форме.
Мульдер был слишком тяжел для нас. Мы подтянули его до планшира, и вдруг все застопорилось. Сначала мне показалось, что нам мешает его надувной спасательный жилет, и я попросил Анжелу принести нож и разрезать жилет. Когда Мульдер узнал Анжелу, на его лице отразилось сначала удивление, а потом испуг. Он отпрянул от ножа, но успокоился, увидев, что ему не грозит опасность. Она проколола жилет в нескольких местах, чтобы выпустить воздух.
— Тяни, — сказал я ей, и мы опять стали вместе тянуть, но Мульдер в мокрой одежде был очень тяжел, и мы никак не могли перетащить его через перила. Планшир качался вместе с яхтой, и Мульдер пытался подтянуться, но у него, как и у нас, не хватало сил.
— Держись! — крикнул я ему. Он кивнул и ухватился за стойку перил. Я зафиксировал веревку и отправился за болторезом. Если я срежу перила, то очередная волна, возможно, выбросит южноафриканца на шпигаты.
Я обрезал тросы и уже отвязывал веревку от крепежной планки, когда вдруг услыхал крик Анжелы.
Мульдер умер, подумал я, но дело оказалось гораздо хуже.
— Ник! Ник! — В ее голосе слышался настоящий ужас. Я повернулся и увидел гигантское судно, возникшее из белесо-серой мглы.
Это был супертанкер, огромный черный монстр. Его нос напоминал по форме луковицу. Я увидел на его трубе эмблему — желтая пустельга — фирменный знак Кассули.
Танкер разбивал океанские волны в пыль, как некое морское чудовище, как левиафан, вернувшийся для отмщения. Это был «Керак». Он шел без груза, обнажив алую полосу ниже ватерлинии, а невероятных размеров луковица-нос, напоминавший таран, был направлен прямо на «Сикоракс». Я вспомнил, как Мульдер говорил мне, что Кассули потопит нас, и сейчас, при виде этого огромного носа, раздвигающего волны, его угрозы показались мне весьма реальными.
— Ник! — опять заголосила Анжела.
— Держись крепче! — закричал я Мульдеру и, развернув руль, открыл дроссели. От ужаса меня прошиб холодный пот. Громадина двигалась полным ходом, и мне оставалось только в бессильной злобе посылать ей проклятия.
Мой крик, очевидно, донесся до «Керака», и нас заметили, потому что танкер немного изменил курс, а может, «Сикоракс» удалось сделать какой-то немыслимый поворот. Прямого столкновения мы избежали, но нас еще вполне могло затянуть под «Керак», и я инстинктивно положил руль влево, чтобы поставить яхту носом к огромной волне, поднятой танкером.
Я сделал поворот и тем самым убил Мульдера.
У меня и в мыслях этого не было, я даже и не знал, что так получится, но все-таки я убил его. А может быть, по милости Бога, Фанни умер до того, как я совершил свой маневр?
После того как я вырезал поручни, я начал освобождать веревку. Но из-за паники, вызванной появлением «Керака», я забыл про нее. На планке оставалась еще тройная петля, но сама веревка, сделанная из скользких синтетических волокон и не будучи зафиксирована, соскользнула. Когда «Сикоракс» рванулась вперед, Мульдер, видимо, не удержался и отпустил опору, а под его тяжестью петли дюйм за дюймом начали раскручиваться, и Мульдер опускался все ниже и ниже и все дальше от спасения. Когда я повернул влево, волна подняла корму, и его, очевидно, затянуло под яхту.
Я почувствовал это, когда услышал удары по днищу и корпус задрожал. Я тут же выключил мотор, но было поздно: позади нас тянулся кровавый шлейф. У меня волосы встали дыбом, когда на поверхность моря всплыло тело Мульдера, представляющее сплошное кровавое месиво. Я оторвал веревку и рванул яхту вперед, чтобы оставить этот ужас за кормой, чтобы его не увидела Анжела. Голова Мульдера попала под винт. Он был мертв.
Мимо нас на высокой скорости прошел «Керак», и его корпус, возвышающийся, как гора, закрыл от нас все небо на востоке. Лица, выглядевшие на такой высоте крошечными, прильнули к окнам, разглядывая нас. Одинокая фигура, стоящая на выступающей площадке мостика, швырнула нечто, показавшееся мне спасательным плотом, в сторону «Сикоракс», и, подхваченная ветром, эта штука перевернулась в воздухе, и из нее посыпались на серую воду красные розы. Это был венок, цветы для погибшей девушки.
Кильватерная струя от танкера была похожа на штормовую темную волну. Я резко развернул «Сикоракс» и уменьшил скорость. Так мы встретили первый вал — носом вперед. Нас подбросило, и вода с грохотом вырвалась из-под нашего корпуса, когда мы ринулись вниз. Вторая волна опять подняла нас, гик закачался, и я подумал, что подъемник наверху вот-вот сломается. В бессильной злобе я погрозил кулаком вслед уходящему танкеру.
— Что случилось? — спросила Анжела, увидев спиленные поручни в том месте, где раньше был Мульдер.
— Он погиб, — ответил я, — это моя вина.
Нос яхты пошел вниз в образовавшуюся в океане черную яму, и мы врезались в очередную волну.
Анжела зашаталась, но «Сикоракс» уже пробивалась вверх.
— Кто погиб? — спросила Анжела, и я понял, что у нее шок.
— Мульдер.
Ее глаза ничего не выражали.
— А Тони?
— Мне очень жаль, — проговорил я, не зная, что можно сказать в этом случае. Мне действительно было жаль и Анжелу, и ее мужа, и даже Мульдера, которому я полуразвязал страховочный ремень. Теперь это будет мучить меня по ночам... Человек потерял жизнь из-за того, что я ослабил веревку. Господи, еще один кошмарный сон в дополнение к тому, где человек кричал: «Мама!», когда я штыком протыкал ему живот.
«Керак» исчез в пенистом море. Волна улеглась. Я разворачивал «Сикоракс» и вздрогнул, услышав характерный свист. Я заставил Анжелу взять руль, спустился в каюту и склонился над приемником. Вики мяукнула со стола с картой, и я, пока брал микрофон, успел промямлить ей какие-то успокаивающие слова. Динамик ожил:
— Торговое судно «Керак» обращается к яхте «Сикоракс». Прием.
— Я «Сикоракс», — ответил я. Морская волна сотрясла нос яхты, захлестнула нас и даже обожгла мне лицо.
— Это капитан Сендмен? Прием. — Голос принадлежал Яссиру Кассули.
— А кто же еще?! — рявкнул я в ответ.
Наступило молчание.
— Я не видел людей на борту «Уайлдтрека». Может, вы подходили близко и разглядели там кого- нибудь? Прием.
— Я был там. — Меня уже не заботили правила хорошего тона. Я слишком устал, был ранен и продрог до костей.
В приемнике раздался свист. Анжела смотрела на меня абсолютно пустым взглядом.
— Вы были на борту? Прием, — спросил Кассули, и я уловил в его голосе нотку недоверия.
— А почему бы тебе просто не отвалить? — Но я не нажал кнопку, и он не услышал моих слов. Включив микрофон, я произнес: — Я был на «Уайлдтре-ке». Там нет ни одной живой души. Беннистер мертв. И Мульдер тоже.
Голос Кассули приобрел металлический оттенок:
— А что это было за тело, которое тянулось за вашей яхтой, капитан? Прием.
— Мульдер. Я пытался спасти его, но не смог.
— Что случилось? Прием, — настаивал Кассули.
— Мульдер умер. Просто умер, — проговорил я. Подняв голову, я поискал «Керак», но тот уже затерялся в вихрях ветра. Они видели меня на экране радара и в любой момент могли вернуться. — Это был несчастный случай, — сказал я в микрофон.
— А Беннистер? Прием.
Я колебался. Я должен был дать волю своему гневу и выложить Кассули все. Я должен был обвинить его в убийстве. Я должен был сказать ему, что его дочь никто не трогал. Я должен был объяснить, что его рафинированная принцесса выбрала себе в любовники этого зверя, бура, но почему-то посреди океана эта
