содержание оккупантов достигли в начале сентября 200 миллиардов, то есть более чем удвоились сравнительно с сентябрем минувшего года. Наконец, немецкие оккупанты резко усилили репрессии. В течение этого месяца была расстреляна тысяча человек, из которых 116 - на Мон-Валерьен; больше шести тысяч были отправлены в тюрьмы или в концентрационные лагери.
Когда я возвратился из стран Леванта и Африки, в Лондоне меня ждали такие свидетели и свидетельства, которых никто не мог опровергнуть. Руководитель группы 'Комбат' Френэ, руководитель группы 'Либерасьон' д'Астье сделали мне доклад о деятельности в неоккупированной зоне. Их отчеты ярко показывали пламенное стремление их организаций к единству, к чему побуждало также и давление снизу; вместе с тем они указывали на крайние проявления индивидуализма со стороны руководителей организаций, что приводило к соперничеству. Когда прибывшие увидели, какие помехи чинят нам союзники - о чем во Франции даже не подозревали, - когда они, в частности, узнали о том, какие события готовятся в Алжире и Марокко, они еще яснее поняли, сколь необходима сплоченность внутри самой Франции.
В своей инструкции им я предлагал ускорить создание Национального Совета Сопротивления, который включал бы представителей всех направлений движения, профсоюзов и партий во главе с Жаном Мулэном. Кроме того, я настаивал на том, что они должны, не колеблясь, включить имеющиеся у них боевые единицы в состав тайной армии, которая тогда создавалась. Эти люди будут подчинены в каждом районе единому руководству - назначенному мной военному делегату. Что касается оккупированной зоны, то я поручил Реми передать те же директивы следующим движениям: ОСМ, 'Се де ля либерасьон', 'Се де ля Резистанс', 'Либерасьон-Нор', Вуа дю нор' и даже организации 'Фран-тирер э партизан', которая возглавлялась коммунистами и хотела связаться с нами.
Конечно, мы не забывали передавать Лондону и Вашингтону сведения, которые доставлялись нам из Франции. Френэ и д'Астье были связаны с английскими министрами и службами, равно как и с американскими дипломатами и информаторами. Андре Филип отправился в Вашингтон, вооруженный документами и доказательствами, имея также поручение передать Рузвельту письмо от генерала де Голля, освещавшее общую ситуацию и фактическое положение дел во Франции. Бежавший из Франции Мендес- Франс{23} направился в Вашингтон с целью просветить непросвещенных. Приехавший в августе с мандатом от социалистов Феликс Гуэн осведомил лейбористскую партию о том, что французские социалисты присоединяются к Лотарингскому кресту. Вслед за тем из оккупированной зоны прибыл Броссолетт и с ним вместе Шарль Валлен{24} - надежда бывших правых и лиги 'Боевые кресты'. Валлен, еще недавно адепт режима Виши, сейчас отказывался от своего заблуждения. Этот пламенный патриот, этот апостол традиции, всей душой примкнул ко мне. Он ознакомил общественное мнение с причинами, побудившими его к этому поступку, затем вступил в строй в качестве командира роты. Генерал д'Астье де ла Вижери, генерал Коше, выдающиеся руководители Воздушных сил, тоже присоединились к нам. Коммунисты не отставали; из Франции они решили прислать к нам Фернана Гренье, тогда как в Москве Андре Марти неоднократно встречался с нашим делегатом Гарро и просил через него сообщить, что он передает себя в мое распоряжение. Наконец, люди самые разные, такие, как Мандель, Жуо{25}, Леон Блюм, тогда еще узники Виши, а также Жанненэ, Марен, Жакино, Дотри, Луи Жилле и другие, сообщали нам о своих взглядах и о своем присоединении ко мне.
Таким образом, Сопротивление все более сплачивало свои ряды вопреки всем трудностям, вопреки опасности и утратам, с которыми была сопряжена борьба во Франции, вопреки соперничеству руководителей, сепаратным действиям отдельных групп, состоявших на службе у заграницы. Я сумел помочь одушевить и направить это движение, благодаря чему в нужный момент получил ценное орудие в борьбе против врага, а перед лицом союзников - существенную опору моей политики независимости и единства.
И вот уже наступили первые дни ноября 1942. Америка вот-вот откроет свой крестовый поход на запад и отправит в Африку свои суда, свои войска, свои эскадрильи. Начиная с 18 октября, англичане с помощью французских войск приступают к изгнанию немцев и итальянцев из Ливии, с тем, чтобы позже соединиться в Тунисе с американской, а может быть, и французской армией. Далеко на Волге и в предгорьях Кавказа русская мощь обескровливает врага.
Какие перспективы отныне открываются перед Францией! Как все было бы ясно и просто для ее страдающих сынов, если бы не демоны яростных внутренних раздоров и если бы не злой дух, который внушает загранице мысль воспользоваться этими распрями. Не без тревоги жду я, когда начнется новый акт драмы. Но я уверен в своих людях. Я знаю, к кому обращены взоры Франции. Ну что ж! Пусть вновь взовьется занавес.
Глава вторая.
Трагедия
Весь день 7 ноября американские и английские радиостанции твердили: 'Роберт прибывает! Прибывает Роберт!' Услышав эту новость, я уже не сомневался, что 'Роберт' - имя Мэрфи - не что иное, как условное обозначение; этим сигналом Америка давала знать о себе французам Африки, на которых она рассчитывала опереться. Следовательно, высадка начинается. И она действительно началась, как нам стало известно на следующее утро.
В поддень, по просьбе Черчилля, я явился к нему на Даунинг-стрит. У него находился также и Иден. Во время нашей беседы премьер-министр не скупился на проявления дружеских чувств, не скрывая вместе с тем своего смущения. Он сказал мне, что английскому флоту и авиации отводится в предстоящей операции немаловажная роль, но английские сухопутные войска участвовали в ней лишь в качестве поддерживающей силы. В данный момент Великобритании пришлось согласиться с тем, что вся ответственность остается за Соединенными Штатами. Командование возложено на Эйзенхауэра. А американцы требуют отстранить свободных французов. 'Мы вынуждены пройти через это, - заявил Черчилль. - Однако вы можете быть уверены, что мы не отказываемся от наших соглашений с вами. Ведь именно вам мы еще в июне 1940 обещали нашу поддержку. Какие бы ни происходили инциденты, мы намерены продолжать начатое. Впрочем, по мере развития событий нам, англичанам, придется вступить в дело. Тогда мы скажем свое слово. Слово в вашу поддержку'. И Черчилль прибавил не без некоторого волнения: 'Вы были с нами в самые трудные моменты войны. Теперь, когда горизонт начинает проясняться, мы не покинем вас'.
Оба министра сообщают мне, что американцы осуществляют высадку одновременно в нескольких пунктах Марокко, равно как в Оране и Алжире. Операция проходит не гладко, особенно в Касабланке, где французские войска оказывают упорное сопротивление. Генерала Жиро в районе Лазурного берега приняла в открытом море английская подводная лодка и доставила в Гибралтар. Американцы рассчитывали, что ему удастся взять в свои руки командование французскими войсками в Северной Африке и решительно изменить обстановку. Но сейчас появились сомнения в его успехе. 'Знали ли вы, - спросил Черчилль, - что Дарлан в Алжире?'
Выслушав объяснения моих собеседников, я ответил им в основных чертах следующее: 'Тот факт, что американцы высадились в Африке, где вы, англичане, и мы, свободные французы, сражаемся вот уже более двух лет, сам по себе весьма отраден. Кроме того, эта акция, на мой взгляд, дает возможность Франции восстановить армию, а также и флот, которые будут бороться за освобождение страны. Генерал Жиро настоящий солдат. От всей души желаю ему успеха. Жаль только, что союзники отговорили его вступить со мной в соглашение, ибо я мог бы помочь ему не только пожеланиями успеха. Но рано или поздно мы с ним договоримся, и чем меньше будут вмешиваться союзники, тем скорее это произойдет. Что же касается предпринятой ныне операции, то я ничуть не удивляюсь, что она сопряжена с трудностями. В Алжире, да и в Марокко имеется немало воинских частей, которые в прошлом году дрались против нас в Сирии и которым вы, вопреки моим предубеждениям, позволили уйти оттуда. С другой стороны, американцам угодно было держать в Северной Африке руку Виши против де Голля. Я всегда считал, что рано или поздно им придется расплачиваться за это. Вот они и расплачиваются, и, само собой разумеется, мы, французы, тоже вынуждены расплачиваться. Однако, учитывая, какие чувства воодушевляют наших солдат, я полагаю, что борьба будет не слишком продолжительной. Но какой бы короткой она ни была, немцы подоспеют'.
Я выражаю свое удивление Черчиллю и Идену тем обстоятельством, что в планах союзников не учитывается прежде всего Бизерта. Ибо совершенно очевидно, что немцы и итальянцы вторгнутся в Тунис именно через этот порт. Поскольку американцы не пожелали рисковать и прямо высадиться в Бизерте, можно было бы, если бы меня об этом попросили, высадить там дивизию Кенига. Английские министры соглашаются со мной, но еще раз повторяют, что за ход операции всю ответственность несут американцы. 'Вот чего я не понимаю, говорю я им, - как это вы, англичане, целиком и полностью передали в чужие руки предприятие, в успехе которого в первую очередь заинтересована Европа?'
Черчилль спрашивает меня, как, на мой взгляд, будут развиваться в дальнейшем взаимоотношения между Сражающейся Францией и властями Северной Африки. Я отвечаю, что, по-моему, единственно возможный путь - это добиваться единства. Это означает, что связи должны установиться как можно скорее. Это означает также, что существующий ныне в Алжире режим и видные деятели Виши должны быть удалены со сцены, ибо Сопротивление, все Сопротивление не допустит, чтобы они остались. Если, скажем, Дарлан будет править Северной Африкой, никогда не может быть
