События, впрочем, развивались не слишком резво. В первый раз Евгения де Монтихо и Луи-Наполеон встретились в салоне принцессы Матильды, месте в высшей степени чопорном, где гости не имели обыкновения 'щупать' дам за мягкие места...
***
Как известно, принцесса Матильда издавна трепетала при одной только мысли, что Луи-Наполеон может жениться на мисс Говард. Однажды вечером, полная решимости помочь судьбе, она устроила у себя дома на улице Курсель обед в честь принца-президента и пригласила Евгению де Монтихо, с которой сама недавно познакомилась.
Результат оказался сногсшибательным. Едва войдя в гостиную, Луи-Наполеон наклонился к кузине:
- Матильда, кто эта молодая женщина?
- Она здесь впервые, иностранка, из андалузской семьи, м-ль де Монтихо...
Принц удивленно покачал головой:
- Вот как? Неужели? Представьте же меня ей...
Не прошло и десяти минут, как в уголке у камина Луи-Наполеон уже вовсю ухаживал за Евгенией.
Загоревшимся взором гурмана он с волнением смотрел на ее руки, плечи, на хрупкую шейку и соблазнительную грудь прекрасной испанки.
'Он был похож, - писал Стелли, - на ребенка, стоящего перед тортом с кремом...'
Без устали пробуя ее взглядом, принц стал расспрашивать девушку, чем она любит заниматься. Услышав, что ей нравится чтение, он увидел в этом возможность сделать для нее что-то приятное и пообещал прислать свой 'Трактат об артиллерии'. Труд, конечно, более чем серьезный для юной девицы, но Евгения вежливо ответила, что счастлива будет получить книгу...
На следующий день гвардеец привез ей не только 'Трактат', но и приглашение на бал. Очень, очень скоро дамы де Монтихо стали постоянными посетительницами Елисейского дворца.
Однажды принц-президент, видевший в Евгении лишь возможную фаворитку, попытался дать волю рукам, но получил довольно резкий удар веером, напомнивший ему, что он имеет дело не с танцовщицей из Оперы. Однако Луи-Наполеон решил, что добьется своего, и продолжил ухаживания.
Как-то раз он проезжал верхом мимо окон девушки и раскланялся с нею:
- Как можно к вам зайти? Она ответила с улыбкой:
- Через часовню...
Но и на этот раз Луи-Наполеон подумал, что это всего лишь остроумная шутка. Он продолжал свои галантные ухаживания, приглашал Евгению на охоту, позволял ей пользоваться своей ложей в Опере и посылал букеты цветов. Все тщетно. Красавица принимала все, но ничего не позволяла.
31 декабря 1849 года принцесса Матильда устроила у себя новогодний вечер. Вполне естественно, туда были приглашены и принц-президент, и Евгения.
Как только пробило полночь, принцесса Матильда, по просьбе Луи-Наполеона, у которого был свой план, воскликнула:
- Полночь, господа! Все целуются!
Принц сразу устремился к Евгении. Но ее гибкая фигурка мгновенно выскользнула из президентских рук. Она побежала по комнате и спряталась за спинкой кресла.
- Это же такой обычай во Франции, - бормотал Луи-Наполеон, догоняя ее.
Взглянув на него ясными голубыми глазами, Евгения сказала спокойно:
- Но такого обычая нет в моей стране. На сей раз принц, наконец, понял, что дела его пойдут не так скоро, как он надеялся, и что, по выражению Стелли, можно было не спешить согревать грелкой постель.
И тогда он решил завлечь девушку в ловушку. Однажды утром Евгения и ее мать получили приглашение на обед в Сен-Клу, куда принц переселился на лето.
Они прибыли туда и, к удивлению своему, увидели, что замок пуст. Несколько слуг вышли к ним и объяснили, что принц-президент ждет их в Комблевале, в павильоне, расположенном посреди парка, и что ехать туда надо по дороге на Вильнев-л'Этан.
Дамы отправились туда в карете.
В Комблевале они нашли только Луи-Наполеона и его верного Бачиоки.
- Мы сейчас пообедаем вчетвером, - сказал он и посмотрел на Евгению так, что ей стало не по себе.
Затем он провел приглашенных в столовую, и очень скоро стало ясно, что Бачиоки, как, впрочем, и графиня, присутствуют здесь только в качестве ширмы. 'Весь этот обед, - пишет Стелли, - был лишь постепенным приготовлением к ночи, на которую испанская матушка должна будет закрыть глаза'. После этого леденящего душу 'наедине' при свидетелях принц предложил прогуляться по парку и подал руку Евгении, а Бачиоки взял под руку г-жу де Монтихо.
На этот раз девушка замерла на месте и сухо напомнила Луи-Наполеону о приличиях:
- Монсеньер, здесь находится моя мать.
Принц не стал настаивать, и дамы молча обменялись кавалерами. Можно догадаться, что прогулка была не слишком веселой.
Через час г-жа де Монтихо и ее дочь вернулись в Париж с чувством сильнейшего унижения, одна из-за того, что на нее смотрели как на возможную любовницу, другая из-за предложенной ей роли снисходительной матери...
Чтобы забыть это оскорбление, они выехали на курорт, на берега Рейна.
Принц-президент, со своей стороны, был очень удручен вечером в Комблевале. Однако он не стал искать забвения в путешествиях. Он просто попросил привезти к нему в Сен-Клу маленькую актрисульку из Французского театра, которая преподала ему, как говорят, урок нелегкий, но приятный...
***
По возвращении из Германии дамы де Монтихо были приглашены на прием в Елисейский дворец.
Луи-Наполеон, которого неудача в Комблевале ничуть не обескуражила, был с Евгенией неподражаемо галантен, и присутствовавшие отметили, 'что глаза его впились, точно пиявки, в покатые плечи девушки...'.
На другой день принц-президент, готовый испробовать все возможные способы, чтобы понравиться Евгении, послал ей свою книгу, озаглавленную 'Уничтожение пауперизма'.
Поначалу молодую испанку покоробило заглавие. Но когда она прочла книгу, Луи-Наполеон предстал перед ней существом мечтательным и немного фантазером, то есть очень похожим на нее. Она была этим тронута.
Настолько тронута, что на другой день после государственного переворота, когда в Париже еще возвышались баррикады, она написала Бачиоки записку, в которой сообщала, что если принц потерпит неудачу в своем предприятии, она готова отдать в его распоряжение все, чем сама владеет.
Конечно, то, чем владела Евгения, было не слишком значительно, но сам жест взволновал Луи- Наполеона. Он читал и перечитывал эту записку - странную для девушки, которую он попытался изнасиловать, - и думал, что женщины всегда проявляли по отношению к нему поразительное благородство...
***
В течение всего 1852 года принц-президент, не покидая мисс Говард, которая финансировала государственный переворот, ни маленьких танцовщиц из Оперы, продолжал медленное и нелегкое завоевание испанки.
Он постоянно писал ей, точно влюбленный школяр, длиннющие письма, полные цитат из Расина и поэтических образов, позаимствованных из модных в то время песенок.
В свою очередь, Евгения не без помощи Мериме, который безумно веселился, отвечала на эту убогую литературщину целыми страницами, заполненными глубокими размышлениями на тему об искусстве государственного управления или о механизме межгосударственных альянсов со времен Людовика XV.
Осенью дамы де Монтихо, пропутешествовавшие все лето, вернулись в Париж. Луи-Наполеон сразу пригласил их в Фонтенбло, где устраивал псовую охоту. Мать и дочь прибыли туда 12 ноября вместе с остальными гостями, для которых были подготовлены специальные повозки.
В замке гостей довольно скромно разместили в крыле Людовика XV, на третьем этаже, в комнатах, выходящих в английский парк.
Никому тогда и в голову не могло прийти, что через каких-нибудь три месяца Евгения станет французской императрицей...
13 ноября состоялась большая охота. Молодая испанка, получившая лошадь из конюшни принца,
