Понял, что контакт потерян. Замолчал, достал папиросу, закурил. Сидящему напротив не предложил, надо было теперь уже держать дистанцию, другой пошел у них разговор.
- Так, в первый раз судили вас в пятьдесят пятом, потом в шестьдесят третьем, в третий раз, за бунт - в шестьдесят восьмом. Осталось пять лет, отсидели в сумме двадцать шесть лет. Да-а...
Помолчали. Все же решил с другой, доброй, стороны подойти майор. Сменил тон.
- Я надеялся тебя бригадиром увидеть, ведь какой авторитет-то у тебя в отрицаловке...
- Не надо об этом... - зло дернулся Иван. - Дайте спокойно срок досидеть...
- Ага... Наверно, ни во что и никому не веришь?
Воронцов вяло кивнул.
- А я хочу доверить тебе людей, власть в руки хочу дать... Я ведь тоже рискую.
- А я не прошу ее! - Лицо Квазимоды угрожающе напряглось. - Не лезьте вы ко мне!
- Успокойся, - жестко бросил Медведев, закрывая его дело и откидывая его подальше. - Не из пугливых. Поумерь пыл. У тебя шесть нарушений за последний год. Не боишься?
- Оставьте меня, не трогайте... - как-то утробно, с хрипотцой выдавил из себя закрывший глаза Квазимода, лицо пугало страшной замершей маской. Работаю не хуже других. Чего еще вам надо?
- Злости поменьше - вот чего! - крикнул, поднимаясь над ним, Медведев. Смотри-ка, непонятый... незаслуженно посаженный, куда там... Сколько сидишь, а все не поумнеешь... Вторым Кукушкой решил стать?! Чтобы за тобой до смерти государство казенные намудники стирало? Вот для мужчины самый подходящий финал! Других поучаешь, чтобы не нарушали, а сам в пекло лезешь! Прищеми хвост... Учит тебя жизнь, а без толку!
- Это кого же... поучаю? - зло удивился Воронцов осведомленности майора.
- Лебедушкина... - Майор вдруг тяжко засопел, потер левую сторону груди. А о себе что не подумаешь? - спросил после приступа одышки.
- Тоже еле живой, а туда же, учит жить, - мрачно подколол зэк. - Поздно думать...
Медведев глянул на него - Квазимода окаменел гранитным валуном, огромный шрам побагровел, глаз под ним сощурился и исчез. Перед ним сидел здоровенный согбенный старик.
Майору вдруг стало жалко этого могучего человека, не осознающего своей дурацкой жизни, не знающего, куда направить силу, кому отдать ее на радость и пользу. Может, и не виноват он в этом?
- Птицу давно приручил? - тихо спросил после паузы.
Иван равнодушно пожал плечами:
- В прошлом году, подранком подобрал. Сама не улетает.
Медведев кивнул:
- Ну, ты же понимаешь... нельзя ее здесь держать, не положено.
Окаменелый Воронцов будто не слышал его.
- А что она в лапах все тащит? Сегодня видел... Чай, наверное? - осторожно спросил Медведев.
- Хрен, - без интонации бросил Воронцов.
- Сделай что-нибудь, чтобы она улетела... - не замечая подколки, мягко сказал Медведев. - Конвой увидит - пристрелит...
Воронцов чуть расслабился. Пожал плечами.
- Ну, чего молчишь?
- Чего? - разлепил губы Квазимода. - Ворон не перелетная птица, пробовал я его прогнать. Остался.
- И что делать?
- Не знаю. Может, сами отвезете его куда-нибудь подальше... И он не вернется...
Медведев кивнул:
- Хорошо. А с нарушениями как?
- Нарушения... постараюсь, больше не буду... - проворчал набычившимся мальчишкой.
- Ладно. Буду надеяться на твое слово. Иди...
Иван поднялся, сутулясь и отводя взгляд от майора, вышел.
ВОЛЯ. ВЕРА МЕДВЕДЕВА
Вот и мой... идет. Нет, он еще молодцом, и выправка есть, и пристает ночами, как молодой, а все равно... годы свое берут, вон и левую ногу подтаскивает, надо гнать в поликлинику на обследование; аппетит хороший, а это уже полдела... но вот молчит сычом, наговорится в Зоне с зэками своими, а для меня слов не остается... обидно.
- Вась?
Смотрит, как первый раз видит, значит, все о работе думает... может, ему выписать журналов побольше, чтобы отвлекался... да когда ему читать... только поужинает и засыпает в кресле перед телевизором... Спрашиваю с порога:
- Случилось что? Иль опять слова за вечер не проронишь? - Только плечами передернет, жалеет меня, про своих идиотов не рассказывает. - Ну, поговори со мной, может, легче станет, вон рука-то дергается от нервов.
Ожил вроде, смотрит и уже видит.
- Помнишь, - говорит, - город Краматорск? Я еще две ночи там у заключенных провел...
Как не помню... помню. Дети маленькие, а его в ту дыру заслали, квартиру не дали... Как перебивались, пока не получили... Сашеньке год был, я не сплю, молоко пропало, вышел боком этот Краматорск, название-то какое, созвучное крематорию...
- Сегодня встретил одного из тех... Он до сих пор сидит, представляешь? Жалко что-то мне его стало. Мужик как мужик, не скотина, как некоторые бывалые...
- А чего его жалеть? Если головы нет, кто поможет? Воровал? Получи...
- Да есть голова... Только поздно задумался о жизни своей...
- Вась, ты мне тридцать лет в голову втемяшивал, что к твоей пенсии преступников не будет... а им нету перевода... может, лучше баньку начал бы до ума доводить, отвлекись от них.
Кивает, соглашается.
- Костюм гражданский мне приготовь.
- Опять устраивать кого-то надумал, - догадываюсь. - И нужно тебе это?
- Нужно, нужно, Вера, - смиренно так отвечает. - Сразу двое их. Разом все сделаю, за день. Старый один из них, на него разрешение наконец получили на дом престарелых.
- Вот... только там их не хватало, людям старость портить...
- Да он безвредный уже, милая, ничего ему не надо.
- То-то они ему обрадуются... - злюсь я на моего Блаженного.
- Не обрадуются, - вздыхает он. - Вот директриса и слышать не хотела. Я три раза вопрос на комиссии в райкоме поднимал. Здоровая тетка, горлом все брала. Ничего, заставили.
- Вот слямзит он у этой тетки пальто, она тебе все припомнит, - охлаждаю я его радость.
Только рукой машет, улыбается. Блаженный, что с него возьмешь?
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Вышел Квазимода из кабинета Медведева, жадно хватанув ртом горклый воздух, поймал себя на мысли, что до одури хочется набить кому-нибудь морду, не боясь нового срока и последствий, ни о чем не задумываясь. Лишь бы выпустить накопленное в кабинете бешенство.
В голове творился полный сумбур. Откуда-то явилось и все сильнее утверждалось доверие к менту... Чушь собачья! Но Иван почуял этого человека своим ранимым нутром и с удивлением понял, что верит ему... Этот давний знакомый не подставит и не обманет. Подкупало, что старый майор донимал своей заинтересованностью быстрее выпустить на волю просто Ивана Максимовича Воронцова, похоронив тут кличку Квазимода... Осталось предчувствие, что у этого разговора будет продолжение и станет теперь дотошный служака предпринимать назойливые потуги сделать из него, вора, активиста, своего помощничка... Это, конечно, дохлый номер... Но майор пошатнул стену ненависти к поганым ментам... ибо сам был среди них белой вороной, что проницательный зэк понял сразу... Впервые за два десятка лет ошалело встретил человеческое участие, жалость к его исковерканной судьбе и готовность помочь.
В бараке царило приподнятое настроение. Лебедушкин бренчал на гитаре, собрав вокруг себя стриженную 'под ноль' аудиторию, сейчас преданно внимающую воровской исповеди:
