— Я родила ребенка, как теперь говорят, для самой себя, — тихо произнесла она. — Серж был слишком молод, чтобы стать отцом. Но он мне нравился. В самом деле нравился. И я решила оставить его ребенка. Навязываться Сержу я не собиралась. Он сам нашел нас и настоял на том, чтобы помогать.
Подруги переглянулись. Пока что рассказ этой женщины тек гладко и не противоречил тому, что им уже удалось узнать. Крупные суммы регулярно исчезали из кошелька Сержа. И теперь, по крайней мере, было ясно, куда именно они исчезали.
— Но как же та свинка, которой Серж переболел в детстве? — спросила у Лиды Мариша. — Верней, ее последствия. Нам сказали, что Серж не мог иметь детей.
— Как видите, мог, — ответила Лида. — Врачи тоже иногда ошибаются.
Подруги промолчали. Был ли ребенок Лиды в самом деле ребенком Сержа, не столь важно. Для них точно неважно. А важно другое, что Серж согласился признать ребенка своим.
— А что случилось потом? — спросила у женщины Мариша. — Ведь что-то должно было случиться, чтобы вы примчались к Сержу за помощью прямо в его мастерскую?
— Случилось, — печально произнесла Лида. — Но не неделю назад, а гораздо раньше. Да и начиналось все так постепенно, исподволь, что когда я спохватилась, было уже поздно. А Серж, он так и не смог простить ни меня, ни Арсения.
— Арсений — это кто? — спросила у нее Катя.
— Мой сын, — тихо ответила Лида. — Он наркоман. Уже давно, почти три года. Сидит на героине.
Подруги замолчали. Сказать тут было решительно нечего. Лечить героиновую наркотическую зависимость так, чтобы человек исцелился от нее окончательно и навсегда, до сих пор не научились. Человек, который «сидел на игле», никогда уже не станет нормальным. У него может быть период реабилитации, и весьма длительный. Но проходит месяц, полгода, год или даже несколько лет, и человек опять возвращается к наркотикам. Они заменяют человеку весь мир. И, следуя за их губительной сладостью, человеческая личность полностью растворяется в героиновом дурмане.
— И Серж винил в этой беде вас? — спросила наконец у Лиды Мариша.
— Больше всего его разозлило то, что я скрывала от него, — горько произнесла женщина. — Он был самоуверенным, как и все мужчины. И считал, что если бы я вовремя обратилась к нему за помощью вместо того, чтобы обманывать и выманивать у него деньги, то сына можно было бы вылечить.
— Может быть, так и было?
— Да что вы! — воскликнула Лида. — Думаете, я не пыталась? Я и сама хорошо зарабатываю. Не меньше Сержа. Но я потратила все свои немаленькие накопления на лекарства, больницы, новые методики, реабилитационные центры, и все оказалось бесполезно. Отныне я могла лишь регулярно снабжать сына деньгами, чтобы он хотя бы не воровал и не угодил в тюрьму.
На ее глаза навернулись слезы. И подруги с сочувствием переглянулись. Понять трагедию этой женщины мог только тот, кто имел среди близких наркомана. За этих несчастных боролись и молились до последнего, пока в них оставалось еще хоть что-то человеческое.
— А что же Серж? — вернулась к более насущной теме Мариша.
— Когда он узнал, что последние два года все деньги, которые я у него брала, так или иначе уходили на наркотики или лечение Арсения, он пришел в бешенство! — воскликнула Лида. — А после того как Арсений побывал у него в мастерской и украл крупную сумму денег, Серж окончательно взбеленился. Отныне он не желал слушать никаких моих оправданий. Твердил, что надо было серьезно лечить Арсения, отправить его в другую страну на реабилитацию. А в конце концов, когда он понял, что все безнадежно, просто отказался давать деньги на сына.
— И?.. — настойчиво спросила у нее Мариша, чутьем догадываясь, что у этой истории еще будет продолжение. — И что было дальше?
— А дальше получилось то, что должно было произойти, — ответила Лида. — Арсению нужно было все больше и больше денег. Мои накопления иссякли. А тех денег, которые я зарабатываю в своем салоне красоты, оказалось слишком мало, они не могли удовлетворить его потребностей. И он… он начал воровать.
Она отвернулась в сторону. И ее бледные щеки залила краска стыда. Когда она снова повернулась к подругам, по ее щекам текли слезы.
— Не знаю, зачем я вам это все рассказываю, — сказала им Лида. — Наверное, мне просто необходимо излить это кому-то. Серж отказывался говорить со мной о сыне. Только обвинял меня. А близких или хороших подруг у меня нет.
— Конечно, мы вас слушаем, — кивнула головой Мариша, глядя на женщину с искренним участием. — Рассказывайте.
Когда Арсения арестовали и мне позвонили из милиции, у меня внутри словно все оборвалось, — с признательностью взглянув на нее, сказала Лида. — Страшно даже вспомнить, что я пережила в те дни, бегая между милицией и адвокатской конторой. И пытаясь найти денег сначала на взятку следователю, чтобы тот замял это дело, а потом на адвоката.
— И тогда вы обратились за помощью к Сержу?
— Да, — кивнула Лида. — Но он наотрез отказался дать мне денег. Сказал, что Арсений вполне заслужил тюрьму. Что вор должен сидеть в тюрьме. И он не даст денег даже на адвоката.
И, помолчав, Лида добавила:
— Может быть, он был и прав. Но в тот момент я не могла рассуждать здраво. Не помню, что со мной было в те дни. Не знаю, как я их пережила. Денег в том количестве, которое хотели сначала менты, а потом начал требовать адвокат, я не нашла. Из-за Арсения я и так была кругом в долгах. А у нас дома уже не осталось ничего, что можно было бы продать. Я была совершенно растерянна. А потом… потом…
— А потом вы поручили убить Сержа, — тихо произнесла Мариша и, не обращая внимания на расширившиеся глаза Катьки, обратилась к Лиде: — У меня к вам только один вопрос: кому именно вы это поручили сделать?
