тайничок. Сунулся я туда, а там сверточек, развернул - понятно, анаша-зелье. 'Володька спрятал', - понял, перекрестился да в карман телогрейки сунул - на улице выбросить.
Вошел, успокоились вроде они.
- Что, крысе в любви объяснялся? - крикнул вдруг этот самый Володька Лебедушкин - злой юноша, крученый. - Мало тебе прапора-крысы!
Не стал я отвечать, завтра, думаю, поговорю с ним один на один, паренек-то неглупый, может, поймет мое слово доброе.
Повязал я на глаза полотенчишко - служило оно мне защитой от фонарей надзирателей, что шатались ночью по бараку, светили в лица. На втором ярусе надо мной лежал этот Володька, и, засыпая, услышал сверху хриплое, во сне сказанное - 'На небе ракеты, а не Бог'. Перекрестился я от богохульства такого и погрузился в сон - единственное, где был я свободен...
ЗОНА. МЕДВЕДЕВ
- Вас видели в сучьем бараке... Вы же воры? - начал я щупать трех лидеров отрицаловки.
Все трое изумленно вытаращили глаза и разом вскочили.
- Аскарбляешь, начальнык! Чтоб мы в сучий барак вошли?! Западло! - заорал грузин. - Да нас же свои воры порэжут... Желэзное алиби?
- Черт вас знает, вроде бы да, по вашим законам. Скоро выяснят, Лифтер оказался сынок какого-то шишки, у него мохнатая лапа на самом верху, потому и не дали вышак... Вылетает комиссия... будет вскрытие, и вам хана, - пугал я их. - Меня-то дурить не нужно...
'Бабу-ягу' небось сделали... редкая казнь, глаза у этого Сипова на лоб вылезли. Сколько же он загубил детей...
Будто мысли моей отвечая:
- Двадцать восэмь дэтышек угробил вампир, с воли притаранили счет. Но мы нэ трогали гада. За нэго сидэть западло!
Отбой уже, решил я отпустить эту блатоту побыстрее. Бакланову сказал, что с сегодняшнего дня при любом нарушении четверки, в которой он является лидером, в изолятор вместе с нарушившим пойдет и он. Бакланов, задышав, пригрозил мне жалобой в прокуратуру. Я ему говорю:
- Хорошо, жалуйся, субчик. Но молодняк я тебе все равно портить не дам. А то устроился - налим прямо, в руки не даешься, сидишь под корягой, а за тебя они залетают. Характер твой, смотрю, словами не переделаешь, ладно, будем наказывать...
То же и Дупелису сказал. Тот опять про Литву, про мать больную, мол, не нарушает, раз сказал - заметано, не будет...
Понятно, на дно хочет лечь, а потом автоматически снимут все нарушения, и будет он тогда ходить за мной: 'Вы же обещали...'
Не пойдет, дружок. Если решил твердо - исправляюсь, тогда надо благодарности в личном деле заслужить, да несколько. Тогда и поговорим.
Отпустил их обоих. Остался притихший грузин.
- Товарищ майор... - несмело пробасил Гагарадзе. - Отбой уже был, поспать бы надо, завтра на работу.
Посмотрел я на него - вроде грамотный человек, неглупый. Почему ж всю жизнь он только тем и занимается, что ворует у своего государства? Да, тут мне донесли, как он относится к сегодняшнему укладу общества. Нет, это разговор серьезный...
- С вами, Гагарадзе, разговор особый... - говорю, а сам чувствую, что прямо на ходу засыпаю. - Вы человек образованный, но во многих вопросах запутались. Чем еще объяснить, что вы несете, откровенно говоря, ахинею? Например, об этой частной собственности...
- Донэсли уже... - зло усмехнулся Гагарадзе.
- Да не донос это, весь отряд об этом говорит. И офицеры. Объясните...
ЗОНА. ЗЭК ГАГАРАДЗЕ
Ты ж засыпаешь, политинформатор хренов. 'Объясните...' Хорошо, кукла старая, объясняю. Для таких тупых, как ты, погонник.
Итак, человек имеет два основных рефлекса. Первый направлен на выживание, да? Да. Второй - на продолжение рода. Первый сильнее, чем второй. Ему сродни эгоизм, а второму - доброта, сердечность. Вот потому строй под названием 'капитализм', в котором сильнее эгоистическое чувство, менее подвержен доброте, имеет определенные недостатки.
Но он - слушай, чмо, не спи! - имеет и неоспоримые преимущества перед социализмом, я имею в виду нынешний уровень нашего социализма. Не марксовский, а - ленинско-сталинский.
Путь к человеку ведь лежит не через мозг, как вы пытаетесь здесь доказать, а через желудок. Да, да, уважаемый тупица, через какой-то там желудочно-кишечный тракт. И никакие здесь твои надстройки на хрен не нужны, пожрал человек - вот он и твой.
Что из этого следует? Из этого следует, что все хозяйство надо перевести на хозрасчетную систему кооперативов, усекаешь, дурила? Зарплату себе сами будут устанавливать члены кооператива с учетом расширения возможностей производства, будущих пенсий и так далее. И все время инициатива будет идти снизу, а не сверху, как сейчас у нас. В этом и ключик, чудило сверлильное. Материальная заинтересованность будет рассчитываться не по изготовлению, а по реализации, не будет перепроизводства с дурным качеством. Кооператив будет сознавать, что вылетит в трубу, если качество хреновое, и станет его добиваться. И он не назначит себе высокую зарплату, потому что туда же, в трубу, и вылетит тогда. Сечешь поляну, шкура? И легкая промышленность подтолкнет тяжелую, а не наоборот, как у нас...
А что сейчас? Дотации, гонки за выработкой ублюдочных товаров, фиксированная, непонятно из чего берущаяся зарплата. Ужас! Ну какая это экономика? Маразм это социалистический, вот...
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Так и просидели они друг против друга, молча. Майор уснул, неловко подвернув подстреленную свою руку, а Гагарадзе, глядя на него, жестикулировал, о чем-то немо споря со спящим... А потом завыла сирена, залетела в зону пожарная машина... размотали шланги, но в бочке не оказалось воды...
Рубленый домик-морг в издальке от больнички сгорел за час дотла. Жар был настолько сильный, что от Лифтера осталась пара обугленных костей. И ни одна экспертиза теперь не узнает... Ничего...
Проснувшийся майор поглядел в темное окно на зарево, зевнул и сказал:
- Пора домой, чей-то там народ суетится?
- Нэ знаю, у нас желэзное алиби. Тут сидэли.
ИЗОЛЯТОР. ВОРОНЦОВ
Сидел и я, ждал своей участи. Познакомился здесь с тараканом, назвал его Васькой в честь моего подранка и ожидал его сегодня к ужину; он чуял, когда я после харчеванья оставлю крошку-другую на стуле, и выходил всегда кстати.
Утречко забрезжило из окон чахоточное, неживое. Как раз к настроению моему... Тут, слышу, вызывают.
Все, думаю, за Волкова сволочного повели мозги промывать. Хорошо еще 'ласточку' какую-нибудь здесь не делают за такие вольности да в пресс-хату не тащат. А то за дерзость свою я уже такое получал.
НЕБО. ВОРОН
'Ласточка'... Нет, не птичка нежная, что вместе со мной несет вахту в небе, ближе к воде, легкая и неуловимая, пилит воздух красиво и неслышно; она - аристократка неба, его маленький баловень.
Люди окрестили ласковым этим именем одно из своих дьявольских изобретений, которым увлеченно пользуются за решеткой: в лежачем положении арестованному стягивают руки с ногами за спиной как можно ближе. Раньше это называлось дыбой, теперь название приятнее. Прогресс. При таком допросе во времена Чингисхана сознавались люди во всем, что у них спрашивали. Сегодня места таких допросов следователи называют пресс-хатами - там ломаются кости и отлетают органы у пытаемых... Ничего в общем-то не изменилось. Невиновный охотно рассказывает о несуществующих дичайших по жестокости преступлениях, берет на себя вину, за которую затем платит сполна.
И правда навсегда остается тайной.
Люди часто уносят ее с собой в могилу, не выдерживая издевательств над собой, и смерти эти будут множиться и дальше. Уже через десять лет в тюрьмах этой страны погибнет за время так называемой
