазель, будет воспитание моих детей. Вы будете нести за это полную ответственность...
После чего добавил важным тоном:
- Я выражаюсь достаточно ясно: 'полную ответственность', потому что герцогиня не должна иметь к воспитанию ни малейшего отношения. По причинам, которые я не могу вам сообщить, мне пришлось установить определенный порядок, который я попрошу вас соблюдать строжайшим образом.
И герцог протянул несколько растерявшейся Генриетте следующий текст:
'В обязанность гувернантки входит вести расходы на нужды детей: одежда, обучение, горничные, няни, развлечения'.
Одним словом, гувернантка должна взять под свою ответственность все, что касается детей. Дети могут выходить из дома только в сопровождении гувернантки. Только гувернантка может решать, с кем дети могут общаться, а с кем - нет.
Гувернантка должна принимать все решения самостоятельно, не советуясь предварительно с родителями, за которыми сохраняется лишь право наблюдать.
Г-жа де Пралэн никогда не должна входить к детям. Если кто-нибудь из них болен, ей может быть позволено войти в комнату больного ребенка, но она не может выходить с детьми одна, без гувернантки, и не может навещать их в отсутствие г-на де Пралэна или гувернантки.
М-ль Делюзи не потребовала никаких объяснений относительно этого странного предписания, делавшего для матери невозможным общение с собственными детьми. Поняв, что она вступает в дом, где назревает драма, м-ль Делюзи молча положила листок с предписанием в сумочку и пообещала полное подчинение.
Не прошло и месяца, как она стала любовницей герцога, а затем и домоправительницей, к величайшему неудовольствию Фанни, которая открыто проявляла свою ревность.
Семейные сцены стали чуть ли не повседневными.
В июле 1847 года, после личного вмешательства маршала Себастиани, м-ль Делюзи попросили удалиться.
Через месяц после ее ухода герцогиню де Пралэн нашли задушенной в ее комнате...
***
Мотивы этого преступления казались очевидными: герцог, движимый страстями, которые моралисты считают неодолимыми, пожелал уничтожить препятствие, отдалявшее его от любовницы.
Один момент, однако, остается неясным в этом деле: почему герцогиня не имела права заниматься своими детьми? Надо, как считает д-р Кабанес, 'искать ответ в краю Лесбоса...'.
Вернемся еще раз назад: когда Фанни была еще подростком, у нее была воспитательница м-ль Мендельсон, известная своими необычными привязанностями. Ее имя было замешано в одном весьма непристойном деле о нравах, по которому ее обвинили в извращенном влиянии на учеников.
Именно это дело помогает прояснить ситуацию:
Фанни, которую м-ль Мендельсон приобщила к лесбийским играм, вполне возможно, неоднократно возвращалась к своим прежним привязанностям. Граф Орас де Вьель Кастель в своих 'Мемуарах' намекает на связь, которая якобы была у герцогини с м-ль Депре. Знавший о существовании такого порока, герцог сразу заподозрил свою жену в наихудших мерзостях, вплоть до подозрений в желании матери совратить собственных дочерей...
Отсюда и предписание гувернантке. Однако, на беду несчастного Луи-Филиппа, дело герцога приобрело совершенно неожиданный поворот...
***
19 августа, во второй половине дня по Парижу пронесся какой-то странный слух. Пущенный неизвестно кем, он вскоре оказался на устах всех любителей сплетен от Нейи до Шайо, добрался до высот Монмартра, пронесся по большим и маленьким улочкам и докатился, наконец, до парка на улице Вожирар. Говорили, что герцог Шуазель-Пралэн вовсе не убивал свою жену ни ради прекрасных глаз м-ль Делюзи, ни ради защиты детей от возможного развращения, ни даже ради защиты чести одной из самых высокопоставленных дам из орлеанской династии.
Имя же этой дамы добропорядочные граждане произносили буквально с дрожью в голосе. Речь шла, шептались все, о герцогине Орлеанской, муж которой, первый законный наследник престола Франции, пять лет назад случайно погиб у Тернских ворот <13 июля 1842 года молодой герцог отправился в свой замок в Нейи в коляске, запряженной двумя лошадьми. Было около полудня. День был жаркий. Неожиданно у Тернских ворот лошади понесли. Почувствовав опасность, герцог выпрыгнул на дорогу и при падении разбил себе голову. Доставленный в ближайшую бакалейную лавку, он скончался в 4 часа пополудни на нищенской скамье в окружении рыдающей королевской семьи. Ему было 32 года.>.
Тем, кто удивлялся, что герцогиня Орлеанская могла быть замешана в убийстве г-жи де Шуазель, с самым серьезным видом объясняли, что после трех лет вдовьего воздержания молодая герцогиня в 1845 году стала любовницей герцога Шуазель-Пралэна. Те же осведомленные люди добавляли, что 17 августа
