ты, мой мальчик, прекрасно подошел для этой роли. Они подстроили этот неумелый саботаж, и опять-таки яхта в это время находилась как раз в таком месте, что ты легко мог туда забраться. А между тем тот, от кого исходит реальная угроза, залег на дно.
— Мульдер, — теперь это было ясно.
— Бинго. А как Беннистер познакомился с Мульдером?
— Фанни нашла его жена.
— А кто принес кассету с записью?
— Мульдер.
— Это, конечно, была счастливая случайность, — заметил отец. — Возможно, он взял с собой фотоаппарат, чтобы запечатлеть тебя в обществе девицы Киров, а наткнулся на твоего приятеля с магнитофоном. Так на кого, мой дорогой Ник, работает Мульдер?
— На Кассули. — Я чувствовал себя как оплеванный. — И Мульдер избил меня, чтобы доказать свою преданность Беннистеру?
— Думаю, что так.
— Но ходят слухи, что Мульдер помогал убийству!
— А кто распространяет эти слухи?
— Кассули?
— А кто убедил Кассули, что его дочь была убита? — спросил он и сам же ответил: — Мульдер.
А зачем? Потому что благодарность богатого человека бывает весьма ощутимой. Ты должен был понять, что здесь что-то не так, еще когда Кассули предложил тебе четыреста тысяч. Цена за убийство не может быть больше двадцати кусков, но люди вроде тебя всегда считают, что чем больше сумма, тем серьезнее дело.
— Но Джилл-Бет привезла эти деньги с собой! — запротестовал я. — Я сам их видел. Сто тысяч долларов.
— Который Мульдер забрал бы у тебя как вещественное доказательство. — Отец говорил очень мягко. — Почему он гнался за вами в ту ночь? Возможно, он надеялся, что ты припрятал их на «Сикоракс». Мой дорогой Ник, они поймали тебя. Скорее всего, поначалу Кассули считал, что ты можешь пригодиться в качестве дублера, вот он так все и обставил для тебя в Америке. Но когда понял, что ты будешь занудствовать и холить свою честность, он превратил тебя в марионетку, чтобы отвлечь Беннистера. — Отец увидел мое лицо. — Не вини себя, Ник. Кассули играл на куда более высокие ставки и против самых ловких людей, каких только породил капитализм. И не стоит огорчаться оттого, что тебя победил сильнейший.
Но я все равно чувствовал себя отвратительно. Я никогда не отличался особым умом, как прочие члены нашей семьи. Когда в детстве мы играли в слова, они старались вовсю, а я в основном помалкивал, сознавая свою тупость. Я был лишен проницательности. И только полный идиот мог потащиться прямо вверх по склону этого чертова холма, в то время как нормальные люди обходили его с фланга. Правда, мое безрассудство спасло многим из них жизнь.
— Черт побери, — растерянно проговорил я. Отец молчал, и я выдвинул свой последний отчаянный аргумент: — Но ведь Кассули даже точно не знает, была ли убита его дочь.
— Может, и знает. Может, у Мульдера есть доказательства. Может, Мульдер шантажировал Беннистера и брал деньги у Кассули. Как бы там ни было, — отец пожал плечами, — Яссир Кассули осуществит свою тонкую месть. Ты можешь проститься с Беннистером.
— В море? — с горечью сказал я.
— Вдали от всяких законов, — согласился мой отец. — Там, где нет трупа, нет полицейских собак-ищеек, нет судебных экспертов, нет орудия убийства и нет свидетелей, за исключением его собственных людей.
— Но я же знаю об этом, — упрямо возразил я.
— А кто тебе поверит? А если ты станешь раздувать эту историю, то как ты полагаешь, надолго ли хватит терпения у Яссира Кассули? — Он ласково дотронулся до моей руки. — Нет, Ник. Твое участие в этом деле закончено.
Я смотрел на крикетное поле, но ничего не видел. Итак, та ночь, когда я услышал крики Джилл-Бет и вообразил, что Мульдер ее насилует, была частью тщательно продуманной ловушки? И я, со своей честностью, угодил в нее. Я тихо выругался, сознавая, что отец прав. Он всегда здорово умел разложить все по полочкам. Истина была у меня перед носом, но я все равно оставался слепым. Теперь, судя по журналам парусного спорта, шкипером на «Уайлдтреке» станет Беннистер, а Мульдер — его тактиком и штурманом. С точки зрения Кассули, это идеальный вариант.
— Когда у тебя автобус? — спросил отец.
— В пять.
Мы поднялись и пошли по краю поля.
— Мир жесток, — задумчиво проговорил отец. — Им движет не честность, справедливость и любовь, а просто пища, которую властители дают народу, чтобы тот не волновался. Миром правят жестокие люди, знающие, что пирог невелик, а число голодных ртов растет день ото дня. Если ты не хочешь революции, ты должен накормить эти рты, и поэтому дележка пирога проводится чрезвычайно жестко. Кассули играет на безработице и капиталовложениях.
— А Беннистер?
— Он не на той женился и по неосторожности потерял ее. Так что теперь он станет жертвой этой своей неосторожности. Тебе это кажется несправедливым?
— Конечно.
— Неисправимый добряк Ник! — Он задержал свою руку на моем плече. — Ты не виделся в последнее время с братом или сестрой?
— Нет.
Он улыбнулся.
— Я не виню тебя. Они не очень хорошие люди, ведь так? Я сделал их жизнь слишком легкой.
— Ты и мою жизнь сделал легкой — для меня.
— Но ты другой, Ник. Ты всегда верил во всю эту трескотню, которой вас пичкали в морских скаутах. А может, и сейчас продолжаешь верить. — Отец произнес эти слова с любовью. — Итак, мой любимый сын, что ты собираешься делать с Анжелой?
— А что я могу сделать? В понедельник у них свадьба.
— Ну что ты, много чего! — воодушевился мой папаша. — Я начал бы с того, что скупил все орхидеи в Париже, опрыскал бы их самыми дорогими духами и сложил к ее ногам. Как все красивые женщины, Ник, она только и ждет, чтобы ее взяли. Так возьми же ее.
— У меня есть «Сикоракс», и я плыву на юг.
Он пожал плечами.
— А Анжела поедет на гонки?
Я покачал головой.
— Она страдает морской болезнью.
— На твоем месте я бы подождал, пока она не станет богатой вдовой, что может случиться очень скоро, а потом женился бы на ней, — абсолютно серьезно сказал отец.
Я засмеялся: в этом был весь Томми Сендмен.
— А что тут такого? — обиделся он.
— Я плыву на юг, — упрямо повторил я. — Я хочу попасть в Новую Зеландию.
— А как же Пьер и Аманда?
Мы остановились у тюремных ворот. Стражи не было, не было даже замка: только пыльная дорога да бобовые поля.
— Я прилечу и повидаюсь с ними.
— На это нужно много денег, Ник.
Я показал ему свои огрубевшие руки:
— Я в состоянии заработать себе на жизнь.
— У меня есть немного наличных. Эти типы не сумели забрать все.
