рыться в документах... Все горит, но я уже далеко... Лежу как партизан в кустах за Зоной и хохочу в нерв- ном припадке:
- Давай, сволочь... не промажь. По бухгалтерии! По бухгалтерии!
И она горит! Горит! Со всеми документами! Лучшего и не придумать! Все списано!
Вдруг из Зоны громыхнуло орудие, и беглый танк сначала смолк, задымил, а потом со страшным грохотом взорвался на своих снарядах, башня отлетела в сторону...
НЕБО. ВОРОН
Если Вседержителю понадобилось семь дней, чтобы сотворить жизнь, то бесу и одного мгновения хватит, чтобы уничтожить все!
Я сделал в Небе всего десять кругов над Зоной, но этого хватило, чтобы там, внизу, истребить более тысячи живых душ...
Но это только репетиция... А может, через десять лет один из таких полковников львовых, получивший за свой 'подвиг' генеральское звание и первую должность в своем ведомстве, по обкатанной схеме проведет такую же масштабную операцию в столице... Видимо, палачи нужны власти всегда... Неужто в России, на Земле, это противостояние вечно?
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Расправа была обычной, мало ли как усмиряли Зоны. В живых остались старики, что так и не вылазили из бараков, да попрятавшиеся по щелям активисты. Ворвавшиеся в барак солдаты, давно отрезавшие бегущих разгоряченных и окровавленных зэков, оглядели оставшихся восьмерых, сидящих на койках и явно не выходивших отсюда, пошевелили автоматами и оставили им жизнь - старикам, активистам, трусам и тем, кто хотел выжить и жить...
Лебедушкина нельзя было отнести ни к какой категории - после известия о смерти Бати он лежал в дальнем углу, не реагируя на происходящее. И тем самым остался - случайно для себя - жив...
Все же, кто был на улице, в этот вечер были убиты. Я же находился в радиорубке, за что и получил прикладом по голове, но остался жив...
Утро тоже выстроилось по привычной схеме - погрузка оставшихся в живых в спецмашины, и отправка по спискам, и проверка - тех ли отправляем, и сухое протокольное - 'убит', 'убит'... и этапирование кого на кладбище в общую траншею, уже вырытую бульдозером, кого в следственный изолятор.
И стоял Львов у выбитого окна сгоревшего штаба, и смотрел на печальную кучку людей внизу, и думал о том, что же будет дальше. В голове созревал рапорт...
ЗОНА. ВОРОН
Но уже назавтра мысли его придут в нормальное русло, и он начнет выполнять свой долг - ремонтировать и заполнять Зону новыми людьми. И в этом его поддержат, и снова, очень скоро, наполнится Зона новыми временщиками.
А потом и вообще хорошо будет здесь с контингентом, совсем скоро придет к власти очень жесткий политик, и другой - очень слабый, и иные люди придут сюда, совсем не-ожиданные зэки нового времени, и не будет хватать им места, и будут строить они сами себе бараки, и уже не будет хватать им пищи, и будут валить и валить они лес, и станет их столь много, что впору будет думать: кому жить-то на воле?
Но система будет работать и работать - на то она и система, и не вольна над ней воля Вседержителя, а уже сам антихрист управляет ею и сам назначает жертвы сюда и их мучителей и ревностно за тем следит... и будет это длиться... и не будет тому конца...
ЗЕМЛЯ
Небо, ответь мне... Много ли у тебя таких Миров, где Твои создания так нелепо губят себя?
НЕБО
Разве ты не помнишь, Земля, что ты есть ристалище для высших созданий...
ВОЛЯ. ДОСТОЕВСКИЙ
И когда подали по наши души воронки, и выкатились оттуда злые солдаты, и погнали нас к машинам, не толкая, но вбивая в спины дерево прикладов, отчего вскрякивали мы, готовые к убою... не знал никто - куда сейчас повезут - в поле, чтобы дострелить да забыть, на новый ли срок, на новые, до сих пор не изведанные мучения; и жить сейчас, в эти минуты, не хотелось никому...
И тогда, преодолев все преграды, солдатские и офицерские, все крики злобные людские, низко каркнул в небе Батин любимец, ворон Васька.
И посмотрел мне в глаза внимательно, и сказал скрипучим вороньим карком:
- Лови перо, Достоевский... ты им обязан это описать...
А солдат уже метился, но ворон, кивнув мне, вдруг резко изменил направление полета и... исчез.
Ворон улетал в сторону других Зон, каких на этой земле пруд пруди.
С Неба медленно падало черное воронье перо. Оно кружилось, было огромное и ладное... И вот оно коснулось пахнущей кровью и порохом планеты Земля...
