Он ничего не ответил, и она заподозрила, что он уснул. Его нога покоилась на ее бедре.
— Я никогда не предполагал, что у меня будет две жены, — сказал Джонатан, проводя рукой по ее телу и обнимая за талию. — Нам обоим повезло.
— Ты — это целый мир.
— И это наш медовый месяц. Как французы называют оргазм? Ах, да, маленькой смертью. Так вот, это наш медовый месяц. Завтра мы подумаем о настоящем мире, завтра, как говорила Скарлетт.
Но в этот момент он думал о своем автоматическом пистолете 22-го калибра, и пулях к нему, и о Кристиане Хантере. Где-то в глубине души Джонатан хотел, чтобы он явился, Джонатан хотел его уничтожить, чтобы Элизабет никогда больше не испытывала страх.
И тогда и он сам бы избавился от страха навсегда. К несчастью, он очень хорошо осознавал, что далеко не супермен.
Они уснули, лежа на одеяле между двумя валунами у самого океана. Над головой ярко светило солнце, и для декабря погода была немыслимо теплой, а вино довершило остальное.
Элизабет лежала, зарывшись головой в его плечо, а рука Джонатана обнимала ее бедро.
В какой-то момент между сном и бодрствованием солнце вдруг спряталось — его закрыла какая-то тень. Стало прохладно, зябко. Он притянул Элизабет ближе. Потом его глаза мгновенно раскрылись.
Он смотрел прямо в жерло автоматического черного пистолета. Потом его взгляд проследовал выше и уперся в лицо мужчины, державшего оружие. Человек выглядел изможденным, щеки его запали, будто он не спал неделю.
Кристиан Хантер.
Джонатан метнулся, чтобы попытаться встать.
— Даже и не думайте об это, Харли. Кристиан стоял и смотрел на него сверху вниз добрых десять минут. Последние два дня он следовал за ними по пятам, наблюдая, подглядывая ночью в окна, когда они занимались любовью; он видел их смеющимися и болтающими.
Он выжидал. Он хотел усыпить их бдительность. Элизабет дала этому человеку все то, в чем отказала ему. Отказала в любви и преданности. И в своем теле. Он пытался вспомнить, было ли такое, чтобы она смеялась вместе с ним.
Пистолет метнулся в его руке. “Нет, нет, спокойно, — сказал он себе. — Теперь ты победил. Теперь ты будешь им приказывать”.
Элизабет услышала голос, но подумала, что видит кошмарный сон. Затем почувствовала, как ее руку сжимают. Странно: кошмар не должен был быть связан с физическими ощущениями.
— Джонатан, — пробормотала она.
— Проснитесь, дорогая Элизабет. Этот голос не принадлежал Джонатану. Это был не…
— О, нет!
— Привет, Элизабет. Вы, возможно, видели во сне меня? Или думали об этом кретине, мужлане, за которого вышли замуж? О да, я вижу обручальное кольцо.
— Как вы нашли нас?
Голос Харли звучал на редкость спокойно, но Кристиана нелегко обмануть, во всяком случае, ту его часть, которая еще была способна наблюдать и анализировать.
— Сядьте, Элизабет, и присоединяйтесь к нашей компании.
Где-то в глубине души она знала, что он придет.
— Все в порядке, Лиззи, — сказал Джонатан, помогая ей сесть.
Она почувствовала, как его рука сжимает ее плечо. Чтобы подбодрить, но, конечно, ничего не могло ее подбодрить и успокоить.
— Лиззи? Впрочем, теперь, когда вы с ним, вам подходит это имя.
— Кристиан… — Она почувствовала, что во рту у нее пересохло.
— Как вы нас нашли? — повторил Джонатан, прикидывая, каково расстояние между ним и Хантером, между ним и пистолетом. Этим чертовым пистолетом. Его пистолет 22-го калибра в хижине. Заперт в ящике письменного стола. Он не хотел пугать Элизабет, не хотел, чтобы она о нем знала. Он разыгрывал из себя героя-мужчину, способного защитить свою женщину, и вот, поглядите, что из этого вышло.
— Ну, это не составило особого труда, — сказал Кристиан и улыбнулся им, глядя сверху вниз. Он отступил, сел на камень и скрестил ноги в щиколотках.
— Эта ваша попытка, Элизабет, бежать в Филадельфию поездом была довольно глупой. Конечно, я видел, как вы садились в поезд. Потом позвонил в Филадельфию своему осведомителю. Естественно, за вами установили слежку. Когда я узнал, что имя мужчины Джонатан Харли, все, что мне оставалось сделать, навести справки. Вы знаете, что вопросы владения собственностью — общее достояние. Даже если речь идет о собственности, укрытой в таком месте, как штат Мэн.
— Почему вы ждали так долго? Неужели это ее голос? Такой спокойный и отчужденный.
— Из-за нью-йоркской полиции, Элизабет. Они заинтересовались смертью Сьюзен. Конечно, задавали вопросы, и, конечно, мне хотелось сделать приятное лейтенанту Дрейперу. Он ушел с улыбкой на своем дурацком лице. Вы знаете, он по-настоящему ненавидит вас. Считает лживой сукой. Я готов был согласиться с ним, но не решился делать такое заявление публично. Это был бы неумный ход. Кроме того, вы же знаете, моя медицинская сестра так доверчива и предана. Она поверила всему, что я ей сказал.
Джонатан исподтишка всматривался в него, ища черты безумия, и, честно говоря, то, что он видел, не вызывало у него леденящего страха. Он выглядел как английский аристократ, с этим худощавым лицом и тонкими чертами, длинными узкими руками, в этом твидовом пиджаке и вельветовых штанах. Интересно, почему Элизабет не влюбилась в него? Красив, хорошо воспитан и богат. Однако она на него не клюнула.
— Это место не поражает изысканностью, Харли, но если ваша цель — скрываться и трахаться, то вполне сойдет. Кстати, почему вы женились на этой лживой сучке? Из-за денег?
— Я женился на ней потому, что у нее хватило здравого смысла дать вам от ворот поворот.
Джонатан заметил, как длинные стройные пальцы напряглись и сжали рукоятку пистолета. Ему не следовало давать воли языку.
— Чего вы хотите, Кристиан? Кристиан теперь смотрел в упор на Элизабет, и взгляд его был одновременно нежен, холоден и смертоносно жесток.
— Я хочу, чтобы вы страдали, моя дорогая, хочу, чтобы вы умерли.
Пистолет дернулся у него в руке и оказался нацеленным на Джонатана.
— Нет, Харли, не двигайтесь! Даже и думать об этом не смейте. Если вы будете славным, послушным мальчиком, я, возможно, позволю вам умереть скорее и меньше мучиться, чем Элизабет.
Джонатан обхватил ее руками и притянул ближе к себе. Солнце скрылось за облаком, и он почувствовал, как по телу Элизабет пробежала дрожь.
— Я немного поразмышлял, как убить вас обоих, чтобы было похоже на несчастный случай. В противном случае мне придется доживать свой век в Южной Америке. Дрейпер и Моретти ненавидят вас, Элизабет, но они не дураки и, кроме того, поклялись блюсти правосудие, что бы ни было. А теперь, мне кажется, я хочу пить. Смотреть на вас двоих скучно и утомительно. Не пойти ли нам в вашу хижину, Харли?
Он собирался поиграть с ними, понял Джонатан, и его затопило чувство облегчения. Он будет барахтаться и показывать им свое величие. Прекрасно. Блестяще. Теперь он должен молить Бога, чтобы ему пришла в голову какая-нибудь идея. Ведь его пистолет в ящике письменного стола, и поэтому оставалась надежда.
— Идем, Лиззи, — сказал он, помогая ей встать.
— Не смейте ее так называть!
Джонатан замер на месте, такая ярость зазвенела в этом голосе. Он посмотрел на Кристиана, и теперь убедился, что тот безумен.
— Ладно, не буду. Вы хотите пить, Хантер? Кристиан не удостоил его ответа.
— Идите сюда, Элизабет, вы пойдете со мной.
Она оцепенела и чувствовала, как Джонатан весь сжался рядом с ней. Потом сделала шаг вперед, еще шаг.
Она размышляла, уж не ринуться ли на него. Возможно, тогда Джонатан смог бы спастись. Да, он быстр и ловок, он силен. Расстояние между ними казалось ей бесконечным — один шаг, еще один, и при каждом
