В его тоне звучала сдержанная язвительность, и Кистна внимательно посмотрела на него, но промолчала. Маркиз продолжал:
— Кистна, вы обещали делать то, что я прошу! Будьте. осторожны и помните, что ваше имя — Мирабел. Именно так я стану к вам обращаться.
— Я… помню об этом, — ответила Кистна тихо, — но я не понимаю… почему вы хотите выдать меня замуж за человека… который вам не нравится.
— Кто вам сказал, что он мне не нравится?
— Это видно… по вашему тону.
— У вас слишком богатое воображение, — ответил маркиз холодно и направил лошадей к площадке перед домом, на которой стоял фаэтон Бранскомба. Они вышли из экипажа, и Кистна, подчиняясь распоряжению маркиза, побежала наверх, а маркиз повернулся к Уоллингхему с торжествующей улыбкой.
— Вы были правы! — сказал он, но так тихо, чтобы не слышали слуги. — Рыбка клюнула, и нам остается только проследить, чтобы она заглотнула наживку и не сорвалась с крючка!
— Я охотно уступлю эту честь вам, — ответил Перегрин, но умоляю вас, Линден, не забывайте одну важную вещь.
— Какую?
— Вы играете людьми, а не шахматными фигурами.
Маркиз с недоумением посмотрел на него, но Уоллингхем уже отвернулся и стал подниматься по лестнице, направляясь в свою комнату.
Лакей с поклоном отворил дверь в гостиную, где уже дожидался Бранскомб. Войдя, Олчестер увидел его в дальнем конце комнаты и вновь почувствовал, насколько неприятен ему этот человек. Но когда граф обернулся, маркиз шагнул к нему навстречу с выражением радушия, изрядно приправленного удивлением:
— Добрый день, граф! Какой неожиданный визит!
— Я ехал к Веруламу в Горхембери, — ответил Бранскомб, — и, поскольку дело, которое я намерен с вами обсудить, носит весьма личный характер, я надеюсь, вы простите меня за то, что я не, предупредил заранее о своем визите.
— Конечно, — ответил маркиз. — Не Хотите ли присесть? Я вижу, слуги уже принесли вам выпить.
Бранскомб держал в руке бокал с шампанским. Поставив его на столик, он остался стоять у камина, словно так ему было легче говорить.
Олчестер налил себе немного шампанского и молча ждал, понимая, что Бранскомбу нелегко начать этот разговор.
Наконец тот заговорил:
— Иногда мне кажется, Олчестер, что мне пора подумать о женитьбе. Как вам известно, их величества высказали пожелание, чтобы все, кто, как я, составляет их постоянное окружение, были бы женаты.
Бранскомб замолчал, но, поскольку маркиз ничего не ответил, заговорил снова:
— Моей будущей жене выпадет особая честь. Она получит наследуемый титул камер-фрейлины и станет не только компаньонкой ее величества королевы, но и ее подругой.
Видя, что Бранскомб не собирается садиться, маркиз сам непринужденно опустился в стоявшее у камина кресло, скрестил вытянутые ноги и откинулся назад.
Он думал, что испытывает ни с чем не сравнимое удовольствие, видя перед собой Бранскомба в непривычной для того роли просителя.
— Королева еще так молода, — продолжал граф, — ей нет еще и двадцати шести. Ей будет приятно, что рядом с ней женщина, которая еще моложе нее. Уверен, вы согласитесь со мной.
— Конечно, — пробормотал маркиз.
— Поэтому после долгих размышлений я решил, что мне нужна молоденькая жена, которая, естественно, по рождению и положению в обществе могла бы: играть ту роль, которая уготована моей супруге при дворе.
Бранскомб снова замолчал, ожидая ответа маркиза, но тот лишь кивнул в знак согласия и отпил глоток шампанского из своего бокала.
— Не так уж просто найти именно то, что вам нужно, — продолжал граф, — но я думаю, что есть молодая женщина, о которой я со всей искренностью могу сказать, что она отвечает всем моим требованиям, и эта женщина, Олчестер, — ваша подопечная, Мирабел Честер.
Маркизу удалось изобразить неподдельное изумление.
— Мирабел! — воскликнул он. — Но ведь она еще не представлена королеве.
— Я слышал, что ей уже исполнилось восемнадцать, — заметил Бранскомб, — Это действительно так, но я не собирался выдавать ее замуж сразу же по приезде в Англию!
— Не вижу причины медлить.
Маркиз поставил на столик свой бокал.
— Воистину вам, Бранскомб, удалось застать меня врасплох. Как опекун Мирабел я вижу, какие преимущества имеет для нее союз с вами, но вижу также, что этот союз выгоден и вам.
Сказанного было вполне достаточно, чтобы в глазах Бранскомба вспыхнул огонек алчности и голос его зазвучал слишком уж ровно, чтобы показаться естественным:
— Полагаю, она унаследовала огромное состояние.
— Просто невероятное! Оно уже выражается астрономической цифрой и продолжает расти.
— Итак, я считаю, что получил ваше разрешение, — произнес Бранскомб явно, торжествующим тоном, — начать ухаживать за вашей подопечной и просить ее руки?
— Я, конечно, не могу отвергнуть подобное предложение, — произнес маркиз официальным тоном, — но есть одно условие.
— Условие?
— Поскольку тот, кто женится на Мирабел, с момента свадьбы будет распоряжаться всем ее состоянием, я хочу, чтобы моя подопечная получила от своего жениха значительную сумму, которая принадлежала бы исключительно ей и обеспечивала ей безбедное существование.
Произнося эту фразу, маркиз подумал, что он, по сути, не сказал ни слова лжи, ловко жонглируя словами «Мирабел» и «моя подопечная».
Бранскомб с недоумением воззрился на него.
— Но зачем?
— Я хочу, чтобы моя подопечная не чувствовала себя зависимой от мужа.
— Уверяю вас, что я весьма щедр.
— Всем нам известны случаи, когда богатые наследницы не могли получить ни пенса из своего состояния, потому что после свадьбы оно, по закону, становилось собственностью мужа.
— Как я уже сказал, моя щедрость известна, — похвастался Бранскомб.
— Я всего лишь охраняю интересы моей подопечной.
После небольшой паузы Бранскомб спросил:
— Какую сумму я должен записать на нее?
— Поскольку состояние Мирабел так велико, я полагаю, что моя подопечная в день свадьбы должна получить капитал, способный обеспечить ей доход в тысячу фунтов в год!
— Это невозможно! — резко произнес Бранскомб.
— Невозможно? — переспросил маркиз.
— Я не предполагал, что вы выдвинете такое странное требование, но, поскольку вы сделали это, я вынужден поставить вас в известность, разумеется, строго конфиденциально, что мне будет очень трудно, если не совершенно невозможно, выполнить ваше требование.
— Мне это кажется невероятным, — ответил маркиз.
Бранскомб подошел к столу, где в серебряном ведерке со льдом стояла бутылка шампанского, и, не спрашивая позволения, снова наполнил свой бокал.
— Я буду с вами откровенен, Олчестер, — сказал он, сделав глоток шампанского, — и расскажу вам нечто, что известно очень немногим, но что ставит меня в весьма затруднительное положение.
Маркиз ждал продолжения, отметив про себя, что в этой ситуации есть что-то, чего он не ожидал.
