своей памятью. — Господи помилуй, — продолжал он, — да ты же всех достал с этой чертовой яхтой. Как она, на плаву?
— Только-только.
— А как случилось, что ты ее потерял, и при чем здесь приятель Беннистера?
— Мне нужны деньги Беннистера, чтобы привести «Сикоракс» в порядок.
Мики одарил меня долгим и недоверчивым взглядом.
— Если я правильно помню, а так оно и есть, мы, налогоплательщики, выплатили по сто тысяч фунтов тем, кто был тяжело ранен на Фолклендах. Разве ты не получил этих денег?
— Меня взяли за горло при разводе.
— Черт побери, всю сотню тысяч?
— Почти всю.
— О Господи! Да тебе, пожалуй, нужна сиделка, а не газетный репортер. Ну же, расскажи мне обо всем.
И я рассказал ему о «Сикоракс», и о Беннистере, и о Джилл-Бет, и о Кассули, и о достопочтенном Джоне. Я рассказал ему абсолютно все. И о том, как меня заманили к Кассули и какие в результате этого возникли проблемы. И еще о том, что я хотел помешать Кассули, и не потому, что хорошо отношусь к Беннистеру, а потому, что нельзя сидеть сложа руки, если существует угроза такой безработицы. Это уже был вопрос любви к родине. Мики скривился, когда я произнес эти слова.
— А почему ты пришел сюда? — спросил он. — Ясно, что это чертово правительство будет довольно, если Беннистера пришибут, рабочие места сохранятся, а у тебя останется твое судно. Зачем я тебе понадобился?
— Потому что нет доказательств, что Беннистер действительно убил свою жену.
— А! Так ты хочешь к тому же быть благородным? — сказал он с дружеской усмешкой. Закурив, он уставился в потолок, черный от сигаретного дыма.
Мики был крупный мужчина с потрепанным лицом, острый на язык и подозрительный, как куница. На первый взгляд он производил впечатление человека, утратившего вкус к жизни, но при этом все замечал, все слышал и мало чему верил. Вот и сейчас его лицо выражало сомнение. — Итак, мы имеем свидетельство сына осужденного британским правительством, с одной стороны, и одного из богатейших людей в мире — с другой.
— Да, что-то в этом роде.
— Конечно, медаль сыграет свою роль... — Подумав, он добавил: — Но Кассули будет отрицать, что у вас был разговор.
— Полностью.
— А правительство заявит, что первый раз слышит о тебе?
— Точно.
— Ловко. — Мики опять помолчал и сделал несколько затяжек. — Как ты думаешь, насколько вероятно, что это сделал Беннистер?
— Черт его знает! Здесь проблема идеального убийства, причем настолько идеального, что нельзя даже сказать, убийство ли это.
— Но если мы будем утверждать, что это все-таки убийство, или хотя бы намекнем на это, Беннистер тут же подаст исковое заявление в суд.
— Подаст ли?
— А как же? Такое заявление не стоит ни гроша и к тому же не облагается налогом. — Он покачал головой. — Просто невозможно доказать, что он убил свою жену, так ведь?
— Нет.
— Он пристукнет тебя идеально, — с восхищением сказал Мики, — и это куда дешевле, чем просто убийство. — Он закурил новую сигарету. — Ну что ж, я возьмусь за это прелестное маленькое дельце, где действуют вонючий богатый янки с восточным именем, британский ублюдок-убийца, трусливое правительство, герой войны с медным задом и труп с большими сиськами. Как раз для бедного грубого скандалиста вроде меня. Твое здоровье, Ник!
— Так ты поможешь мне? — У меня гора свалилась с плеч оттого, что я больше не был один между молотом и наковальней. Если британскому правительству наплевать на навязчивую идею Кассули, то пресса с удовольствием за нее ухватится. Угрозы этого психа не устоят перед гласностью, ибо он, конечно, не осмелится заявить во всеуслышание, что пытался шантажировать целую страну или вынашивал планы отмщения в открытом море. Пусть газеты расшевелят эту трясину, выпустив побольше смрада — глядишь, и расследование возобновят. А я в результате обрету желанный покой. Никогда бы не подумал, что получу помощь именно от тех, кого старательно избегал в течение двух лет!
— Я помогу тебе, Ник, — решительно заявил Мики. — Но мне нужны доказательства. — Размышляя, он сморщил лицо. — Эта Джилл-Бет Киров, как этот чертов балет, она приедет, чтобы узнать твой ответ?
— Она так сказала. Но я собираюсь завтра же перетащить яхту. Я не хочу, чтобы она меня нашла.
— Ты собираешься перетащить катер?
— Черт возьми, да. Беннистер угрожает опять забрать его себе — с меня этого уже хватит.
— Нет, — покачал головой Мики. — Нет, и еще раз нет. Не делай этого, Ник. Ты должен все оставить как есть. — Заметив недовольство на моем лице, он вздохнул. — Послушай, приятель. Если ты исчезнешь, американка не сможет с тобой переговорить, а мы не сможем получить никаких доказательств. А нет доказательств — нет и версии, нет даже чертова намека на нее.
— Но даже если мы с ней и поговорим, что это даст?
— Эх ты, молчаливый герой! Я подсоединю к тебе передатчик. Ты прикрепишь под рубашку радиомикрофон, пропустишь антенну через штаны, и твой дядя Мики будет все слышать и записывать на магнитофон.
— И ты сможешь это сделать?
— Разумеется. Правда, я должен буду получить у босса разрешение, но вообще-то мы часто этим пользуемся. Как ты думаешь, каким образом мы находим всех этих подставных полицейских и священников со странностями? От тебя, Ник, требуется только одно — выполнять все, что тебе скажут. Объясни Беннистеру, что ты с радостью станешь его штурманом. Передай Кассули, что горишь нетерпением заманить в ловушку Беннистера. Убеди их в своей преданности.
— Но я не хочу оставаться с Беннистером, — откровенно огорчился я. — Я ведь уже сказал им, что не стану больше участвовать в их дурацком фильме.
— А теперь скажи им обратное. Проглоти обиду. Скажи, что был не прав. — Мики говорил настойчиво и убедительно. Все его разочарование в жизни, казалось, улетучилось, когда он согласился на это дело. — Ты поступаешь так во имя родины и королевы. Ты спасаешь рабочие места. Ты отводишь опасность со стороны янки. Но это же не на всю жизнь. А когда должна появиться эта американка с сотней тысяч?
— Не знаю.
— Бьюсь об заклад, в течение месяца. Так ты остаешься в игре?
Ни Беннистеру, ни Кассули, ни даже достопочтенному Джону не удалось убедить меня, а у Мики это получилось с пол-оборота. И я согласился — но только до тех пор, пока мы не получим доказательства. А затем я ухожу от всех этих толстосумов, втянувших меня в свои грязные делишки.
— Конечно, мы заплатим тебе, — заметил Мики.
— Не нужно мне никаких денег.
Он покачал головой:
— Ник, ты настоящий олух «Круглого стола».
Но самое главное — я теперь был не один.
На следующее утро я поездом поехал в Девон. Шел дождь. «Уайлдтрек» либо вернулся в гавань Хамбл, либо ушел на тренировки — на реке его не было. «Мистика» тоже исчезла, скорее всего, ее забрал негодующий представитель французской фирмы, сдающей суда напрокат.
Зато «Сикоракс» по-прежнему стояла у моего причала. Никто ее не тронул, она была в полном порядке, и я облегченно вздохнул.
Хромая, я подошел к судну и забрался в кубрик. Пока меня не было, Джимми привернул по левому борту пластины с цепями и подготовил место для установки грот— и бизань-мачты. Я открыл замок, висевший на